Раб лампы - Наталья Андреева

— Зимние вещи можешь оставить. Я думаю, это надолго не затянется. К осени ты сюда вернешься.

— Мечтай!

— Кстати, нам надо обсудить условия контракта. О котором я договорился. Позвони, как только успокоишься.

— Я спокойна. Что же касается работы… У меня другие планы. Творческие.

— Понятно: ваять любовника. — Дере усмехнулся. — Эх, Дуся! Все, что тебе нужно — это натура. В горнило своего таланта ты бросишь все: мужа, любовника, друзей, детей… Если они у тебя будут. Я потому и не хочу детей: им судьба быть несчастными, брошенными. В тебе и страсть-то проснулась потому, что вдохновение ушло. Все расплавится там, в горниле, и превратится в шедевр. На остальное тебе наплевать. Скульптура будет готова — и твое увлечение пройдет. Я представляю, что это. Он, конечно, молод, красив, говорит, что любит тебя. Разумеется, страстно. Но он не понимает, для чего ты живешь. Я это понимаю. — Дере ткнул пальцем в грудь. — А он нет. Вот потому ты и вернешься ко мне. А я тебя прощу, потому что ты — талант. Нет, Дуся. Ты — гений! А жить с гением — это искусство. Не меньшее, чем быть гением.

Маргарита Мун оторопела. Дере впервые так высоко отзывался о ее таланте. А вот ругал раньше много. Что это с ним? Какая муха укусила мужа, что он расщедрился на комплименты? Но какая теперь разница…

— Все. Я ушла.

— Давай, — вяло сказал Дере.

Она закрыла за собой дверь и пошла к лифту. Чемоданы были тяжелые. Попросить мужа донести их до машины? И как это будет звучать? «Милый, я от тебя ухожу, перевези мои вещи к любовнику и переведи все деньги на мой счет». Альберт Дере человек благородный, но всему есть предел. Ему тоже надо на что-то жить. Она старалась не думать о том, правильно ли поступает. Решение принято. Через три дня прилетает Сеси.

Как и обещала, она встретила его в аэропорту. Немного волновалась. А вдруг очарование развеется? Пляжный мачо не впишется в ландшафт огромного мегаполиса? Она увидит его и пожалеет о своем поступке. И что дальше? Сдать его в приют для бездомных животных? Нет, милая. Теперь ты за него отвечаешь. И он будет жить в твоем доме.

Эти три дня она тосковала, пыталась лепить, но за отсутствием натуры работа не шла. Она ждала Сеси. И вот он прилетел. Загорелый дочерна, в шортах и белоснежной футболке. На него оборачивались женщины: он был все так же красив. Нет, еще лучше! Она поняла, как сильно влюблена. В Москве догорала весна. Остаток мая тлел, не грея, но чадя. Солнце было жарким, но его закрывали облака. Люди невольно щурились: солнцезащитные очки только мешали при таком освещении. Ни день, ни сумерки. Чад. И — душно. У нее началась мигрень.

Увидев ее машину, Сеси сказал:

— Здорово!

Она пожала плечами: не бог весть что. Не самая дорогая. Но — новенькая. Спасибо Лимбо! Обивка салона была чуть темнее его глаз: голубая. Вместе они смотрелись: Сеси и машина. Он, вальяжно развалившись, сидел рядом с ней на переднем сиденье.

«В конце концов, он еще ребенок», — успокаивала себя Маргарита. Она немного волновалась. Каково это будет: жить вместе? Что такое жить с Дере, она знала. А с Сеси? Ведь он так молод!

— Ты поговорила с мужем? — спросил Сеси.

— Да. Мы разъехались.

— А когда развод?

— Нам надо делить собственность. Это через суд.

— А разве не все твое? Квартира, машина, дача.

— Мы покупали это вместе.

— А денег у тебя много?

— Достаточно. Я ведь работаю. И ты мне поможешь.

— Как скажешь. Я соскучился!

— Я тоже. — Она улыбнулась.

Дом ему понравился. Какое-то время он стоял у ворот, разглядывая особняк с улицы. Она загоняла машину в гараж. Сосед, проходя мимо, удивленно спросил:

— А вы кто, молодой человек? Здравствуйте.

— Добрый вечер. Я — новый муж Евы, — важно ответил Сеси.

— Новый му…

Карл Янович превратился в соляной столб.

— Сеси! — крикнула она, закрыв гараж. — Ну что же ты? Заходи!

— Маргарита Ивановна! — жалобно позвал сосед.

— Да? Что такое?

— Можно вас на минуточку?

Она вернулась. Сеси же вошел наконец в ворота и направился к высокому крыльцу.

— Этот юноша утверждает, что он ваш новый муж, — наябедничал Карла Янович.

— Да, это так.

— Но… как же? Ему же… э-э-э… лет двадцать.

— Двадцать три.

— Выходит, правду говорят? О распущенности людей богемы?

— А почему я должна это с вами обсуждать?

Она принялась запирать ворота. Карла Янович все не уходил. А когда наконец двинулся вдоль по улице, она усмехнулась: завтра об этом будут знать все. Весь поселок. О том, что Маргарита Мун ушла от мужа и будет жить теперь с двадцатилетним юнцом. Хит сезона! Скоро сюда нагрянут журналисты.

Когда она вошла в дом, Сеси спускался со второго этажа. В глазах у него был восторг.

— Какой огромный дом! Шикарно!

— Ты преувеличиваешь.

— Что ты! Я живу в однокомнатной квартирке на окраине, ты бы видела мою мебель!

— Тебе надо забрать оттуда вещи.

— Конечно! Ты и в самом деле не передумала?

— Нет. Я не меняю своих решений.

Она прошла в мастерскую. Сеси, как пришитый, за ней.

— Стань здесь, — велела она. И принялась поправлять лампу, пока свет не упал на его лицо под нужным углом. Отлично! Так она и думала! У него классический профиль, высокий лоб и замечательная линия губ. Верхняя похожа на изогнутый лук, ямочка между ней и носом четкая. А брови! Какой рисунок! Отлично!

— Разденься.

Он послушно снял футболку. Маргарита Мун прицелилась. Альберт Дере в молодости был не так хорош. Когда охотно позировал ей. Нос у него мясистый, губы сочные, торс мощный, талия не так тонка, мышцы не так рельефны. Нет, лампой Сеси не быть. А быть ему…

— Ева!

— Да? Что такое?

— Я устал.

— Уже?

— Автобус, самолет.

— Ах да! Я совсем забыла! Тебя же надо покормить!

Она прошла на кухню. Сеси следом.

— Ух ты! — сказал он. — Шикарно! Какая огромная кухня! В моей квартирке — шесть метров. А здесь… Ева, а ты умеешь готовить?

— Конечно! Я же в деревне родилась. Приходилось помогать матери по хозяйству. Готовкой я занималась охотно, мне нужна была печь.

— Что?

— Печь. Обжигать глиняные фигурки. Омлет будешь?

— Конечно!

Готовить она умела. И любила. Отвлекало. Думала она при этом о другом. Сейчас, к примеру, пауза была кстати. Она выбирала материал. Что бы пошло Сеси? Он слишком уж мягок для стали. А если из синтетической смолы? И раскрасить? А может, отлить его из бронзы? Или все-таки глина? Но — хорош! Натура замечательная!

— Сеси, я заработаю на тебе состояние! — сказала она с чувством, перекладывая омлет из сковороды в тарелку.

— Надеюсь, ты со мной поделишься?

— Если будешь хорошо себя вести. — Она улыбнулась.

Он старался. Бурная ночь ее утомила. Даже работать утром не захотелось. «Эдак я совсем разленюсь», — зевнула Маргарита Мун, нежась в постели. Но во второй половине дня дело пошло. Жизнь налаживалась. Постепенно все приходило в норму.

Прошла неделя. Она работала, Сеси осваивался. Ленился он охотно. Подолгу стоять, позируя, она его не заставляла. Работала над деталями, отпустив модель на свободу. Черты его лица были у нее в памяти. Она видела это прекрасное лицо каждое утро. Каждый вечер. И каждую ночь. Это было вдохновение, но не такое, как обычно. Отравленное любовью. Она пока не понимала, хорошо это или плохо. Сердце сочилось сладким ядом, было чувство то ли опьянения, то ли отравления. Когда голова кружится, ноги подгибаются и даже тошнит. Она объедалась любовью. Пиршество длилось вот уже неделю.

Журналисты пока не беспокоили: началось лето, мертвый сезон. Она наслаждалась покоем и работой. Прошла еще неделя: тихо. Зато пожаловал Альберт Дере. Она этого ожидала. Неужели удержится? Ему же интересно взглянуть на ее любовника. Да и контракт надо подписать. Он приехал на машине и долго звонил в дверь. Она уже взяла за привычку вставать поздно, потому что засыпала теперь заполночь. Сеси был ненасытен, ведь ему абсолютно нечем было заняться. Только ею и ее телом. Он был молод и, казалось, неутомим. Бурные ночи отнимали у нее много сил, но остановиться она не могла. Ведь позади пятнадцать лет спячки. Она наверстывала упущенное.

В дверь все звонили и звонили. Она с трудом поднялась с постели и спустилась вниз, на первый этаж.

На пороге стоял Альберт Дере.

— Ну и вид! — Он покачал головой. — Ты здорова, Дуся?

— Да. Прекрасно себя чувствую!

— Оно и видно. — Дере хмыкнул.

— Зачем ты приехал?

— Как это? А контракт? Ты же не звонишь. А люди ждут.

— Ну хорошо. Заходи, обсудим. Только тихо. Сеси еще спит.

— Кто?!

— Сеси.

— Значит, его зовут Сеси. — Дере вновь хмыкнул. — Ну и имечко! Интересно взглянуть, что это за чудо. Он что — француз? Кого ты подцепила в Египте? Надеюсь, не венерическое заболевание?