Бабочка - Анри Шарьер

— Идем в уборную.

— Это корсиканский упрямец, — замечает Деге, — один из горных бандитов. Чего ему надо?

— Пойду посмотрю.

Я иду в уборную, которая находится в центре двора, и притворяюсь, будто справляю свои надобности. Человек сидит рядом со мной в таком же положении. Не глядя на меня, он говорит:

— Я шурин Паскаля Марте. Он сказал мне, что, если буду нуждаться в помощи, смогу обратиться к тебе от его имени.

— Да, Паскаль мой друг. А в чем дело?

— Я не могу носить больше патрон. У меня дизентерия. Боюсь, что его у меня украдут или обнаружит охрана. Прошу тебя, Бабочка, поноси его несколько дней вместо меня.

И с этими словами он показывает мне патрон, намного больший моего. Я опасаюсь ловушки: может быть, он хочет узнать, есть ли у меня патрон. Если я скажу, что не могу носить два, он все узнает. Поэтому спрашиваю довольно холодно:

— Сколько в нем?

— 25 000 франков.

Не говоря ни слова, я беру его патрон, который оказывается очень чистым, и сую в задний проход, спрашивая себя, смогу ли я носить два патрона. Не знаю. Я встаю, натягиваю брюки… Все в порядке, он мне не мешает.

— Меня зовут Игнац Глиани, — говорит он перед уходом. — Спасибо, Бабочка.

Я возвращаюсь к Деге и все рассказываю ему.

— Это не слишком тяжело?

— Нет.

— Тогда не будем об этом больше говорить.

Мы пытаемся наладить связь с теми, кто был пойман после побега, и прежде всего — с Жюло и Гито. Мы жаждем информации: как относятся к заключенным, как остаться наедине с женщиной и т. д. Совершенно случайно мы наткнулись на уникального типа. Это — корсиканец, который родился на каторге. Его отец был надсмотрщиком на островах Благословения. Сам он родился на одном из трех островов — Королевском — и возвращается туда (ирония судьбы!) как обыкновенный заключенный. Он осужден на 12 лет каторги за ограбление со взломом. Ему девятнадцать лет, у него улыбающееся честное лицо и светлые глаза. Мы с Деге понимаем, что сюда он попал случайно. Он совсем не разбирается во взаимоотношениях между «парнями», но может стать ценным источником информации о том, что ожидает нас в ближайшем будущем. Он рассказывает о жизни на островах, где провел четырнадцать лет.

Он дает нам ценные советы: лучше бежать по суше, поскольку через острова бежать невозможно. Ни в коем случае нельзя быть классифицированным как опасный преступник, так как с такой оценкой сразу по прибытии в порт Сен-Лорин-де-Марони сажают под домашний арест, который длится иногда до конца жизни. Обычно менее 5 процентов каторжников содержатся под домашним арестом на островах. Остальные остаются на материке. Острова неопасны; на материке, как рассказал мне Деге, довольно паскудно. Там у заключенного много возможностей умереть: болезни, убийства и т. д. Но все-таки Деге и я надеемся не быть заключенными на островах.

К моему горлу подступает комок: а если я уже определен, как опасный? С моим пожизненным заключением, случаем с Трибуйардом и начальником — это вполне возможно. Однажды проносится слух: ни в коем случае не идти в поликлинику — там отравляют слабых и больных, которые не в состоянии выдержать тяготы путешествия. Это, конечно, чепуха. Парижанин по имени Франсис Ле-Пас подтверждает, что у этих слухов нет никакой основы. Действительно, один человек отравлен, но его брат, который работает в поликлинике, рассказал, как было дело.

Этот тип, что отравился, был крупным специалистом по сейфам, и во время войны, находясь на службе у французской разведки, пробрался в германское посольство в Женеве или Лозанне. Он украл важнейшие секретные документы и в благодарность за эту операцию «курицы» выпустили его из тюрьмы, где он отбывал пятилетний срок. Начиная с 1920 года, он проделывал одну или две операции в год и жил припеваючи. Будучи пойманным, он каждый раз угрожал выдачей секретов контрразведки, и последняя торопилась вмешаться. Но на этот раз фокус не прошел. Он получил двадцать лет и должен был ехать с нами, но хотел пропустить транспорт и притворился больным. Таблетка цианистого калия — по словам брата Франсиса Ле-Паса — кончила дело. Сейфы и разведка могут спать спокойно.

К рассказам этим, частью правдивым, частью высосанным из пальца, прислушиваются: это помогает убить время. Когда я иду в уборную, во дворе или в камере, Деге всегда сопровождает меня, — из-за патронов. Он усаживается передо мной и заслоняет меня от слишком любопытных взглядов. Я продолжаю носить в себе два патрона, так как Глиани болен, и состояние его день ото дня становится все хуже. Тут происходит нечто непонятное: патрон, который я сую последним, выходит тоже последним, а тот, что сую вначале, выходит первым. Я не понимаю, как они меняются местами в моем животе, но это так. Вчера у парикмахера, во время бритья, пытались убить Кложе. Он получил две ножевые раны в области сердца и только чудом не умер. Его историю я узнал от одного из его друзей. Это очень странная история, и я расскажу ее в другой раз. Во всяком случае, это было сведение счетов. Смерть настигла этого человека через шесть лет в Кайенне, когда он проглотил бихромат калия, подложенный в его чечевичную похлебку. Он умер в страшных муках. Санитар, ассистировавший врачу при посмертном вскрытии, показал нам отрезок кишечника длиной в десять сантиметров. В нем было 17 дыр. Через два месяца его убийца был найден удушенным на больничной койке. Так и не выяснилось, кто его задушил.

Вот уже 12 дней мы в Сан-Мартин-де-Ре. Крепость полна заключенными и потому днем и ночью окружена стражей.

В душевой подрались два брата. Они боролись, как собаки, и одного из них, Андрэ Байарда, поместили в нашу камеру. Стражники получили приказ не давать братьям встречаться ни под каким видом. Тот, кто знаком с их историей, поймет причину этого.

Андрэ убил богатую женщину, а его брат Эмиль спрятал награбленное. Эмиля вскоре поймали на воровстве и присудили к трем годам. Находясь в тюрьме, он однажды разозлился на брата за то, что тот не послал ему деньги на сигареты, и рассказал про случай с убийством соседям по камере, добавив, что брату теперь не поздоровится. Он объяснил, что убил старуху Андрэ, а он, Эмиль, всего лишь спрятал деньги. Он сказал, что после освобождения не даст брату ни гроша. Один из заключенных поспешил к начальнику тюрьмы, и вскоре Андре был арестован. Обоих братьев приговорили к смертной казни. Они сидели в соседних камерах, в корпусе смертников. Каждый из них обращался с просьбой о помиловании. На 43-й день Эмиль получает положительный ответ, просьба Андрэ отклоняется. Из жалости к Андрэ, Эмиля продолжают держать в корпусе смертников, и братья, закованные в кандалы, выходят на прогулку один за другим.