Бретер и две девушки - Татьяна Любецкая

– Ну, ты не сравнивай, – вступилась за Терри Муся. – Тебя-то отдали в английскую школу, потом в иняз, а он, хочешь, чтобы вот так сразу…

– Thank you, Мусьенка. – Терри послал ей воздушный поцелуй. – My wife тоже not so good speak English, нада учит!

– Вот нахал! – возмутилась Марина. – Я на английском целыми днями веду переговоры, а он!

– My wife должен гаварит English люче все.

– Не «люче все», дурачок, а «лучше всех». Ладно, давай-ка покажем, что мы с тобой недавно выучили… d'u remember?

– Да, – важно кивнул чопорный англичанин и радостно выкрикнул: —Я, блин, балдю! – И все нечопорные покатились со смеху, а Лизка с Китькой даже съехали со стульев.

– Господи, я этого еще не слышала… – Мусенька прослезилась…

– Surprise! – пропела Марина.

– Ну вот, главное, Терри, ты уже знаешь, – снова усаживаясь на стул, сказала Лиза, – осталось совсем немного. И тут у нас есть одно такое выражение, верней, словечко… и даже не словечко, а так, частица, которая перекрывает практически две трети нашего языка.

Марина эту фразу быстро перевела и вылупилась на Лизу.

– Это что ж такое? Мат? – быстро спросила Муся. – Так матюкам Колька его сразу обучил.

– Обижаете, мы девушки приличные, – лукаво потупилась Лиза. – Это…

– Ну! – хором крикнули девчонки.

– Ну-у? – недоверчиво протянул Терри.

– Да, да! – крикнула Лиза. – Марин, переведи! В зависимости от интонации и контекста эта частица может означать и «да», и «нет», и «вот щас все брошу». Да, практически все может означать!

Марина перевела тираду, и Лиза спросила:

– Do you understand me, Terry?

– Ну! – очень органично ответил Терри, и все аж взвизгнули от восторга.

– Гляди, как схватывает! – крикнула Китти. – Ты, Марин, наверное, его просто плохо учила.

– Что ж, учите его теперь вы.

– О'кей! Давай, Терри, запоминай. – Китти даже облизнулась, предвкушая то, что сейчас выпалит. – За-нач-ка! Этого слова ты не найдешь ни в одном словаре, но без него не прожить – без заначки то есть.

– Что есть «заначка»?

– То, что каждый должен иметь, в том его личная свобода, – вмешалась Лиза, – короче, права человека, ясно?

– О, yes, права человека я знать!

– Он знать! – засмеялась Муся. – Ну, девки, вы нам тут его обучите!

– Бедный Терри, – шепнула Лиза Китти, – и как можно такого мужика пилить?

– Только такого и можно, другой бы фиг позволил, на порог бы маманю не пустил.

– Sorry, sorry, – вмешался Терри, – что есть «фиг»?

– Это не запоминай, – приказала Марина, – это тебе не пригодится…

– Ну… – ответил Терри, и все опять животики со смеху надорвали.

– Терри, ты гений, – объявила Лиза.

– Я знать.

– Вы мне его окончательно испортите. – Марина аж прослезилась.

– Талант не испортишь! – парировала Китька. – А теперь, Терри, хочешь, мы тебе покажем наш английский.

– Ну! – прогудел Терри и снова всех уложил.

– Слышь, Марин, а когда у Терри бездник, ой, ну это… birthday! День рождения!

– Ка-акой у вас интересный английский! Еще не скоро, зимой.

– А если б, к примеру, сегодня, мы б ему спели…

– Ну и спойте. Я запишу и в день рождения прокручу ему.

– О'кей, Лиз, давай!

– Давай! Три-четыре… Хэпи бездэй ту Ё! Хэпи бездэй ту Ё! – проорали гостьи, нажимая на последнюю букву.

– О, thanks! But not «Ё» – «Ю»! – поправил их Терри.

– Да знаем, знаем, но это, типа, с русским акцентом, Марин, переведи…

– Я понъять. Russian accent…

– Ну, вы, охальницы, пора прощаться, – сказала вдруг Марина. – Нам с Терри завтра рано вставать, а вы, если хотите, можете еще погудеть…

– Нет, нет, – возразила Лиза, – мы тоже хотим завтра встать пораньше, может, съездим куда-нибудь… Всем Good night!

Утром разыгралась тихая сцена. За завтраком Терри почувствовал себя неважно и пожаловался вполголоса Марине, а она – ноль внимания, не бери, типа, в голову, пройдет. Мусенька сделала ей круглые глаза – так нельзя! Позаботься о муже. А Марина в ответ – не отвлекайся, ешь и не лезь в чужие дела.

– В чужие?! – изумилась до слез Муся.

Неясно было, что из их диалога понял Терри, только видно было, что раздражен – вдруг что-то сухо сказал Марине, резко встал и укатил.

За столом воцарилось молчание.

– Сцена, как в «Ревизоре» в последнем акте, – не двигая губами, процедила Китти, – все обалдены.

– Ну, мы пошли собираться, – будто ничего не замечая, объявила Лиза, вставая из-за стола, и потянула за руку Китти. – У нас сегодня обширная программа. Хотим убить двух зайцев – Веве и Монтрё.

– Да ладно вам, – как-то устало сказала Марина, – все равно без меня быстрей не доберетесь. Сейчас допьем кофе, и я вас заброшу на вокзал.

Уже в машине Лиза все же спросила:

– Терри нездоровится?

– Да нет, ничего… – неопределенно ответила Марина, и тут они приехали на вокзал. Договорились, что сегодня Марина подбирать их на обратном пути не будет, так как неизвестно, во сколько они вернутся в Женеву.

Сначала подружки решили отправиться в Веве. Там быстро пробежались по городу и ненадолго задержались на набережной, чтобы сфотографироваться с Чарли Чаплиной: Лиза – с ласковой улыбкой заглядывая ему в глаза, Китти – без обиняков прижавшись к великому комику. Он не возражал.

– Классные фотки получатся, – сказала Китти, и они отправились в Монтрё.

…Значит, прежде всего, среди старых, матерых шпажистов нужно было найти единомышленников. Разумеется, и воспитать молодежь, новых дуэлянтов, честных и неподкупных, с тем чтобы после каждый из них воспитал еще и еще, и так постепенно создать дуэльную сеть и ловить, ловить в нее гадов – до тех пор, пока не очистится наша многострадальная земля. Я досконально изучил правила дуэли на шпагах, коими руководствовались бретеры прежних веков, и мне стало ясно: чтобы сделать их пригодными для нас, нужно убрать кой-какие анахронизмы и вставить нечто новое. То есть по существу разработать новый дуэльный кодекс, хотя некоторые пункты я, разумеется, оставил целиком. Например, те, которые касались ВЫЗОВА, МЕСТА ВСТРЕЧИ, ЖРЕБИЯ, СЕКУНДАНТОВ, а также КОСТЮМА дуэлянтов. Что касается последнего, то я, естественно, отдал предпочтение обнаженному торсу, ведь поединок – это по существу такое тотальное обнажение – души, характера, судьбы… Если же почему-то раздеться нельзя (из-за здоровья или там непогоды), то допускалась майка или рубаха. Однако крахмальное белье было запрещено. Как, собственно, и амулеты, подтяжки, пояса – словом, все то, что могло бы воспрепятствовать клинку. В тот пункт я добавил проверку дуэлянтов на наличие мобильников и бронежилетов. И разумеется, согласился с тем, что колоть безоружного, упавшего или в спину нельзя и что бои ведутся лишь до первой крови.

Первое, что меня смутило в старых книгах, это термин – «недуэлеспособен». Имелось в виду, что лишь человек чести имел право драться на дуэли. В том смысле, что как же защищать то, чего нет?! Но помилуйте, хотелось мне крикнуть, зачем же драться, коли оба честны?? В общем, в конце концов я решил, что не можем мы позволить себе роскошь иметь недуэлеспособных. И потому всех способных к низости я объявил дуэлеспособными.

Не устраивал меня также пункт, предписывавший секундантам «прежде всякой дуэли сделать все, чтобы примирить противников». Добиться этого можно было лишь в случае, если «оскорбитель» принесет извинение «оскорбленному». А нашему-то «оскорбителю» извиниться – что плюнуть! Сплюнет и тут же за старое – такие уж нонче «оскорбители».

Так что в моем Кодексе было указано – МИРИТЬСЯ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ПРЕДЛАГАТЬ!

И еще я думал о музыке. Ведь если, по Прусту, музыка – «схватка двух мотивов в финале, где временами замечаешь, как из одного выныривает часть другого», то почему бы не аранжировать наши дуэли такой схваткой? И вот представьте – двое с обнаженными торсами скрестили шпаги. Невдалеке, на фоне лесных кущ, небольшой оркестр. Рекомендованные композиторы – Моцарт, Ан, Григ… Разумеется, допустима импровизация. А заказывает музыку, естественно, тот, кто вызывает на дуэль. Или наоборот – кого вызвали.

Все же я отказался от музыки. Во-первых, будет отвлекать. Во-вторых… Что во-вторых, я, признаться, запамятовал… В-третьих, таскать за собой по дуэлям хоть и маленький, но оркестрик – может, еще и рояль?! – было бы слишком громоздко, если не безумно, при всех тех рисках, что подстерегали нас. И вообще, чистота жанра требовала чистоты аранжировки. Лишь скрежет клинков да клич победителя – единственно возможная тут музыка. Все должно быть сухо и строго. И в конце концов, как и положено в трагедии, свестись к одной-единственной точке – туше.

Но прежде всего я написал манифест.

МАНИФЕСТ

Мы бросаем перчатку всем вам – подлецы, кидалы, обидчики невинных, слабых и больных! Знаем, зло неискоренимо – так, по крайней мере, было до сих пор, и мы не первые, ступившие на тропу тотального мщения. Номы просто обязаны наказать столько мерзавцев, сколько сможем.