Проклятый (СИ) - Лимасов Александр

Когда подъехали к избе, Волк не позволил занести Бэра внутрь. Рычал и скалил клыки так страшно, что кузнец с племянницей не рискнули ему перечить и отнесли больного под старый дуб, бросающий полуденную тень на завалинку. Постелили шкуры и уложили парня там.

Целую ночь никто в деревне не сомкнул глаз. Весь лес разразился яростными звуками, отвечая на вой чёрного зверя. Огромная полная луна светила на измождённое лицо, мечущегося в лихорадке Бэра. Наталья тряслась от страха на своей лавке, ей казалось, что вся нечисть мира собралась сейчас в маленькой деревне. С первыми лучами солнца, так и не сомкнув глаз за всю ночь, она, в одной сорочке, выскочила из избы и побежала к дубу.

Шкуры лежали изодранные в клочья. Всё тело и лицо парня было залито кровью, а волк зализывал рваную рану на своей груди. Девушка вскрикнула и бросилась на зверя.

- Ты его убил!

И упала без чувств. Окровавленный Бэр вскочил, но не на ноги, а опустился на четвереньки, отчего сам стал похож на волка и зарычал. Волк настолько обрадовался этому, что бросился облизывать его. Там, где проходил огромный язык, слизывая кровь, края ран сходились и затягивались не оставляя и следа, словно не волк это был, а могучий демон.

Все селяне шли к дому старого кузнеца, кто с вилами, кто с косами, а самые догадливые прихватили топоры, рогатины и колья. Минувшая ночь не прошла бесследно, раздавались злые выкрики.

- Смерть колдуну!

- Смерть его племяннице!

- Довольно нас мучить!

- Из-за неё ушел Бэр!!!

Дверь избы распахнулась и все в ужасе шарахнулись по сторонам. Раздались вопли – кто-то уронил топор себе на ногу. На улицу вышел…Бэр! Но не тот восторженный юнец с грустными глазами, а, постаревший лет на десять, огромный, свирепый воин с седыми волосами и шрамами по всему телу. Следом выскочил черный волк, настолько страшный, что приняли за демона и разбежались. Но их бывший односельчанин и его зверь не обратили на поселян никакого внимания, а пошли на окраину веси. Там, со времени последнего набега хазар, поставили укрепления, насыпали вал из земли и камней, оставив только узкий проход. По обе стороны вала вырыли ямы-ловушки, что сделало этот проход идеальным для зашиты от конников.

Выйдя за пределы веси, Бэр достал лук, согнул, нацепил тетиву, что загудела как разъярённый шмель. Только сейчас некоторые услышали свист, гиканье, топот множества неподкованных копыт степняцких коней. Снова хазары решили пограбить Русь, но не удосужились выбрать кружную дорогу, а перли прямиком в деревню о которую обломали зубы прошлый раз.

Руки Бэра посылали стрелы с такой скоростью, что даже десять лучников не выпустят столько за несколько мгновений. Огромный тул, вмещающий сотню стрел, опустел стремительно, каждая из железноклювых птиц нашла себе жертву. Сотня хазар отдала души своим богам. Первый конник подскакал к парню, намереваясь поднять его на копьё. Коротко блеснуло и хазар рухнул по одну сторону, а его голова и рука, всё ещё сжимающая копьё по другую. Конь в ужасе заржал, поднялся на дыбы и получил удар секирой в грудь. Из раны тут же полезла пена лёгких. Взвизгнув, скакун бросился в сторону, споткнулся, упал и, немного подергав ногами, затих.

Наталья, превозмогая страх, поднялась на защитный вал и оттуда смотрела, как, подобный Перуну, Бэр один перебил двадцать кочевников – всё, что осталось от нападавшего отряда. Его волк вьюном крутился под ногами коней, избегая копыт и распарывая острыми клыками брюха скакунов, медленно, но упорно спешивая всадников. Наконец не осталось никого, лишь кое-где хрипели покалеченные кони.

Девушка бросилась к парню. Бэр стоял залитый чужой кровью, сам он не получил ни царапины. Красные струйки бежали по телу, стекали по рукояти секиры, острому лезвию и падали в лужу, которая растеклась у его ног. Подбежав, она поймала себя на том, что жутко испугалась, но не за себя,… за него.

- Бэр, я…

Холодные глаза цвета темного булата смотрели мимо. Седые волосы, слипшиеся и покрасневшие, уже закрывали затылок. В пыли улицы, перечертив дорогу, остался след из грязных капелек от упавшей на землю крови. Чёрный волк, разорвавший последнего раненого, глянул на неё с видом победителя и гордо потрусил за своим воспитателем

- Во что ты превратил его, чудовище! – От крика девушки, притихшие было, вороны загалдели и взмыли в синеву неба. Волк оскалил зубы, шумно фыркнул, словно усмехаясь. Наталья стояла и смотрела им вслед, пока деревья не скрыли могучие спины.

В веси жила провидица, никто не помнит, как давно, но корову ли заговорить от болезней, погоду ли предсказать – с этим всегда шли к ней. Старая, полуслепая бабка жила ближе всех к лесу. Остальные дома старались держаться подальше от страшной чаши. И так она жила, вроде со всеми и в тоже время – особняком. Когда-то Бэр, Наталья слышала рассказы, спас её от кабана, того самого, что оставил рваный шрам на его плече. Потом помогал, когда мог, по хозяйству. Вырезал посох прочный и легкий, украсил искусной резьбой, а навершие выполнил в виде лакомки-медведя, достающего мёд из пчелиного дупла. И никогда не просил поворожить, приманить зверя, всё делал бескорыстно. Сейчас же эта бабка не откажется помочь в её беде.

Наталья рассерженной пчелой влетев в избу, закричала с порога:

- Провидица! – Та лежала на печи и делала вид, что не слышит.

- Провидица, проснись!

- Чего кричишь? Я всё слышу, всё знаю.

- Тогда скажи, что творилось ночью?

- Тебе, какая разница?

- Я хочу знать!

Бабка усмехнулась, покряхтела, слезая с печи, и уселась на лавку:

- Она хочет! Когда он любил тебя без оглядки, ты принимала как должное и ничего не желала знать. Всё, улетел сокол, не сыщешь!

- Я ХОЧУ ЗНАТЬ!!! – казалось, ещё чуть и из глаз девушки полетят молнии и спалят здесь всё к Ящеру.

- Хотения мало, ты понять не сможешь.

- Понять что?

- Последствия твоего равнодушия к Бэру. Он же лишь снаружи такой крепкий и непобедимый, а в душе – дитё малое, хоть и не по годам разумное.

Острая игла вины кольнула девушку, взгляд помутился, жемчужинки слёз выкатились из глаз, проговорила через силу:

- Я не знала, расскажи.

- Ну, как хошь. Дай мой посох.

Наталья потянулась к резной палке, повертела в руках, восхищаясь искусной работой, такое не всякий мастер сумеет, подала бабке.

- Это ведь он делал?

- Красиво, правда?

- Очень.

- В такой резьбе раскрывается его душа. Когда он делает что-то для людей, он настоящий Бэр, которого ты знала, а не свирепый убийца, как теперь. Ладно, отведи меня туда, где он был ночью.

Девушка вывела старуху из полутёмной избушки. Придерживая под руку, повела к дубу.

- О, боги! – вздохнула провидица, оказавшись на месте и ощупав землю и изодранные шкуры. – Что ж ты натворила, девка!

- Что?! Что я натворила?! Говори!

- Пойдём к завалинке.

Уже готовая задушить проклятую старуху, Наталья усадила её на бревно под стеной, а сама присела рядом.

- Теперь слухай. Бэр был хоть и зверюкой, но очень неплохим парнем, да ты и сама знаешь. Его беды начались с твоего появления. Кабы не влюбился и не порвал глотку того хазара, он спас бы отца.

- А почему он его загрыз? Никто и никогда…

- Вот именно, что никто и никогда, из людей. Я ж тебе рассказываю, а ты слушай и не перебивай. Так вот, он, с младенчества, наполовину зверь – дед спасал его от смерти и нашёл лишь этот способ. И когда кто-то тебя обижает или ему кажется что тебе желают зла, зверь просыпается и заполняет сознание. Как только угроза минует, чувство к тебе возвращает разум.

Как он нашёл в себе силы уйти тогда, даже я не знаю. За ним ушли его братья. Я чувствую, что они мертвы, это так кричит в его душе, что ощущается за сотни вёрст. Ещё я чую в Бэре их кровь, попавшую в его вены через раны. Вообще-то мёртвая кровь – смертельный яд, но он выжил и даже получил их силы. Это ещё больше сделало его зверем. Он потерял разум, а ты вернула ему самого себя и вернула боль, но души у парня уже не осталось, только муки.