Радио Cвобода как литературный проект. Социокультурный феномен зарубежного радиовещания - Анна Колчина

Внутренние конфликты на радио: мировоззренческие столкновения эмигрантов разных поколений

Радио Свобода было открыто для всех, для любых убеждений и эстетики, практически не существовало запретных тем. Однако редакция Русской службы стала в какой-то мере отражением тех разногласий, которые происходили в эмигрантской среде.

Джеймс Кричлоу вспоминает: «Были разные поколения эмиграции. Когда я работал в 53-м году, когда радио начинало свое вещание, было очень мало работников, которые жили в Советском Союзе в последнее время. Были те, которые бежали после революции. Их называли старыми эмигрантами. И была военная эмиграция, люди, которые очутились на Западе после Второй мировой войны, новая эмиграция. Тех людей, которые в 70–80-е годы смогли добраться до Запада, мы называли новейшей эмиграцией. (Среди них был Виктор Платонович Некрасов.) Были, конечно, трения между ними. Как в семье бывают трения между родителями и детьми. Но со временем, постепенно это все налаживалось…»[126].

Главным образом разногласия выражались в отношении к России, к русской литературе. Главный редактор «Нового Журнала» Марина Адамович объясняет, почему, на ее взгляд, не получилось диалога между эмигрантами разных поколений: «Это были совершенно разные люди. Почему мы говорим “Зарубежная Россия”? Разные национальности, разные социальные уровни, разные политические убеждения… Что их объединяло? Объединяло чувство осознания себя в контексте русской культуры и русского языка. Это не этнически русские люди, тем не менее это русские писатели, то есть находящиеся внутри русской культуры. Большую объединяющую роль играла русская православная церковь. Тем не менее эмиграция оставалась разной. Она всегда сражалась друг с другом. Все отстаивали свою правоту, свою идеологическую цельность… Известна такая история, которую эмигранты любят пересказывать, про Керенского, жившего в США. Как некая белоэмигрантка подошла к нему и отхлестала букетом по щекам, сказав своему ребенку: “Вот посмотри! Этот человек погубил Россию”. Это типичный случай… Когда вторая волна появилась, то первая волна не приняла ее, потому что первая волна была консервативна. Они восприняли вторую волну как советских людей, выросших в условиях советской власти. Масса статей была написана против них. Их ругали. Все не совпадало… Тем не менее Роман Гуль выступил в защиту второй волны, потому что он увидел в ней новую смену стареющим эмигрантам первой волны. И в конце концов, их объединила любовь к России. Это не просто красивые фразы – это важный момент в самоопределении эмигрантов. Для первой волны Россия была святым местом, идеальным прошлым, идеальной землей… У второй волны были те же чувства, и эта фанатичная любовь к России их объединила. А вот третья волна, 70-е, это уже была советская эмиграция, национальная эмиграция. Она по-настоящему была советской – по идеалам, по воспитанию, по быту, базировалась на советской культуре. Сменилось три поколения, уже не было носителей той живой памяти. Роман Гуль проявлял интерес и к третьей волне, даже сумел наладить отношения с Владимиром Максимовым. Но в целом в эмиграции отношения не сложились. Слишком много было расхождений. И что окончательно отстранило первые две волны от третьей —… это отношение к России. Третья волна знала Советский Союз, она не знала России… Диалога не получилось…»[127].

В начале 1971 года постоянный комментатор радио с 1960-х годов Виктор Франк рассуждал о еврейской эмиграции из Советского Союза у микрофона Свободы: «Выехать из Советского Союза хотят, вероятно, не все евреи и не одни только евреи… Большинство евреев хотят, вероятно, иного: равноправия в Советском Союзе, причем равноправия в смысле наличия максимальных прав. А не минимальных. Иными словами, они мечтают о предоставлении им тех прав, которыми пока что не пользуются советские граждане вообще, – пра́ва свободных путешествий за границу, свободы слова, свободы от слежки и так далее. Но это уже не еврейская, а общесоветская проблема… Возьмем хотя бы то же право на эмиграцию или право на религиозное воспитание. Этого права нет и у людей с другими паспортными отметками. Евреи по-своему логичны, требуя этих прав, но неправы, утверждая, что этих прав лишены только так называемые евреи…» [128].

В статье «Еврейская эмиграция 1970-х годов в передачах Радио Свобода»[129] Иван Толстой пишет, что США во взаимоотношениях с Советским Союзом сделали «еврейскую карту» одной из решающих, и это не замедлило сказаться на «направленности политической аргументации Свободы». Уже в конце 1971 года Виктор Франк говорил: «Мистическая особенность судьбы еврейского народа. Ведь подумайте только, что́ дал человечеству и дурного, и прекрасного этот численно небольшой народ… Так или иначе, ко всем решающим историческим поворотам причастны евреи. И невольно начинаешь смутно сознавать, что выражение “избранный народ” имеет какой-то глубочайший смысл, связанный с течением мировой истории… Дело в том, что советские граждане еврейской национальности выдвигают в своей борьбе требования, которые в видоизмененной форме могли бы быть выдвинуты любой другой группой советских граждан»[130].

К началу 1970-х годов на РС все больше звучат тексты самиздата, происходит их обсуждение, возникают программы, посвященные вывезенным документам. Начиная с 1973 года РС издавало подборку документов самиздата «Вольное слово». Первая их трансляция относится к 1969 году, а к первому кварталу 1971 года шестая часть всего вещания (в среднем – 58 часов в неделю) была отдана самиздату[131]. РС неоднократно именовали «трибуной», «эхом», «резонатором», с помощью которого советские люди могли выразить себя и обменяться информацией. В 1970 году Виктор Франк у микрофона РС рассуждает о «радиздате»: «Я хочу сегодня поговорить о сложном и деликатном деле. О так называемом радиздате, то есть о тех литературных и полемических произведениях, которые попадают в Советский Союз в передачах заграничных станций, вещающих на русском языке. Это произведения двоякого рода. Иногда они так и пишутся за границей. А иногда они попадают за границу из Советского Союза и затем, как рикошетные мячи в бильярде, попадают туда обратно, несомые эфирными волнами. В Советском же Союзе многие передачи записываются на магнитофонные пленки, перепечатываются и втекают обратно в подводное царство самиздата»[132]. Материалы собирались, копировались и рассылались по разным западным университетам. Это была обычная журналистская деятельность – искать, распространять и тиражировать информацию. Советские пропагандисты говорили, что радио работает на западную разведку.

В середине 1972 года в эфире советского телевидения показывают пропагандистский фильм «Преступники на “Свободе”», подготовленный политическими обозревателями Владимиром Дунаевым и Александром Жолквером. В 1973 году выходит фильм «Радиодиверсанты» (режиссер – Владимир Осьминин).

РС в его современной концепции было заложено с прибытием на Запад третьей волны эмиграции. В этот период утверждаются главные тематические основы радио: правозащитная, социальная, историческая и литературная, которые сохраняются до сих пор.

Современная аудитория, говоря об авторах РС, прежде всего вспоминает именно писателей третьей волны эмиграции. Просматривая хронику 1970-х годов, этому не удивляешься, понимаешь, что практически все перечисленные (известные) писатели были авторами РС или выступали у его микрофона. 1971 год – в СССР исключен из Союза писателей Александр Галич; 1972 год – правительство США предоставляет советским евреям-эмигрантам статус политических беженцев; среди тех, кто эмигрирует, – Иосиф Бродский; 1973 год – Андрей Синявский и Василий Бетаки эмигрируют из Советского Союза; 1974 год – Александр Солженицын выдворен из Советского Союза; эмигрируют Александр Галич, Виктор Некрасов; 1975 год – Владимира Максимова лишают советского гражданства; 1976 год – среди тех, кто эмигрирует, – Андрей Амальрик, Анатолий Гладилин, Лев Лосев, Аркадий Львов; 1977 год – среди выехавших из СССР – Петр Вайль, Александр Генис и Сергей Юрьенен; 1978 год – эмигрирует Сергей Довлатов; 1979 год – эмигрирует Юз Алешковский; 1980 год – Василий Аксенов лишен советского гражданства; среди тех, кто уехал, Владимир Войнович и Фридрих Горенштейн; 1983 год – Георгий Владимов лишен советского гражданства. Только в начале 1970-х годов с третьей волной эмиграции из СССР выехало около 50 тысяч представителей русской интеллигенции[133]. Причины отъезда были разными, но объединяло писателей то, что путь к читателю в СССР был для них закрыт. А работая на радио, они сумели поддержать правозащитное движение внутри страны, познакомить слушателей с сотнями документов, всевозможными рукописями, сделав их достоянием отечественной интеллигенции. На радио появляются аналитические программы: «Права человека», цикл «Хроника текущих событий» (подготовленный Людмилой Алексеевой). Передачи РС отражали важнейшие события русской культурной жизни. Радио внесло свой вклад в сохранение непрерывности развития русской литературной традиции и продолжило, как и в 1950–1970-е годы, помогать самореализации русской творческой эмиграции на Западе. Как отмечает историк русской эмиграции, сотрудник РС Иван Толстой, благодаря РС российские слушатели постоянно были в курсе западных философских, эстетических и художественных идей, получали в достоверном виде историю русской дореволюционной и эмигрантской мысли, знакомились с наиболее интересными и актуальными публикациями европейской и американской периодики. Обзоры эмигрантских журналов и газет входили постоянной рубрикой в еженедельное расписание передач. «Писатели, журналисты, историки и публицисты в меру своих сил и интересов – изо дня в день, из года в год – создавали у микрофона РС тот или иной канон литературных произведений, который был призван сформировать в сознании слушателей “правдивую”, “правильную”, “истинную” картину истории и сегодняшнего дня русской литературы», – пишет Толстой[134]. Поскольку американское руководство станции не вмешивалось в литературную программу радиовещания, эта сторона деятельности РС была полностью отдана самим редакторам его Русской службы.