Император Сухоруков - Василий Кленин

подножию трона вышел мой утренний гость. Коренастый Хозяин ловко развернулся перед Глиняным и что-то торжественно начал вещать. Я ясно видел, каким ненавидящим взглядом окатил его спину толстяк, но промолчал. Окружающие люди что-то закудахтали, по одному стали подходить к «моему величию», изысканно кланялись, что-то говорили, протягивали в мою сторону руки, а потом уходили в полумрак, бормоча знакомые уже фразы. Я поначалу кивал каждому, но потом понял, что делаю что-то не то. Не императорское это дело — раздавать кивки каждому встречному.

Кстати, подходили к трону не все. Я увидел женщину, частично седую, с невероятно сложной прической, чересчур полную в верхней половине тела, что делало ее неказистой. Она стояла сильно справа от меня и постоянно косилась в мою сторону. Но ничего не говорила, не кланялась. Кстати, это был самый одетый человек из мною виденных: всё тело матроны было закутано расписной тканью. Также неподвижно стояли мужчины с увесистыми палками в руках. Палки непростые — утыканные чем-то острым и блестящим. Стеклом? Камнями? Все они были в серых стеганках без рукавов, надевавшихся через голову. На головах у них были деревянные ободы с нащечниками, а сзади из каждого обода вверх торчал пучок красных волос. Похоже, это стража. Кстати, один такой мужчина стоял совсем безоружным. Но его вид красноречиво говорил, что в этом зале самый опасный — как раз он. И даже палка ему не нужна. Всё лицо изрезано ровными шрамами, голова крепко сидит на толстой шее — хоть бревном бей, не покачнется. Жилистые руки тоже шрамированы, а татуировок, которые здесь так любят, не видно.

— Тотлай мицок! — раскатисто крикнул Хозяин, воздев руки.

Дождавшись тишины, он зычно затянул какую-то речь. Судя по протянутым вперед ладоням, он явно представлял кого-то. Мой остроперый гость был крайне воодушевлен, его тон всё повышался, словно, в конце он рассчитывал на бурные рукоплескания, переходящие в овации. Увы, местный народ вяло откликнулся на речь Хозяина. В освещенный центр зала вышел новый участник «марлезонского балета». Уже в годах, с покатыми плечами и округлым брюхом. Но самой выдающейся частью его тела был, конечно, нос — просто баклажан какой-то. И по форме и по цвету. Одет в расписной передник, утянутый непомерно широким поясом, который подчеркивал дородное чрево. На плечах накидка с перышками — почти как моя! Но вот на голове ничего, окромя густых волос, стянутых пестрой тесемкой.

Носач поклонился мне, хотя, дон Карлеоне безусловно отметил бы, что он сделал это без должного уважения. На людях даже Хозяин вел себя со мной почтительнее. Разогнувшись, сунув за пояс большие пальцы рук, Носач начал какую-то длинную речь. Я уже перестал вслушиваться в слова, ловил только интонации. Гордость. Самолюбование. Уверенность в себе. Надо было догадаться, что в моем дворце другие особи не водятся. Он что-то явно расхваливал. Кто же это? Посол, восхищенно описывающий свою страну? Купец, рекламирующий свои товары?

Я вздрогнул от строгого взгляда Хозяина. Тот повернулся ко мне и вопросительно вздел густые брови. Оказывается, Носач уже закончил свою речь. И закончил ее вопросом. Все! Все вокруг ждали от меня ответа. Меня прошиб холодный пот. Я не имел представления о том, что отвечать. А имей даже — не знал, как это произнести.

Что делать? Встать и гордой походкой уйти в свою каморку? Сработает? Но Хозяин пригвоздил меня к трону своим пронизывающим взглядом. Он заговорил медленно, раздельно, разжевывая мысль Носача для своего туповатого императора.

— Вема ннцо намо? — спросил он в конце, и так я узнал первое слово местного языка.

«Ннцо». Или. Потому что, говоря первое и третье слова, он выкладывал передо мной свои ладони, сложенные чашкой. Как будто это были чаши весов. Это или это? Выбирай уже, «владыка»! На чашах могло быть что угодно: морковка или лук, сегодня или завтра, мир или война… Но мне почему-то казалось, что здесь всё просто: да или нет. Причем, наверняка «да» это «вема». Люди всегда начинают с согласия, а потом переходят к отрицанию. Так мыслит наш мозг, и различие языков тут вряд ли играет роль.

«Разобрался? — хмыкнули из-за ментальной двери. — А отвечать-то что будешь? Что нет, что да?»

Я нахмурился. Носач явно хотел услышать «вема». А чего хотел Хозяин? А все остальные? Вопрос был явно краеугольным в этой сумрачной банке скорпионов. И главное: а что нужно мне? Не вчерашнему императору деревни, а Михаилу Солодкому! Кому угодить? Под кого лечь? Решения не было. И решение пришло само.

Полуприкрыв глаза, я постарался расслабиться, по возможности освободив тело от своей воли. Точнее, стал прислушиваться к телу. Я вспомнил, как точно обозначило оно отношение к старой служанке, и решил повторить.

— Нна… на, — робко шептали мои новые пухлые губы. Тело не хотело соглашаться. Не знаю, что это было: ответ на вопрос или неприязнь к Носачу или Хозяину. Но это было пока единственное мнение. Осталось либо согласиться, либо пойти поперек.

Я медленно выдохнул.

— Намо! — хотелось выкрикнуть это гордо и уверенно, однако вышло вяло и безэмоционально.

Но бомба взорвалась знатная! Носач выпучил глаза, нахмурился (а нечего тут мне пальцы за пояс засовывать… перед императором!), потом молча развернулся и решительно пошел прочь из зала.

«Вот гад! А где поклоны и бормотание фраз?».

В зале все шумели и галдели, что те чайки на птичьем базаре. Мельком я успел разглядеть, как краем рта криво улыбнулся шрамированный мужик Глыба. Но вся моя радость улетучилась, стоило перевести взгляд на Хозяина. Лицо его было неподвижно, зато черные глаза метали громы и молнии. Склонившись (я практически слышал, как гневно скрипит его тело!), он «почтительно» указал мне руками на выход. Глиняный снял с меня корону-икебану, и я пошел уже знакомым коридором.

А спину мне жгли два луча смерти.

Глава 3

Из желтого кирпича

Едва мы уединились, грянула буря. Сильная рука схватила меня за плечо и шваркнула о стену. Какой же он сильный! Или я такой слабый? Хозяин предплечьем вдавил мое горло и что-то тихо и яростно выговаривал мне. Знал бы он, что все его речи утекают впустую! Ну, как впустую: я стоял ни жив, ни мертв. Неужели убьет?! — металась в голове единственная мысль. Я тогда не знал, что Хозяин был последним человеком во всем дворце, которому нужна была моя смерть. Пока же я вяло трепыхался и пытался нащупать левой рукой хоть что-то, годное под определение «тяжелый тупой предмет».

В этот момент из-за занавески появилась женщина. Та