Череп мутанта - Виктор Ночкин

Длинно застонал на полу Шацкин, я бросился внутрь, перепрыгнул через распростертого за порогом толстяка и остановился. Хурылев лежал, откинув руку, палец замер на спусковом крючке. Теперь я рассмотрел, что он палил по нам из ТРс-301.

Шацкин снова застонал. Краем глаза я видел, что под ним расплывается темная лужа; старший следователь зажимал рану на плече. Как бы там ни было, стрелял он отлично, две пули угодили Хурылеву в грудь, но я все это увидел мельком – взгляд был прикован к светильнику на столе. Не обычный абажур – череп. Крупный, не симметричный, странной формы… череп какого-то мутанта. Породу я определить не мог, но это был хищник, зубы выглядели очень зловеще. Под костяным сводом вспыхивал свет – не электрический. Цвета я не мог определить наверняка, но яркие вспышки следовали одна за другой, с неравными интервалами, лучи вырывались сквозь глазницы и между челюстей.

Хурылев лежал неподвижно, кровь толчками выплескивалась из отверстий в груди. Вдруг он резко сел. За оружие хвататься этот живучий гад уже не пробовал, но я разглядел в его руке плоскую черную коробку с кнопкой. Наверное, кнопка была красная. Терпеть не могу всяких коробок с кнопками, если кнопки имеют хотя бы теоретическую возможность оказаться красными. Вот и эту коробку я сразу невзлюбил, поэтому вскинул ПМ и выпустил остаток обоймы, целясь в руку Хурылева. С такого расстояния не промазал – пуля угодила в запястье, Хурылев выронил коробку, зато другой рукой потянулся к винтовке. У меня патроны закончились, зато успел перезарядить оружие Шацкин.

Я почти завороженно глядел, как Хурылев медленно-медленно тянется к прикладу автоматической винтовки, а пистолетные пули входят в его тело. Они ложились кучно, в левую сторону груди, всякий раз из раны выплескивалась темная струйка, пиджак сделался мокрым, блестящим от крови… Сидящий на полу странный человек дергался, но даже выпущенные в упор пули не могли его свалить.

Последнюю Шацкин всадил ему в лоб, и тут наконец хозяин Ремжелдора завалился на спину. Пальцы скребли бетонный пол, оставляя темные полосы. Я подскочил и отшвырнул ТРс-301 ногой, но Хурылев, окровавленный, с дыркой посередине лба и закатившимися глазами, продолжал шевелиться. Только теперь я осознал, что происходит, – и вот тут-то стало страшно. Прежде у меня не было времени испугаться, а теперь… Особенно жутко выглядело залитое кровью лицо Хуры-лева с бельмами вместо глаз. Я схватил со стола «Калашников» и раздробил очередью руку мутанта.

– В лицо не стреляй, – бросил старший следователь, едва стих грохот «калаша», – нам его еще на опознание…

Дядя Сережа опустился на пол рядом с раненым Шацкиным, помог сесть и стащить пиджак с пробитого плеча. Я, шурша устилающими пол бумагами, подошел к столу, отыскал среди оружия пакет бинтов и бросил дяде. Тот поймал, а я двинулся вдоль металлических шкафов. Некоторые были заперты, а те, что открыты, – большей частью пусты. В комнате хранили запас консервов, несколько армейских аптечек, еще я нашел патроны и пару бутылок водки. Кое-что из сталкерского снаряжения, рюкзаки, спецконтейнеры, прибор ночного видения, ноутбук в потертом исцарапанном корпусе… Ничего особенного, ничего такого, что могло бы объяснить происходящее. Я возвратился к столу и склонился над черепом.

– Осторожно! – крикнул с пола старший следователь. – В контейнер его! Руками не трогай!

Я заглянул сквозь глазницу. Внутри черепа мерцал и вспыхивал… кристал, не кристал? Больше всего эта штука напоминала артефакт, но таких я прежде не встречал. Бросив взгляд на ПДА, и убедился, что радиационный фон не пред-ставляет опасности, но на всякий случай решил послушать Шацкина, взял контейнер и вытряхнул странный артифакт туда, не прикоснувшись пальцами.

– Какого он цвета? – Я произнес, вопрос велух, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответили оба:

– Зеленого!

Мы помолчали, прислушиваясь к завываниям подъемного зверинца,

– Нужно выбираться, – сказал наконец Шацкин, – Помоги, пенсионер.

Он поднялся, опираясь на руку дяди Сережи, проковылял к столу, перевернул один ствол, другой, наконец выбрал «калаш». Я дал ему пару рожков, которые отыскал в шкафу; дядя тоже взял АКМ, а я поднял винтовку, из которой стрелял Хурылев. Заодно проверил карманы покойного владельца Ремжелдора и стащил с его руки ПДА.

– Компьютер мне, – скомандовал Шацкин, – и контейнер тоже.

– Ты не больно-то руководи, – сухо заметил дядя,

– Шацкин, я бы хотел услышать пояснения, – присоединился я, протягивая контейнер, – Что это за артефакт?

Старший следователь не ответил. Он оглядывал комнату, будто хотел найти что-то еще. Мы ждали. Наконец толстяк произнес:

– Если удастся, тщательный обыск проведем позже. А эту штуку нужно обезвредить. Подними-ка.

Я осторожно взял коробочку с подозрительной кнопкой и отдал следователю. От черного корпуса под стол тянулся витой провод, сперва я этого не заметил. Толстяк осмотрел коробочку и вернул мне.

– Одной рукой неудобно, боюсь уронить – пояснил он. – Открой, только осторожно. И кнопку, кнопку не трогай! Этой штукой управляется детонатор.

Открывался ларчик просто, внутри было некое электрическое устройство. Подчиняясь указаниям Шацкина, я вытащил батарейку – самую обычную, пальчиковую, на полтора вольта, – отсоединил несколько проводов. Попутно пришлось объяснять, что я дальтоник и мне без толку называть цвета изоляции. Наконец Шацкин счел, что эта штука обезврежена, и мы двинулись к выходу.

По дороге толстяк стал рассказывать, как угодил в подземелье. Говорил он урывками, поминутно замолкал и, склонив голову набок, прислушивался. Послушать было что: peв и завывания стали куда разнообразнее, да еще перемещались. Похоже, части мутантов удалось освободиться. Возможно, вырвавшиеся из загона кабаны бросались на запертых тварей и проломили заграждение. Так что мы шли медленно, замирая у каждого перекрестка.

– Меня откомандировали сюда, – рассказывал Шацкин, – потому что пропали двое рядовых. Пацаны не простые, они раньше Периметр охраняли. Там вышла нехорошая история – прапор, их командир, оказался взяточником. Ну, дело раздувать не стали, прапору впаяли четыре года…

– Усаченко! – ляпнул я и тут же прикусил язык, перехватив настороженный взгляд следователя.

– Точно.

– Я знаком с журналистом, который эту историю раскопал. Ему статью так и не дали опубликовать. – Не знаю, как это прозвучало, но говорил я, в общем-то, чистую правду. Хотя и не всю.

– И не дадут ничего публиковать, потому что есть решение замять дело. Пацанов, рядовых, которые дали против Усаченко показания, даже судить не стали, просто перевели сюда… от греха…

«О-хо-хо!» – прозвучало совсем рядом. Мы остановились, вскинули автоматы – псину, вылетевшую из-за поворота, тройная очередь отшвырнула обратно. Оказалось, что за псом гнался кабанчик – этот ворвался под пули, завизжал, обливаясь кровью. Лапы его подломились, мутант упал. Все твари в этом зверинце были молоденькие – да матерый кабан и не развернулся бы в таком лабиринте.

– Вот… – как ни в чем не бывало проложил следователь, перезаряжая автомат, – пацаны пропали. То ли дезертирство, то ли кто-то решил с ними здесь счеты свести. Ну, мало ли, мы решили расследовать, завели дело не о дезертирстве, а о пропаже. Я съездил в Чернобыль-семь, привез сержанта, который с ними служил. Сержант со мной здесь был, Иващенко Павел.

Потом мы прошли мимо клетки, где Хурылев расстрелял людей. Оттуда доносились звуки грызни, чавканье, треск – слепые псы пробрались за решетки и устроили пиршество. Это ответвление коридора мы миновали короткими перебежками по очереди, держа под прицелом темный проем. Зря беспокоились – псы увлеклись едой и не обратили на нас внимания.

– Ну, сержант пошлялся, с местными переговорил, – продолжил Шацкин, когда мы прошли большую часть коридора. – Кстати, он мне и подкинул мысль – эти двое, пропавшие, баловались наркотиками. А говорят, в Зоне особая конопля, термоядерная. Кто на ней поторчал, другую не захочет.

И вот вроде бы у ремжелдоровского забора как раз такая конопелька и произрастает.

– Здесь фон слегка повышен, – вставил я. – Ящики в цеху…

– Разумеется. – Шацкин не был удивлен моим сообщенном. – В ящиках контейнеры СХОЯТ. Сухое хранение отходов ядерного топлива, слыхали о таком? Думаю, с Южно-Украинской АЭС подвезли. Но нас поначалу интересовала конопля. Мы с Иващенко пошли ночью посмотреть…

– Дальше мы видели, – перебил дядя, – как вас скрутили. Только врешь ты, Шацкин. Ты о радиоактивных грузах уже тогда знал. Про СХОЯТ вот этот вот давно знаешь, получается. И еще… чем ты там Хурылева пугал?

К этому времени мы достигли конца прохода. Или, вернее, начала – дальше была лестница наверх, в подземные цеха. У порога на полу возилась темная груда, доносилось чавканье и порыкивание. В тусклом свете я разглядел облезлую шерсть на боках слепых псов. Дядя Сережа опередил меня и первым открыл огонь. Один пес рухнул, другой вскинулся, но его срезали пули моей винтовки. Шацкин не стрелял, он развернулся и дал короткую очередь вдоль прохода. Должно быть, твари показались и там, я не стал оглядываться. Коридорчик узкий, один автоматчик его надежно контролирует. Мы бросились к лестнице, по дороге я разглядел, что псы терзали труп сержанта. Верзиле Иващенко не повезло. Скорее всего он был убит либо серьезно ранен в перестрелке, ну а потом псы вырвались из клеток…