Распутин - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все эти страшные уродования тела совершались членами секты добровольно. Скопцы готовились к вечной жизни и, опираясь все на ту же фразу из Евангелия от Матфея, верили в свои преимущества по сравнению с обычными людьми. И оттого песни на их «радениях» были полны радости и ликования.
Скопчество, как и хлыстовство, не осталось без внимания аристократии. Добровольно оскоплялись помещики, офицеры и даже священники. Сам царь Александр I уделил время беседе с Селивановым. И после этой беседы у скопцов появилась идея: направить своих «христов» на помощь царю, на спасение царства, которое тонет в воровстве чиновников и безверии. Был составлен целый проект грандиозного преобразования России с «Божьими людьми» во главе. При особе императора должен был состоять главный «христос» – сам Селиванов – и при каждом министре предполагалось иметь по «христу». Проект был представлен Александру I в 1803 году. Идея рассердила царя, и автора проекта, польского дворянина скопца Елянского, отправили на покой в монастырь.
Ничего! Еще придет время для «Божьего человека» править страной...
ТАЙНЫЕ СТРАНСТВИЯ ПО ТАЙНЫМ «УГОЛОЧКАМ»Но скопцы не стали массовой сектой – ею по-прежнему оставались хлысты. К концу XIX века их мощные «корабли» раскинулись по всей Сибири, распространились хлыстовские секты и по европейской России. На Втором съезде РСДРП Ленин говорил о хлыстовской тайной организации, которая уже «охватила огромные массы деревень и хуторов средней части России и распространяется все сильней и сильней...»
Хлыстовские общины были в Петербурге и его окрестностях, в Москве и в подмосковных городках. Марина Цветаева в автобиографическом очерке «Кирилловны» вспоминает, как в Тарусе поразили ее детское воображение хлыстовские «христос» и «богородица», приходившие в сад Цветаевых собирать яблоки...
По всему маршруту распутинских странствий стояли «корабли» – загадочные общины «христов» и «богородиц». Загнанные официальной церковью в подполье, они выработали правила поведения хлыстов в миру. «Наши», «свои» – так называли хлысты друг друга. Вместо имен они пользовались конспиративными кличками.
«Наши», «свои», клички – все это вскоре зазвучит в царском дворце, все это мы еще услышим и от фрейлины Вырубовой, и от самой царицы.
И в «сочинениях» Распутина мы найдем многие любимые мысли хлыстов, прежде всего – поношение официальных священников и презрение к книжной учености церковных иерархов. «Мне пришлось много бывать у архиереев, много я беседовал с ними... их учение остается ничтожным, а слушают простые слова твои... Ученость для благочестия ничего... Буква запутала им голову и свила ноги и не могут они по стопам Спасителя ходить». Оттого-то служители церкви и не могут дать верный совет нуждающимся в пище духовной... И Распутин добавляет важную фразу: «Кто может совет дать, так они в уголочки позагнаны...»
«Позагнанные в уголочки» хлыстовские секты, разбросанные по всей России, поддерживали между собою непрерывающуюся тайную связь. Для нее использовались посланцы – «серафимы» или «летучие ангелы», странники, бесконечно путешествующие между «кораблями».
Может быть, здесь и скрыта загадка первой половины беспокойной жизни «опытного странника»? В «потаенной Руси», в хлыстовской секте он начал свой путь к Богу. Там он познал мистическую тайну – возможность воспитать в себе «христа». Недаром уже тогда, в темный период его жизни, возникло это расследование...
ПЕРВОЕ ОБВИНЕНИЕВ 1903 году, когда известность Распутина начинает доходить уже до Петербурга, и начинается его первое преследование со стороны церкви. В Тобольскую консисторию доносят о том, как странно ведет себя этот «Божий человек» с женщинами, приезжающими к нему «из самого Петербурга», об их «страстях, от которых он избавляет их... в бане»... И о том, что уже в молодости Распутин «из своей жизни на заводах Пермской губернии вынес знакомство с учением ереси хлыстовской».
В Покровское был послан следователь, однако ничего порочащего он в тот раз не обнаружил. Но с тех пор и до смерти Распутина не оставит имя «хлыста».
Глава 2
ПУТЬ ВО ДВОРЕЦ
ЗАВОЕВАНИЕ СТОЛИЦЫЕму исполнилось 33 года. И, видимо, не случайно в это время (возраст Христа) он начинает готовиться к путешествию в столицу, куда уже пришел слух о нем. Он еще молод. Но его лицо в морщинах от солнца и ветра бесконечных странствий. Мужицкое лицо, оно порой и в двадцать пять – лицо старика...
В странствиях научился он безошибочно распознавать людей. Святое Писание, поучения великих пастырей, бесчисленные проповеди, им выслушанные, – все впитала его цепкая память. В хлыстовских «кораблях», где соединяли языческие заговоры от болезней с силой христианской молитвы, учился он врачевать. Он постиг свою силу. Ему достаточно наложить на больного свои нервные, беспокойные руки – и болезни растворяются в них.
Накануне первой русской революции появляется Распутин в Петербурге, чтобы погубить и город, и тот мир, который всего через 14 лет станет «Атлантидой», невозвратным воспоминанием...
В гордую нашу столицуВходит он – Боже спаси! —Обворожает царицуНеобозримой Руси...Как не погнулись – о горе! —Как не покинули местКрест на Казанском собореИ на Исакии крест?
(Н.Гумилев)ВСТРЕЧА СО СТАЛИНСКИМ ПАТРИАРХОМВ столице, наконец, заканчиваются легенды и предположения о Распутине. Начинается его история, подтвержденная показаниями свидетелей и документами.
В Петербург Распутин (по его словам) отправился, имея великую цель – выпросить деньги на строительство церкви в Покровском: «Сам я человек безграмотный, а главное, без средств, а Храм уже в сердце перед очами стоит...»
Войдя в великий город, «перво-наперво в Александро-Невскую Лавру пошел». Отстоял молебен и надумал отчаянное – «направиться к проживавшему в Лавре епископу Сергию, ректору Духовной академии». Воистину безумная выдумка! Вид у него был подозрительный – стоптанные сапоги, нищая поддевка, спутанная борода, волосы, причесанные, как у полового в трактире (так описал Распутина видевший его в том году монах Илиодор). И этот жалкий мужик направляется к покоям епископа и просит швейцара «оказать милость» – доложить о нем Сергию. «Швейцар оказал мне милость – дал в шею. Я стал перед ним на колени... что-то особенное понял он во мне и доложил». Так благодаря «чему-то особенному» попал мужик с улицы к самому епископу.
И тотчас его обворожил! Пораженный его речами, Сергий поселил безвестного мужика у себя в Лавре. И не только... «Владыка, – вспоминал Распутин, – познакомил меня с высокопоставленными».
Среди «высокопоставленных» – знаменитый аскет и мистик Феофан, которого принимают в царском дворце.
Так описал свой приход в Петербург Распутин в «Житии опытного странника». Но легендарный период закончился. В «Том Деле» оказались показания «высокопоставленного» Феофана о первой встрече с Распутиным, совершенно опровергающие его выдумку...
На допросе в 13-й части Чрезвычайной комиссии Феофан, епископ Полтавский, 44 лет, показал: «Впервые Григорий Ефимович Распутин прибыл в Петроград зимою во время русско-японской войны из города Казани с рекомендацией ныне умершего Хрисанфа, викария Казанской епархии. Остановился Распутин в Александро-Невской Лавре у ректора Петроградской Духовной академии епископа Сергия».
Так что – не было «несчастного странника», который униженно молил швейцара «оказать ему милость». Распутин прибыл в Петербург с рекомендательным письмом от одного из могущественных иерархов церкви и конечно же не только незамедлительно был принят Сергием, но и поселен в Лавре.
Кстати, Хрисанф не случайно дал Распутину письмо именно к Сергию. Это имя гремело тогда не только в церковной среде. В те годы 40-летний епископ вел знаменитые религиозно-философские собрания. Они воистину стали событием в жизни общества и... отчаянной попыткой преодолеть губительное разъединение официальной церкви и интеллигенции.
Узкий вытянутый зал петербургского Географического общества набит до отказа. Представители духовенства и знаменитые деятели русской культуры говорят о духовном кризисе в стране, об опасной деятельности сект. Интеллигенция с горечью упрекает церковь в том, что она все чаще ассоциируется в обществе с мракобесием, что проповедники не раскрывают пророческую и мистическую сущность христианства, но говорят лишь о «загробном идеале», забывая о земной жизни.
Епископ Сергий, автор смелых богословских исследований, недавно назначенный главой Духовной академии, сумел в накаленной обстановке, в ярости споров найти нужный тон. Он представал перед собравшимися не исполненным важности иерархом, но просто добрым христианином, который будто говорил: «Любите друг друга, не надо ссориться, и только так спасем страну...»
