Рудиарий - Андрей Посняков

Ант Юний Рысь еще не раз появлялся на арене амфитеатра Флавиев – все время с неизменных успехом, чему способствовало как трудолюбие юноши, не щадившего себя в изнурительных тренировках, так и иные обстоятельства. В числе которых, кроме везения, можно было бы назвать и рассчитанную политику ланисты, пока что не выпускавшего молодого гладиатора в парный бой с опытнейшими бойцами, и весьма сильную моральную поддержку многочисленных поклонников (в большинстве – поклонниц). В общем-то, пока нельзя было сказать, что Юний имел основания быть недовольным жизнью. Да, парень ходил по краю, и смерть могла настигнуть его в любом из боев, но ведь так жили все гладиаторы! Тем более что популярнейший боец, обладая неплохой техникой и покладистым характером, имел все шансы дожить до обеспеченной старости, причем неплохо обеспеченной, если считать старостью возраст где-то после сорока лет. Популярность молодого гладиатора, как и многих его коллег, выглядела каким-то чудом, ведь гладиаторы – рабы и традиционно подвергались презрению. С этих позиций любовь и восхищение толпы казались весьма нелогичными. Римский народ – популюс романус, – с одной стороны, превозносил и восхищался такими, как Юний, а с другой – презирал их, как презирал рабов, ремесленников и проституток, вынужденных зарабатывать себе на жизнь физическим трудом либо торговлей собственным телом. Начиная с сатурналий толпы поклонников Юния, известного теперь каждому римскому мальчишке под псевдонимом «Рысь из Трех Галлий», в буквальном смысле слова не давали юноше шагу ступить, повсюду таскаясь за ним плотными толпами и выпрашивая на память то фибулу, то ремень от сандалий, то еще какую-нибудь ненужную безделушку, которыми теперь во множестве снабжал Рысь сметливый ланиста Квинт Септимий Марон.

– Никогда не отталкивай поклонников, даже если это самые распоследние бедняки или уличные мальчишки, – пригласив Юния в гости, философствовал по вечерам Септимий. – Думаешь, это благодаря твоему боевому искусству ты стал таким популярным? Отнюдь! Благодаря им, твоим поклонникам, чьим ожиданиям ты теперь должен соответствовать до конца своей карьеры. Ну, и благодаря мне, конечно, ведь признай, что я вложил в тебя многое – и искусство тренеров, и деньги на разжигание популярности.

– Похоже, мне теперь не придется свободно пройтись по городу, – усмехнулся Рысь.

– И хорошо! – Ланиста сдвинул брови, холодные серо-голубые глаза его горели ровным огнем всегдашней алчности. – Ты теперь каждый вечер после тренировок будешь выходить на прогулку рядом со школой и встречаться с поклонниками.

– Да уж. – Юний отпил из кубка. – Таскаются за мной повсюду, словно какие-то чокнутые!

– Это хорошо, что таскаются, – потер руки Септимий. – Куда хуже будет, если вдруг перестанут таскаться и забудут твое имя. Хуже для нас обоих, только я потеряю деньги, а ты, возможно, – жизнь. Ведь на арене некому станет выпросить тебе жизнь, если вдруг не повезет, а такое может случиться с каждым. Понимаешь, о чем я?

Юний кивнул. Поставив недопитый бокал на стол, ланиста вдруг поднялся с ложа и подмигнул юноше:

– Сейчас покажу тебе кое-что.

Выглянув в коридор – они с Юнием сидели в дальней, гостевой комнате школы, – Септимий позвал слугу, и тот, втащив в комнату большой деревянный сундук, поставил его перед входом.

– Смотри! – Отпустив слугу, ланиста откинул крышку сундука и вытащил оттуда… игрушечного гладиатора-секутора в тщательно выделанном из тонкой золотой фольги снаряжении. – Знаешь, кто это? – Септимий протянул юноше куклу. – Читай! Вон там, на спине.

– «Рысь из Трех Галлий», – Юний шепотом прочел надпись. Надо же!

– А вот этот, – ланиста вытащил еще одного гладиатора, на этот раз в комплекте «фракийца», и показал надпись, – «Сергий». Ну как?

– А вообще похоже, – повертев в руках игрушку, улыбнулся Рысь. – И оружие здорово сделано, тщательно, прямо как настоящее.

– Еще бы! Ведь игрушечник Зенон – сам бывший гладиатор. – Септимий громко расхохотался и посоветовал сегодня же ночью подарить одну из фигурок знатной матроне Гнее Клавдии Росте.

– Опять идти к ней? – неприятно удивился Юний. – Но ведь ее муж, кажется, сегодня дома.

– Квестор Гней Клавдий сегодня с утра по личному велению императора отправился в Нарбоннскую Галлию с ревизией – проверить финансы. Говорят, тамошние магистраты начали слишком уж сильно разворовывать государственные средства.

– Значит, мне опять проводить все ночи с матроной, – гладиатор вздохнул.

– А что в этом плохого? Она женщина видная и имеет большое влияние на своего мужа, квестора. С такими людьми нужно дружить, Юний, нравится тебе это или нет.

– Да уж понимаю, – юноша усмехнулся. – Интересно получается: квестор только сегодня отъехал, а об этом уже весь Рим знает?

– Ну, положим, не весь Рим, а только те, кому нужно об этом знать, – хохотнул Септимий. – Для этого всего-то лишь нужно иметь парочку хороших друзей-сенаторов.

– Кстати, о сенаторах, – вдруг спохватился Юний. – Не слыхал ли ты о некоем Дециме Памфилии Руфе? Он недавно приехал из Лугдунской Галлии.

– Децим Памфилий Руф? – переспросил ланиста и отрицательно качнул головой: – Нет, не знаю такого. Говоришь, недавно приехал?

– Где-то в августе.

– Что ж, – Септимий кивнул. – Если будет возможность, спрошу о нем у друзей. Только один вопрос. – Ланиста внимательно посмотрел в глаза юноши. – У тебя к нему финансовый интерес или… гм… по какой-то другой части?

– По женской, – не стал лукавить Юний. – Я был когда-то знаком с его приемной дочерью Флавией.

Рысь вышел за ворота школы в сопровождении двух стражников с зажженными факелами. Ночь – опасное время, время грабителей и убийц. Добропорядочные граждане давно сидели по домам, лишь шайки гнусного отребья шастали по темным улицам в поисках легкой добычи, и редкие отряды ночной стражи вовсе не спасали положения. Дом квестора Гнея Клавдия располагался на Квиринале, за форумом Траяна, и, хотя идти было не так уж и далеко, предусмотрительный и мало склонный к ненужному риску ланиста настоял на сопровождающих: уж на трех сильных вооруженных мужчин побоится напасть даже самый закоренелый разбойник, тем более что хватало и легких жертв вроде захмелевших гуляк или припозднившихся посетителей лупанариев. Еще не совсем стемнело, но по улицам уже вовсю грохотали возы – двигаться днем телегам запрещалось, чтобы не появлялись заторы. С пристани везли товары на рынки и в лавки. Британская шерсть, германские бычьи шкуры, вино из Нарбоннской Галлии, сирийская керамика, испанское масло, экзотические звери для цирковых игрищ, благовония, слоновая кость, древесина – все это доставлялось на пристань по Тибру из гавани Остии на больших плоскодонных баржах, влекомых бредущими по берегу медлительными волами. Ведь глубоко сидящие морские суда не могли заходить в реку и подниматься вверх по течению.

Пропустив длинный обоз, путники миновали термы Траяна и свернули направо, оказавшись на прямой, как стрела, улице, ведущей к преторианскому лагерю. Квестор жил в просторном трехэтажном доме. На первом вдоль улицы располагались лавки – гончарная, бронзовая, бакалейная, а также небольшая закусочная и пекарня. Все они приносили неплохой доход хозяину дома, впрочем, он и без того принадлежал к влиятельному слою магнатов и, кроме этого особняка, владел еще десятком доходных домов, пятью большими парусными зерновозами – корбитами, тремя загородными виллами, обширными земельными участками – латифундиями и еще какой-то недвижимостью в Медиолане и Капуе. Да, Гней Клавдий Рост, несомненно, являлся очень богатым и влиятельным человеком, притом, насколько это возможно, честным. Правда, злые языки поговаривали, что почти все свое состояние Гней Клавдий сколотил путем беззастенчивых земельных спекуляций, а также околозаконными махинациями с выморочным имуществом. Так это или не так, сказать было трудно. Впрочем, на посту квестора Клавдий зарекомендовал себя как порядочный и хорошо знающий свое дело чиновник. Император и сенат доверяли ему, быть может, не полностью, но в целом явно благоволили. В общем, карьера пятидесятилетнего квестора сложилась вполне удачно, что, наверное, нельзя было сказать о его личной жизни, хотя и утверждать обратное – значило проявлять предвзятость. Вторая жена квестора, пресловутая Гнея Клавдия Роста, была на двадцать лет моложе мужа и на две головы выше. Холодная красавица с льняными волосами и гордым взглядом, она властно притягивала к себе алчные взоры мужчин, но, имея множество любовников, всегда соблюдала приличия. Квестор, конечно, о многом догадывался, но, как умный человек, не подавал вида, ведь через постель супруги наилучшим образом устраивались самые пикантные дела, например с поставками ливанского кедра. Да и кто знает, может быть, это был и не брак в общепринятом смысле, а всего лишь взаимовыгодный союз двух оборотистых и ловких людей, ведь Клавдия, несомненно, была женщиной умной. Иногда она позволяла себе немного расслабиться, так сказать, в узком кругу, в который некоторое время назад был допущен и Юний. Иметь любовником популярного гладиатора считалось весьма престижным среди донельзя распущеной римской знати, а Юний, ко всему прочему, оказался еще и красив, что не могло не понравиться Клавдии.