Обыкновенное мужество - Олег Грудинин

— Почему? А что там?

Забелин перебросил фонарь в левую руку, выхватил из кармана пистолет, загнал в ствол патрон. И только после этого ответил:

— Дверь недавно открывали. Глядите.

От двери по полу тянулась свежевспаханная земляная дужка.

— Наза-ад! — пятясь, приказал вдруг Забелин. — Немедленно назад! Тут что-то не то.

Выйдя из коридора, все остановились у груды глины, прислушались. Где-то звенели падающие капли — и больше ни звука.

— Ручаюсь, этот проход был закрыт недавно, сказал Забелин.

— Угу, доски… Смотрите, вот доски!.. — подтвердил Сергей, ковыряя ногой глину.

— Ай да Серега! — Забелин раскидал тонкий слой набросанной глины. Под ней были скрыты сломанные гнилые доски. — Ай да Пирогов! Смотрите! Доски были прилажены вот так. — Он показал прямоугольные вмятины, обрамлявшие вход в боковой коридор. — Глина намазана на доски. Так? Этой же глиной отделана вся стена. Так? Вывод: прохода нет. То есть он отсутствует для всех, кто о нем не знает, — заключил Забелин, бессознательно повторяя интонации капитана Попова.

— Эх, хотел бы я знать, кому это все нужно? — задумчиво протянул Валентин. — Какие-то тайны мадридского двора!

— Я-то догадываюсь, кому это нужно, — сквозь губы процедил сержант. — Тому, кто прислал анонимку, опрокинул на вас стену. Тому, кто запер нас в этой дыре. Ясно? Мне лично теперь ясно! — Забелин проверил пистолет. — Сейчас мы постараемся познакомиться с этим субъектом. Пошли!

Глава шестая. Кладовая смерти

Дверь в узеньком коридорчике не шелохнулась даже под мощными рывками Сергея. Ни ручки, ни замочной скважины на двери не оказалось. Видимо, что-то крепко держало дверь с обратной стороны. Острые железные шипы как бы насмехались над усилиями парня. Он мог только, осторожно заложив ладонь между остриями, толкать дверь вперед.

— Нет, так не пойдет! Поищем какую-нибудь тяжелую железяку, — предложил Валентин. — Пойдем-ка со мной, Сергей. А лейтенант пусть у двери постоит, у него пистолет. Нина, встань в сторону. Может, все-таки кто из двери выйдет.

— Осторожно вы там! — попросил Забелин. — Зажгите фонарики. Если что — кричите.

Через четверть часа ребята вернулись. Они еле тащили обломок каменной плиты.

— Вот! Выцарапали из обвала… — Сергей кивнул на плиту и в изнеможении присел на корточки. — Спина затекла вся.

Нина устало пожаловалась:

— Пить хочется. Сволочь он, который за дверью, если только это все не случайность. Проснуться бы сейчас да в школу. А, мальчики?

— Вот что, друзья! Яша прав, нас… — Валентин запнулся. — Нас преследуют… Поэтому нас могут ожидать всякие каверзы. Выбраться нам, возможно, удастся не скоро. Питья и еды нет. Пить воду из лужи не разрешаю. В этой воде наверняка бациллы. Тиф, дизентерия — все что угодно! Категорически запрещаю хныкать! Здесь не каждый сам по себе… Мы — комсомольская организация.

В ровном голосе Валентина звучало что-то такое, отчего все почувствовали себя уверенней.

— Возможно, придется драться. Поэтому командование боевыми действиями группы поручаю сержанту Забелину. Как самому опытному из нас. Вопросы есть? Нет? Сержант, командуй!

— Всем разом за плиту… — приказал Забелин. — Взяли?.. Раз! Два! Три!..

По двери били долго. Грохот ударов гасили узкие стены. Уши у всех заложило, смешанный с пылью пот заливал глаза. Наконец дверь подалась. Что-то грохнуло, треснуло. Еще удар, еще — и… дверь приоткрылась. Забелин, заслонив ребят, подошел вплотную к щели. Прислушался.

— Возьмите каждый по камню. Вон те! Острые. Включите фонарики, — приказал он и плечом надавил на дверь.

Дверь вела в большое мрачное помещение. С кирпичного сводчатого потолка свисали три толстые цепи. По стенам в аккуратно расставленных ларях лежали груды железа.

— Ищите! — настороженно шаря лучом фонарика, коротко бросил сержант. — Отсюда должен быть выход.

Сам он устремился к возвышению у противоположной стены помещения, на которое вели три узкие ступеньки. Забелин огляделся: небольшая площадка, длинные, непонятного назначения крюки вмазаны в стену, под ногами угли, капли воска, жженая проволока, тряпки, какие-то грязные белые обломки…

Подошел Валентин. Нагнулся.

— Кости! — воскликнул он. — Человеческие кости!

Почти одновременно с его восклицанием раздался крик. Нина в ужасе отпрянула от одного из ларей.

— Там, — указала она трясущейся рукой, — там человек!

В два прыжка Забелин очутился возле ларя. На дне его лежало странное подобие человека. Полуистлевшая мягкая шляпа, черные лохмотья пальто… Сержант осторожно пошевелил лохмотья и брезгливо приподнял шляпу двумя пальцами.

— Это не человек, — сказал глухо Забелин. — Это скелет. Вот череп. Мы, кажется, попали в камеру пыток.

Скелет человека в пальто и шляпе был прикован ко дну ларя стальным опояском. Видимо, он так и умер на коленях, не имея возможности ни выпрямить ноги, ни переменить положение.

Валентин снял шапку, остальные последовали его примеру.

Постояв с обнаженной головой, Забелин сказал:

— Ух! Живьем, гады, сгноили! Ну ничего. Мы до них доберемся!

— Добираться-то до кого?.. Они все… давно перемерли, — пробасил Сергей. — Узник вон успел сгнить…

В остальных ларях оказались десятки орудий пыток. Иногда даже трудно было понять их назначение.

— Страшно! — дрожащим голосом сказала Нина, вытаскивая из ларя различные щипцы, крюки, тиски. — Я бы людей, которые их выдумали, на месте, расстреливала.

— Их создали не люди, а звери, — возразил Забелин. — А к расстрелу может присудить только суд. Выберите-ка себе по штуковине. Может, пригодится для защиты.

Нина вытащила из груды железа острый, зазубренный вертел. Валентин брезгливо взял в руку длинный молоток с острым концом. Сергей сообразно своему росту выбрал тяжелую железную трубу с формой человеческой ступни на одном конце.

— Так-то спокойнее! — взвесив в руках свое оружие, сказал он.

Вытащив все из ларей, простукав стены, все сели передохнуть. Фонарики, экономя энергию, выключили. В полном мраке зазвучал голос Забелина:

— Подведем итоги. Теперь мы в лучшем положении, чем были. У всех есть оружие, а у меня огнестрельное. Следовательно, мы уже крепкая боевая группа. Голыми руками нас не возьмешь. Дальше: кто-то недавно сюда входил и вышел не через дверь. Дверь была заперта задвижкой. Значит, надо искать выход. Он есть. Он тут — в этой кладовой смерти.

— Мы не осматривали только ларь с взмученным, — растерянно ответила Нина. — Страшно его трогать.

— Страшно! — согласился Забелин. — Страшно, но нужно. Ну, отдохнули? Тогда пошли.

Вытащив скелет и остатки одежды погибшего, осмотрели ларь.

— Где ж этот выход искать? — сказал Сергей, отходя от ларя.

— Сейчас подумаем, — прищурился Забелин и вдруг отрывисто спросил Сергея:

— Ты где взял карандаш? Дай!

Сережа протянул на широкой ладони огрызок карандаша.

— Я его там, в ларе, подобрал. Постой, — заволновался он, — раз есть карандаш, может быть и письмо?

— Догадался наконец! — Яков, сердито фыркая, уже лихорадочно перебирал лоскуты материи.

— Есть! — торжествующе протянул он Валентину листок бумаги. — За подкладкой пальто нашел. Читай.

Валентин взял письмо, повертел.

— Бумага истлела или подмокла. Не все слова разберешь. Ну, слушайте: «Я Зелик… Абрам… Ла… Денег семьдесят тысяч золотом. Не верит… суток мучают… Утаил кар… бума… Потайный сейф… Союз русс… Все время вижу проволоку. Насмешка судьбы… Втор… выход… отсутствие воды. Хо… хо… ненормальн… Филипп… револ… убежали, сжальтесь…» Все!

— Маловато! Однако попробуем разобраться, — предложил сержант. — Значит, так: Зелик Абрам Ла… Лазаревич, наверное, пишет, что его ограбили, отняли семьдесят тысяч золотом. Так? Так! Дальше, видно, он был богач и бандиты ему не верили, что он отдал все. Его мучили много суток. Каким-то образом ему удалось утаить огрызок карандаша и бумагу. Он пишет, что его деньги в каком-то потайном сейфе Союза русского… Ну, наверно, «Союза русского народа», то есть черносотенцев! Все правильно. Дальше он пишет самое для нас главное. Читаю: «Все время вижу проволоку… Насмешка судьбы… Втор… выход…» Это значит, что, прикованный в ларе, он видел второй выход. Выход, связанный с какой-то проволокой. Дальше он пишет: «отсутствие воды… Хо… хо… ненормальн… Филипп… револ… убежали, сжальтесь». По-моему, это уже бред. Он хочет воды, настолько хочет, что два раза начинает слово «хочу», спохватывается, что бредит, пишет, что он становится ненормальным. Слова «Филипп… револ… убежали… сжальтесь» — непонятны. Возможно, некий Филипп стрелял из револьвера, кто-то убежал. Пока суть не в этом. Будем искать второй выход, связанный с проволокой.