Рубидий - Михаил Харитонов

Возможно, Привалов всё-таки взял бы папки. Но тело решило за него. Оно отшатнулось от прущего на него груза. Папки полетели на пол.

— Ты чё, охуел?! — заорал Почкин.

— Это ты охуел, — Саша слушал себя как со стороны, цепенея от ужаса. — Я тебе в носильщики нанимался? Тогда почему ты мне не платишь? Час — пятьдесят рублей, — брякнул он, думая, что вот сейчас Володька сотворит с ним что-то страшное.

Но ничего страшного не произошло. Почкин молча поднял взглядом папки и, не прощаясь, пошёл дальше.

Через пять минут, оказавшись в каком-то совершенно незнакомом тупике, Саша понял, что Почкин его всё-таки наказал — а именно, набросил на него заклятие "чёртово водило". Жизни и здоровью оно не угрожало, но было очень неприятным. Суть состояла в том, что человек, куда бы он ни шёл, был свято уверен, что идёт правильно — и при этом забывал дорогу. Привалов, впрочем, и без того страдал топографическим кретинизмом. Он смутно помнил, что на каком-то этаже свернул, потом открыл какую-то дверь, потом свернул, прошёл под каким-то мостиком и свернул на ковровую дорожку. Остальное тонуло в тумане.

Саша не испугался. Заблудиться в институтских коридорах, несмотря на необъятность здания, было невозможно. Любому новичку первым делом сообщали: достаточно постучать по плинтусу шесть раз, и тут же появится команда домовых, которая и препроводит к рабочему месту. Не хотелось срамиться перед друзьями. Одно дело — зелёный новичок, другое дело — начальник вычислительного центра, проработавший в институте треть века. Разговоров о сашином позоре будет на неделю минимум. К тому же на рабочее место — к Корнееву и Амперяну — не хотелось. Хотелось посидеть в тишине и подумать. Проблема была в том, что сесть было не на что: мебелей в тупичке не водилось.

Саша немного потоптался, подумал, и надумал сотворить себе какую-нибудь скамеечку.

Конечно, творить на рабочем месте он не посмел бы. Во избежание. Когда-то его попытки приобщиться к материальной магии служили неисчерпаемым источником дружеских шуток и приколов. Особенно старался Роман Ойра-Ойра: он обожал подначивать Привалова творить какие-нибудь груши или огурцы, а потом заставлял их есть. Груши получались невыносимо горькими, а огурцы — каменными. Однажды Саша сломал о такой огурец передний зуб. Это стоило ему долгих мучений: соловецкая стоматология гуманизмом не отличалась. Зуб пришлось чинить в Ленинграде, по старым родительским связям, и на это ушли все его скромные сбережения с книжки. Эту историю Привалов как-то рассказал Почкину, а тот сделал из неё пантомиму и разыграл на дне рождения Привалова — да в таких красках, что все гости буквально ползали со смеха. Привалов мужественно смеялся вместе со всеми, но с тех пор с материальными заклинаниями не связывался.

Но весёлых друзей здесь не было, и Привалов решил рискнуть.

Для начала он попытался сотворить табуретку. Три минуты попыток визуализации образа и чтения заклинаний на древнехалдейском возымели результат: кривое сиденье с шестью ножками разной длины, при попытке присесть на него издававшее мучительные стоны. Кое-как уничтожив это курьёзное сооружение, Саша попробовал ещё раз, на этот раз с лавкой. Она возникла и тут же убежала вдаль по коридору, стуча деревянными копытцами. Попытка материализовать стул со спинкой привела к возникновению чего-то вроде козетки, из сиденья которой торчали пики точёные. Он попробовал ещё раз. Получилось нечто настолько гадкое, что Привалов воспользовался экстренной дематериализацией, только чтобы поскорее развидеть это.

Он уже совсем было сдался, но тут ему опять пришла странная мысль. Саша прекрасно понимал, в чём его проблема: он недостаточно чётко визуализировал образ и не вполне точно произносил заклинание. Однако он знал простенькое заклятье визуализации, позволяющее добиться почти галлюцинаторной ясности любого образа. Саша нашёл его на обороте обложки учебника "Элементарная магия для школьников", который когда-то раздобыл в библиотеке. Ойра-Ойра, в ту пору пытавшийся учить Сашу магии, поймал его за попыткой воспользоваться этим заклятьем, чтобы вспомнить таблицу поправок вектора магистратума, и устроил ему выволочку. Оказалось, что в магических спецшколах это заклинание приравнивалось к использованию шпаргалки. Саше было ужасно стыдно и он больше никогда так не делал. Но сейчас он вдруг подумал о том, что здесь нет Ойры-Ойры, а ноги зудят.

Он зажмурился, произнёс заклинание и вообразил себе белый диван, стоявший в приёмной у Януса Полуэктовича. Привалов сидел на нём пару раз, но ни разу не осмелился откинуться на спинку.

Диван предстал перед ним как живой, если так можно сказать о диване. Тогда Привалов визуализировал учебник по материальной магии, мысленно открыл страницу с формулами коагуляции[16] и материализовал вещь.

Открыв глаза, он убедился, что диван и в самом деле возник. Единственным минусом было то, что он перегородил проход. Но Привалова в данный момент это не волновало. Он осторожно присел на него, ожидая какого-нибудь подвоха. Подвоха не случилось — белая кожа только вздохнула, да скрипнули деликатно пружины.  

Расположившись на диване, Саша, наконец, вздохнул более-менее свободно. И тут же учуял слабый, но отчётливый запах табака. Похоже, тупичок регулярно использовали как курилку.

Привалов вздохнул. Курить он бросил из солидарности со Стеллой, когда та ходила с пузом. Беременность была тяжёлой, Стелла всё время капризничала, а табачный дым не переносила вообще. После родов Стелка снова закурила, а он — нет. Ещё одним удовольствием в жизни стало меньше, заключил он, и решил, раз уж он сегодня такой молодец, сотворить себе кофе и бутерброд с сыром.

Концентрация прошла по-прежнему удачно, а вот результат оказался каким-то половинчатым. Кружка с кофе оказалась наполненной наполовину, бутерброд вышел каким-то маленьким. Более того, Привалов внезапно почувствовал сильнейшую усталость — будто он полдня таскал кирпичи.

Усталость распозналась более-менее быстро: Привалова настигло самое обычное магическое истощение. Непонятно было, откуда оно взялось: сотворение дивана и бутербродика исчерпать его до такой степени ну никак не могло.

Поднапрягшись, Саша вспомнил, что с утра к нему заходил Амперян и очень вежливо попросил поделиться магической энергией. Привалов, разумеется, кивнул, Амперян всё так же же вежливо поблагодарил, немножко поколдовал и ушёл. Потом заходила Алла Грицько, новенькая девочка из отдела Превращений. Она собиралась на вечеринку и ей нужно было немножко магии для наведения вечернего марафета. Черноокую полтавчанку Аллочку Привалов втайне обожал — понимая, разумеется, что столь шикарная женщина не для него. Та, в свою очередь, видела бесхитростного Сашу насквозь и по мере нужды сашиными услугами пользовалась. Привалов помнил, как однажды он с тремя гномами переносил её мебель в новый кабинет. Причём напросился сам: Аллочка обещала за труды поцелуй. Он его и получил (в щёчку) и был назван зайчиком и настоящим мужиком. Сегодняшний обмен был выгоднее: за почти нечувствительный отъём ненужной ему магической энергии он получил улыбочку и был поименован лапулей... Наконец, последние запасы ушли на Витьку.