Уговор света и тьмы (СИ) - Весна Дарья

— Он и поныне сокрушается о своем бескорыстии, — против воли усмехнулся Васил. — Но теперь всё, что у него осталось — это я. Выиграв меня ненадолго в прошлый раз, он вроде бы успокоился. И вот перерыв окончен. Но из меня теперь сложно сделать пешку.

— И как он отреагировал на этот факт? — заинтересовался Эдо.

— Рассказал, кто на самом деле виноват в смерти моей матери в надежде, что я ожесточусь и возжелаю отомстить, — невесело рассказал Император.

— А ты? — якобы нейтрально спросил эльф.

— А я уже в курсе: всё, что происходит в жизни — результат цепочки решений совершенно разных людей. Если бы я мог вернуть мать — вот в этом случае, не знаю на что пошёл бы, — якобы небрежно, но совершенно искренне признался Император.

— Он говорил, чего в точности желает от тебя добиться?

— Невозможного: чтобы я встал на его сторону, — признав это наконец-то и для самого себя, Васил расслабился и даже откинулся на спинку кресла, подлокотники которого ещё минуту назад сжимал так сильно, что подозревал, что скоро возникнет необходимость в новой мебели. — Люди есть люди: хорошее, плохое — всё вперемешку. И, главное, все хотят жить.

— Канцлер воспитал из тебя философа, — брякнул Эдо почти весело.

— Канцлер воспитал из меня человека. И правителя. Надел корону: будь добр заботиться и будь выше.

— Если твой отец — сам Повелитель тьмы, то кто канцлер?

— Лишь Небеса знают, кто есть Виктор Смелье на самом деле. Но как оказалось, именно он спас меня при рождении. Знаешь, если Тана говорит, будто Виктора нам Бог послал, то я склонен думать, что она близка к истине. А ты что скажешь, пресветлый эльф?

— Высшие силы нас в известность не ставят, как правило. Только когда приходит время бросаться в бой и жертвовать жизнями за правое дело. Но я всегда чувствовал, что он невероятно сильный маг. Каюсь, порой подумывал, что в роду вашего канцлера были или эльфы или даже ангелы. Но последнее ещё большая редкость, чем первое. У нынешних людей чаще предка орка или тролля найдёшь. Или гнома, как у некоторых карпат, — развёл руками Эдолиэль.

— Ну, так вот мне высшие силы помочь помогли, а назваться не назвались. Даже спасибо сказать теперь некому.

— Эм… Васил, ты понимаешь, что если я поведаю обо всём отцу, он, скорее всего, разорвёт союз? — нахмурился эльфийский принц.

— Теперь, когда он снова явился по мою светлую душу, я не мог не рассказать тебе. Ты сам знаешь, какие выгоды сулит союз и мне и вам, но в подобной ситуации скрывать своё прошлое и настоящее, смысла нет. Наш союз может поставить под удар благословенный лес, — признался Васил.

— Руки коротки до нашего леса дотянуться. Ты вроде должен знать чьё благословение хранит его и отчего он Светлым прозывается.

Васил промолчал. Уж не ему ставить под сомнение чьё-то благословение.

— Ну да отписать всё как есть, я родителю отпишу — пусть думает сам. Но, насколько я его знаю, отправь такое письмо Ниэрладу Воинственному, он спать не будет, но всё сделает наперекор. Перероет склады с оружием, заставит подданных его до хрустального звону начистить, стражей тренировками загоняет и даже у гномов запас наконечников для стрел закажет, — ухмыльнулся Эдо. — Ещё когда со стиками война началась, он места себе не находил. Я думал, ещё чуть-чуть и батюшка с людьми новые союзы заключать начнёт.

Император только бровь от удивления приподнял. Эдолиэль не часто рассказывал о своей семье. Как бы дружны они не были, а всё-таки государственная тайна.

— А ты думаешь, чего драконы в последние столетия присмирели? Ну, кроме как с гномами. Вон даже в Академии подопытными образцами нанимаются. Правда, теперь после Граббулина они ещё, может, и подумают… — хитровато улыбнулся эльф.

— А что с Граббулином? — недоумённо поморщился Император.

То, что злодейская ящерица обирает гномов, он слыхал давно, но гномы помощи не просили, а рисковать по собственной воле бездетному Императору глупо. Пусть даже после памятного экзамена в Академии Васил хорошо знал, что к чему. Правда, он тогда столько эликсиров проглотил, чтобы с Эпилеем сдюжить — чуть сам на отходняке копы… ноги не отбросил.

— Так засудили. Он там спалился на чём-то где-то. Отец не писал в точности, обещал после суда подробное письмо прислать. Хотя дело странное — раньше Граббулин сам бы кого угодно спалил, — теперь Эдо поддёрнул бровями. — Я вот подозреваю, отец и с гномами союз заключить может. А то теперь место вакантное. Раньше Граббулин один их грабил, а сейчас сразу несколько охотников до чужого добра появятся и передерутся. А пока будут драться, половину Гномляндии спалят.

Добрые эльфы редко заботились именовать гномьи земли их исконным прозванием: Гномляндия и всё тут. А про что говорят: про Мраморные горы, Железную цепь или Драконий хребет — не уточняют, догадайся слушатель сам — ты же умный. Гномы тоже в свою очередь не гнушались придумывать обидные названия: Светлый лес иначе, чем Эльфятником не обзывали.

«Эх, любовь, какая ж ты… разная»,– порой ржали над ними Васил с Владигардом. Исключительно в отсутствие третьего друга — кто ж знает, насколько далеко может зайти широта его взглядов? В смысле, вдруг слишком недалеко зайдёт и разговор дракой закончится или прилетит потом чего-нибудь. Острое такое, с зелёными перьями. И при этом не чудо.

— Эм… неужели твоему отцу настолько скучно жить тихо-мирно, что он готов на глупости заключить союз с гномами, выучить оркский, перекрыть пол в Вечнозеленом зале? — развеселился Васил.

В благословенный лес Императора Василикии и Карпатии всё-таки приглашали, пусть и одного из немногих среди людских владык. И он точно знал, что узорчатое покрытие пола в тронном зале, называемом Вечнозеленым — произведение эльфийского искусства, переплюнуть которое ещё нужно здорово постараться.

— Ну, лаконичный палевый мрамор с зелёными прожилками будет очень роман… современно смотреться в сочетании с коллекцией мхов моей матери. Скоро начнут перекрывать.

Васил невольно вздёрнул брови и несколько минут искал в себе ответ на эту новость.

— Глупо будет, если не спрошу: она у тебя любительница взращивать и лелеять? Мне казалось, что Мальелис Поющая несколько… эльф несколько другого склада. И… Эдолиэль, я тут сообразил, что ни разу не слышал, чтобы она пела! Это такая форма недоверия к людям? Или для пения эльфам необходимо особенное настроение и повод? — закончил фразу Васил уже с лёгкой обидой и недоумением в тоне.

С самого начала глупого вопроса друга Эдолиэль смешливо пофыркивал, а потом и вовсе принялся смеяться так, что подслушивай под дверью слуги — ни в жизнь не поверили бы, что господа обсуждают нечто серьёзное.

Скрючившись в кресле в три погибели, чтобы с него не свалиться, эльф досмеивал последнюю смешинку. Сил у бедняги уже не оставалось.

Пришлось Василу кинуть лёгкое заклинание, чтобы друг не свалился со своего кресла — падший эльф зрелище малоприятное. Они уже напивались до подобного состояния, Император видел, но ради друга всегда делал вид, что забыл. Вот тебе и выпытал, куда именно Граббулин за данью летал — только дураком себя обозначил.

— Ва-а-аси-и-ил! Ох… — тяжело вздохнул, отсмеиваясь, Эдолиэль. — Поющая — это потому что моя мать лучшая лучница в Благословенном лесу. А, может быть, и среди всех эльфов. Я всегда думал, что именно за это мой отец в неё и влюбился. А взрастить ей пока удалось только меня, за растениями из сада чаще присматривают другие эльфы. А на лелеяние маменьки вообще никогда не хватало. Но в этом-то и загвоздка. У эльфов с рождением детей всё сложнее, чем у людей или гномов. Они рождаются лишь по обоюдному желанию и большой любви. А ещё для этого необходимо много энергии. И для рождения девочки всего этого нужно намного больше, чем для мальчика. И вот моя мать решила, что им с отцом ещё один ребёнок ну очень сильно необходим. И теперь ищет способы себя смягчить, чтобы стать боле женственной.

— Поэтому у эльфов девочки в семье рождаются реже?

— Да, так и есть. Раньше они рождались чаще, но… Времена изменились, сейчас и эльфы меньше любить стали.