Югославская война - Олег Валецкий

Осада казарм ЮНА текла, конечно, по-разному. Где-то они сдавались сразу, где-то после упорных боев, а где-то они бывали защищены. Самые упорные бои шли тогда за военные объекты в Задаре, Мостаре и Винковцах, и можно привести последний пример, как один из характерных: в Винковцах находилась казарма ЮНА «Джуро Салай», дом культуры ЮНА, стрелковый полигон «Лесковац» и военный склад «Врапчаны» в паре километрах от Винковцев. Рядом со складом Врапчаны находилось большое сербское село Мирковцы, чьи почти две тысячи мужчин организовали круговую оборону села. В общем-то, первоначально хорватские силы напали 22 июля на это село, и ЮНА лишь наблюдало за боем, выполняя «миротворческие» функции. К этому селу из Врапчана вышло два танка и две «Праги» с целью «умиротворения» воюющих сторон. Между тем, когда хорватские силы напав в 4 утра на Мирковцы с трех сторон, сразу же застряли на окраине, лишь успев убить там двоих сербов, после чего попали под удар поднявшихся защитников, и к 14-00 хорватские силы были разгромлены. В самом селе осталось тогда лежать два десятка трупов хорватских бойцов, а в кукурузных полях вокруг села было еще четыре десятка их трупов. Оставшиеся четыре сотни хорватов спаслись во многом, благодаря помощи ЮНА, хотя по югославскому телевидению из Белграда передали, что ЮНА спасла сербов Мирковиц от хорватского нападения.

Хорватским силам пришлось бы куда тяжелее, имей тогда сербское ТО тяжелое вооружение из складов ЮНА, а не, главным образом, стрелковое оружие (и то отчасти закупленное ими самими), и состоящее, в основном, из ППШ, карабинов, «Томсонов» и «Калашниковых».

Мирковцы были спасены тогда собственными жителями, и прежде всего, группой энергичных людей, решивших не ждать помощи со стороны, а сражаться. Можно привести известную в Сербии история обороны села Мирковцы, описанная в нескольких журналах, в том числе в «Дуге». Один из ведущих людей был Вукашин Эгич, типичный сербский вождь той поры. Учитель физики и одновременно коммерсант, на чьей ферме в год выращивалось несколько сот свиней, и который имел книжный магазин и строил автосервис, Эгич итересовался и историей. Он не забывал о десятках тысяч перебитых сербов в НДХ в годы второй Мировой войны, что кстати и определило большую готовность к войне сербов Хорватии, Боснии и Герцеговины, в отличие от прошлой войны, когда в родном селе Эгича в Лике один взвод усташей перебил пятьсот сербов, не оказавших ему никакого сопротивления. И понятно, что с ростом усташских настроений в Хорватии Эгич начал устанавливать связь с национальной оппозицией в Сербии, хотя большинство жителей его села голосовало на первых многочисленных выборах за реформаторов-коммунистов. Последними была обеспечена общая победа ХДЗ (хорватский демократический союз) Туджмана, но это не избавило село от нападений, и вскоре им пришлось выставлять стражу на въезде в село. И, тогда-то и выдвинулись новые люди, в том числе и Эгич, успевший создать отделение СДС (сербская демократическая партия) в Мирковцах, за что ему тогда подожгли книжный магазин. Эгич смог еще в феврале привезти полсотни стволов стрелкового оружия в село. Это куда больше помогло тамошним сербам, чем все политические дискуссии, да и чем ЮНА, чье командование армией вообще запретило все виды контактов своих офицеров с сербской обороной Мирковиц. Более того, армейское командование дало приказ на открытие огня в случае приближения командиров этой обороны к военным объектам, а когда в Мирковцах появились первые раненые, ЮНА не захотела их эвакуировать. Впрочем, продолжалось это недолго из-за того, что сама ЮНА начала разваливаться из-за массового бегства из ее рядов солдат и офицеров. Так, во «Врапчане» личный состав таял на глазах. Использовав это и установив «тесные» взаимоотношения с несколькими местными офицерами, командиры сербской обороны Мирковцы, тогда провозглашенной официально ТО (хотя к ТО она отношение имела весьма относительное), смогли «мирно» захватить склад Врапчане. Они пятнадцать дней вывозили несколько тысяч стволов стрелкового оружия, сотни минометов, гранатометов, безоткатных орудий, большое количество боеприпасов, а также несколько боемашин, что полностью обеспечило как защиту села, так и определенное материальное благосостояние иных его жителей.

Забегая вперед следует заметить, что защита своего села сербов Мирковиц сделала весьма известными. Уже в ноябре 1991 года после теле репортажа о них к ним поступили полмиллиона немецких марок в пожертвованиях. В новой РСК это село получило статус общины, в которую вошло 60% территории довоенной общины Винковцы, где находились нефтяные скважины.

Не стоит вникать в частности, а взглянув в глубину истории обороны Мирковиц, схожей обороне ряда других сербских сел, оказывавшихся в подобной ситуации, нельзя не видеть, что они спасались прежде всего своими жителями, никогда бы не получившими никакой помощи, не начав сражаться.

В данном случае не столько государство помогло сербам из Мирковиц, сколько они сами помогли этому государству, обеспечив. ЮНА в этом районе опору для действий. Конечно, хорватские силы предпринимали попытки взять Мирковцы, но в общем, сербская оборона Мирковцы была довольно устойчивой, а мораль их защитников держалась на приемлемом уровне. Так что, те не только защитили Мирковцы, но и после сентябрьского прорыва хорватского кольца вокруг их села приняли участие в дальнейших боевых действиях ЮНА. Винковцы, как упоминалось, находились всего в паре километров от линии обороны Мирковцы, но в силу парадоксальной военной политики, так и не было установлено общее командование, которое с легкостью могло бы соединить силы ЮНА и местных сербов и взять сами Винковцы. Между тем, казарма «Джуро Салай» (чья оборона описанна ее участником майором Браниславом Джорджевичем в журнале Генштаба «Нови Гласник» (номер 4/5 за 1998)) была оставлена в неприятельском окружении, переросшем в сентябре в более чем трехнедельную осаду, за время которой на 40 гектаров площади этой казармы, упало более чем 5000 снарядов и мин. В казарме тогда были дислоцированы смешанный артиллерийский полк, полк легкой артиллерии ПВО и механизированная рота, но практически это была группа батальонного состава (до 200 солдат и офицеров, четыре танка Т-55, шесть БМП М-80, два БТР М-60, шесть 120 миллиметровых минометов, две 128 миллиметровые реактивные установки залпового огня и две 152 миллиметровые пушки-гаубицы, пять ЗСУ «Прага» (М-53) (двуствольных тридцатимиллиметровых артустановок), а также несколько ЗСУ БОВ-3 (М-55) (трехствольных 20-миллиметровых), и несколько БРДМ. Была очевидна нехватка людей и тяжело было эффективно действовать 128-миллиметровыми РСЗО «Пламен» и 152-миллиметровыми гаубицами прямой наводной с территории казармы, хотя взвод «Пламена» (две установки) был передислоцирован в район Врапчаны, то есть, практически, на территорию Мирковцы. Конечно, с командованием обороны последнего координация, была установлена и оттуда казарму поддерживали огнем минометы, а позднее танки Т-55. Однако, такое сотрудничество ограничивалось во многом высшей политиков и известными психологическими преградами и на одной и на другой стороже. Все же подготовка к обороне казармы была проведена неплохо, относительно большинства других казарм. Было достаточно подготовлено продуктов питания и горючего, хотя воды было всего на десять дней, а санитарного материала и вовсе не было, и большинство солдат не знало свою группу крови. Боеприпасов было около двух боекомплектов по орудию и по пять бк на стрелковое оружие. Было три десятка одноразовых РПГ «Золя» (64 миллиметра) а также, значительное количество мин (в том числе до сорока МРУДов — мин направленного действия). На вооружения было четыре пулемета М-53 (7,9 миллиметра) и семь снайперских винтовок, а также несколько приборов ночного видения. Оборона была организована внутри казармы, так что от ограды вглубь на сто пятьдесят метров были выкопаны глубокие траншеи с крытыми блиндажами и огневыми точками. Были выкопаны укрытия для танков и бронемашин, а также для орудий и минометов, и для штабных и тыловых групп. Для устройства укреплений использовались и мешки и металлические шкафы, наполненные землей или песком. Все же многие перекрытия укрытий были повреждены минометным огнем противника. Тогда сверху на укрытия стал набрасываться слой кирпичей или черепицы, что вызывало срабатывание взрывателей сразу на поверхности. Местность перед линией обороны была расчищена до ограды, а у самой ограды были установлены смешанные (противотанково-противопехотные) минные поля с установкой, в некоторых местах «растяжек» учебных УПМР-2АС (натяжного действия) с сигнальным патроном и управляемых МРУДов. Ошибкой было оставление на поверхности телефонного кабеля, что вызвало в самом начале боев его повреждение, и поэтому преимущество имела либо радиосвязь, либо «курьерская» связь. Территория казармы была поделена на зоны, а те, в свою очередь, на сектора, усиленные огневыми средствами. Командиры зон получили право самостоятельно использовать свои силы и средства при консультации с командиром обороны. Само командование принадлежало смешанной штабной группе, состоящей из командира, помощника начштаба по оперативно-учебным вопросам (исполнявшего функции начштаба), начальника безопасности, а так же командира механизированной роты. Командное место не имело достаточной защиты, находясь в подвалах, несколько раз меняемых. Связи с командованием Тузланского корпуса и со штабом 1ой военной области долгое время вообще не было, зато шла постоянная неприятельская пропаганда. В ходе обороны бронемашины ночью меняли позиции, однако, «троцевцы» (трехствольные 20-миллиметровые ЗСУ) были либо уничтожены, либо повреждены неприятельским огнем. В связи с этим, ЗСУ «Праги» были потом скрываемы в укрытиях и используемы лишь по вызову. Пушки-гаубицы 152-мм использовались для огня прямой наводкой по объектам вблизи казармы, причем в дальнейшем, при огне по противнику, укрывавшемся за горами щебня в соседнем объекте «Градитель» (строительная фирма) использовались фугасные снаряды со взрывателем РГМ-2, установленным на замедление 0,05 сек, что давало взрыв в глубине щебня. Чаще всего использовались 120 миллиметровые минометы, сведенные в группу и действовавшие по трем направлениям (по два миномета). При этом было организовано содействие с минометами ТО Мирковцы радиосвязью при единой системе обозначения целей. «Пламены» действовали лишь днем, дабы не открыть свои позиции неприятелю и корректировка огня велась лишь после ухода войск в укрытие, так как при действии по целям вблизи казармы ракеты падали по ней самой. Результаты огня по целям, удаленным от казармы, практически, не просматривались и они узнавались по передачам хорватского радио Винковцы. Главными целями были объекты МВД, общины и казармы ЗНГ. В ходе боевых действий была разрушена плотина на реке Босут вблизи казармы, дабы затопить район села Привлака откуда действовали минометы противника и дабы обеспечить возможность прорыва до села Мирковцы. Противник два раза пытался взять штурмом казарму — первый был демонстративный и на него не было отвечено в полную силу.Второй начался 21 сентября в 22-45, когда противник, подведя силы до ограды, пошел на штурм со всех сторон силами до тысячи человек, но был остановлен плотным огнем, в особенности «Праг», и через два часа отступил с большими потерями. В общем-то, подобная пехотная атака на танковые пушки, гаубицы, ЗСУ, автоматические 20-миллиметровые пушки БМП, пулеметы БРДМ и БТР было делом самоубийственным, что показывает ограниченность хорватского командования, тем более, что оно разбросало свои силы по нескольким направлениям. Думается, что ему в силу ограниченности средств (в основном, минометы, 82— и 120-миллиметрового калибра ПРТК «Малютка», ручные гранатометы и противоградовые установки), но превосходству в людях (до двух-трех тысяч бойцов) надо было на одном направлении попытаться скрытно пройти до какого-то объекта в обороне казармы при отвлекающих действиях вдоль всей линии обороны, и затем, расширив место прорыва, пробиваться по нему остальными силами, сконцентрировав здесь же все огневые средства. Тут действовать нужно было или ночью, или под дождем. или под прикрытием дымовой завесы, а возможно подземными коммуникациями (рядом ведь текла река Босут, в которую должны были идти какие-то сливные каналы). К тому же, командование хорватских сил упустило время с началом нападения, позволив ЮНА укрепиться. В то же время, огневое действие противника по казарме не прекращалось ни во время многочисленных перемирий, подписываемых на государственном верху. Минометы часто действовали из машин (меняя постоянно позиции), тогда как из соседних зданий действовали снайперы. Часто вечером противник открывал огонь из противоградных установок и гранатометов, стремясь поджечь казарменные объекты, дабы пожары облегчили ведение огня ночью и это привело к повреждению 80% объектов и большого количества техники и техсредств, и архива казармы. Противотанковые ракеты усиливались осколочными оболочками и использовались не только для создания пожаров, но и как противопехотное оружие. Со временем, в казарме стало не хватать воды, так как для тушения пожаров было использовано 2500 литров из противопожарного запаса. Электричества было очень мало, ибо многие агрегаты были повреждены, а остальные были переданы центру связи и медпункту. Погибшие и раненые перевозились санитарным БТР М-60 со знаками красного креста на нем, что не избавляло его от неприятельского огня, а так как бинтов не хватало, то они снимались с легкораненых, стирались и опять использовались. В казарме был лишь один доктор, и то с четырехмесячной практикой, и два санитара, и потому к медработе было привлечено две женщины — гражданские служащие в казарме. Стерилизации инструментов не было, как и анестезии. Через пятнадцать дней число погибших возросло до десяти, а раненых до двадцати семи человек, а в последние два дня воды почти не осталось, да и стало очевидно, что необходимо было либо сдаваться, что не представлялось приемлемым, либо прорываться к селу Мирковцы, до которого войска ЮНА к тому времени уже дошли, но дальше не двигались (хотя телевидение в Белграде уверяло в деблокаде казармы). Прорыв до Мирковцы был сопряжен с большими потерями, да и исход его был бы неизвестен. Потому был выбран третий путь — в массовом артиллерийском и ракетном огне по Винковцам, тем более, что к тому времени была установлена связь с Осиецкой механизированной бригадой ЮНА, обладавшей достаточно сильной артиллерией и авиацией. После двухдневного огня по наиболее важным объектам Винковцы «кризни штаб» этого города вступил в переговоры. Был достигнут договор, по которому весь личный состав с исправной техникой выходил из казармы, тогда как последняя переходила в хорватские руки. Так была закончена одна из наиоболее ожесточенных оборон казарм ЮНА. Конечно, по масштабности действия в Задаре превосходили действия в Винковцах, но в Задаре и ЮНА была многократно сильнее, ибо там действовал и артиллерийский учебный центр (начальник — будущий командующий югославской армией генерал Перишич) и артиллерийская дивизия (чьим командиром тогда был Атиф Дудакович, будущий командир 5-го армейского корпуса мусульманской армии Боснии и Герцеговины), и здесь же действовали силы Книнского корпуса ЮНА, под командованием генерала Шпиро Никовича и его зама и одновременно начштаба полковника Ратко Младича (будущий командующий ВРС). В Задаре хорватские силы не имели больших шансов на успех и их целью было скорее максимальное изнурение ЮНА при широкой пропагандистской компании. Тем не менее Задар был сдан ЮНА, хотя силы местных сербов и Книнского корпуса стояли почти на его окраинах. Из Сплита и Джаково ЮНА ушла без всяких реальных на то причин. Лишь в казарме «Джуро Салай» боевые действия достигли куда большего напряжения и поэтому мною и уделено именно им главное место. Тяжело ведь пытаться дать хоть какую-то военную оценку буквальной капитуляции ЮНА в Пуле, и то оставшейся без всяких последствий для ее инициаторов, или же сдачу 13 казарм в ВМБ Шибеник, лишь в пяти из которых удалось спасти оружие, сдаче казармы в Госпиче, которая во многом и обусловила потерю сербами этого города. Военно-морская база Лора смогла продержаться во многом благодаря высаженной туда 25.08 роте черногорских добровольцев. Сдача оружия была двойным поражением ЮНА. Во-первых, она лишалась больших материальных средств, десятками лет создаваемых государством, а во-вторых, эти средства переходили в собственность противника даром, и опять ЮНА надо было выделять новые средства для своих войск для борьбы с ее же танками и орудиями. Цена миротворчества югославского командования в Вараждине сразу же отразилась на всех гарнизонах ЮНА. Так, в Беловаре в плен попало около пятисот военнослужащих. Их вчерашние хорватские (и не только хорватские) «товарищи» из МВД и ЮНА, перешедшие на сторону ХДЗ, повели себя совершенно не по-товарищески. Вместе с вновь набранными в органы правопорядка добровольцами из Боснии и Герцеговины, они расстреляли несколько десятков пленных. Зафиксировано множество случаев мучения пленных и их семей, изнасилования многих женщин. (В 2001 году уже новые «демократические» власти Хорватии затеяли по этим фактам уголовный процесс, но главное было то, что тогда, в 1991-92 гг. цели были достигнуты. Югославской же власти обличение хорватских преступлений мало помогло). Хорватская власть, захватив Вараждинские казармы ЮНА достигла двойного успеха.