Пустой - Мария Берсенева

class="p">Серые тучи нападали на мою квартиру, все становилось чёрным и туманным, мне становилось плохо, я хотела сломать стены, мой диван был неудобным, за окном шёл дождь, гроза, молния, мне холодно, мне больно, мне страшно. Из кухни снова доносятся звуки. Одеяло не греет в квартире будто минус десять. Я хочу перемотать время к утру и остаться там подольше. В кровати, с ним.

И я не могу уснуть, мучаюсь в попытках закрыть глаза, на что уходит пара часов, а утром нехотя посыпаюсь. От недосыпа болят глаза и жутко ломит тело. Мне нужна доза. Я второпях собираюсь, надеваю блузку наизнанку, делаю глоток кофе и спешу на работу. Я звоню Ане, я реву, я ору, что влюбилась, но у нас даже ничего не было.

– Меня переклинило, Ань.

– Маш, ты что, плачешь? – удивилась она, – Я не знаю, что ответить. Я не слышала, чтобы ты плакала.

– Это провал, – не обращаю внимания на её слова, – Эти отношения обречены!

Аня меня успокаивает. Она в шоке от того, что я плачу, я долго, долго, долго не плакала. Я вообще думала, что разучилась испытывать эти эмоции, все думали, что я такая вот вся кремень, а оказалось, что у меня тоже есть кнопка включения.

– Ну почему ты думаешь, что у вас ничего не получится? – говорит Аня. – Вдруг всё будет хорошо? Это же хорошо, Маш, испытывать эти чувства. Расслабься.

Нет. Я с самого начала знала, что у нас хорошо не будет. И что никаких нас вообще не будет. Я знала, но почему-то не хотела в это верить.

– Ань, со вчерашнего дня прошло сто лет. Я уже скучаю по нему.

– Я понимаю тебя… Но делать выводы раньше времени всё же не стоит.

Я на работе. Настроение так себе. Время семь утра и я ужасно хочу спать. Он пришёл на работу. Он, самый красивый из всех в этом месте. Темные волосы, высокий рост и его спортивное тело. Если бы он носил облегающую одежду, я бы сошла с ума прямо перед гостями. Всё. Снова перекрывает. Эйфория, улыбка на лице, готовность работать на все сто, я люблю этих гостей, я люблю это место, я люблю сонного злого бармена, я люблю рассеянного менеджера, я люблю китайцев из триста пятого номера, я люблю администратора на ресепшене, который забыл распечатать мне информацию о количестве завтраков. Бах! Бах! Бах!

И я, кажется, люблю тебя… «Да что ты такое говоришь, – успокаиваю я сама себя, – нельзя влюбиться за пару дней, нельзя, Маша!»

Я помню эти сообщения, что витали в моих мыслях, когда мне стало невыносимо угадывать, нужна ли я ему или он хочет играть:

– Серёж, а что между нами?

– Огонёк.

Это было не понятно мне. Я спросила, что между нами, потому что хотела слышать, что мы вместе.

На выходных мы снова были в моей квартире. Это были снова разговоры за вином и глаза в глаза друг другу.

– Ты красивая, – он погладил меня по щеке.

Он не часто мог приехать. Но сколько чувств, Боже, сколько чувств было в каждой встрече!

Я поставила бокал на стол и пошла в комнату, проведя по его руке. Боковым зрением я увидела, как он идёт за мной. Остановившись в коридоре, он обнял меня за талию и прижал к стене. Он нежно целовал мою шею, губы… Я расстегивала пуговицы на его рубашке и снимала с него одежду. Иногда я видела его глаза, но чаще закрывала свои и растворялась в поцелуе. Он обхватил мои бёдра руками и поднял меня. Это было… Всё это было, как в фильмах.

У нас первый секс. Какая разница, сколько их там было, когда секс с ним был первым? Именно эта захватывающая страсть, желание касаться его, желание отдавать себя в эти руки. И это самый что ни на есть чистый кайф. Эта страсть меня охватила полностью, настолько, что если бы кто-то спросил меня, сколько будет два плюс два, я бы вряд ли ответила. Мы отключали телефоны. Мы просто были вместе. Это самый настоящий торч. Это больше, чем наркотики.

Я чувствовала каждое его движение, то, как он скользил губами по моим плечам и то, как он реагировал на мои стоны. Я не закрывала глаза, потому что мне нравилось наблюдать за его взглядом, который он не контролировал. Иногда он брал меня за волосы, но делал это крайне осторожно, будто бы он стеснялся меня. Он так нежно трогал пальцами мою грудь, а я словно проваливалась сквозь кровать. И потом мы рухнули на пол вместе и посмотрели друг на друга. «Это чистый торч» – не в первый раз подумала я. Серёжа молчал и поглаживал мою руку.

А когда он уехал снова, вот тогда спросила его, что между нами.

Что для него это означало? «Огонёк»… Разве можно так описать отношения между мужчиной и женщиной? Неужели этим словом можно понять всё происходящее между нами и то, чего мне хотелось бы понять?

Мне хотелось слышать, что мы вместе. Наверное, каждой девушке после первой ночи хочется знать, что это не игра, что все не напрасно, что у этих отношений есть шанс на будущее. Мы, девушки, тонкие натуры, даже если и с виду кажемся кремнем. Честно, я очень переживала. Но его ответ вывел меня на неприятные эмоции, я огорчилась так сильно, что вокруг меня всё загрустило. И пошёл дождь. В другой раз я бы хладнокровно отнеслась к такому ответу, а то и вовсе не спрашивала бы. Может быть, с кем-то другим. Но он уже успел запасть мне в голову. А что теперь с душой?

Мне было уже неисправно плохо на следующий день после наркотиков. И снова приходилось вставать в четыре утра, чтобы собраться и задаться целью на день: не сдохнуть.

Я писала стихи с детства. Понятно, что будучи младше, стихи были совсем другими. Знаете, у поэтов есть такое время, когда муза не покидает, потому что кто-то или что-то вдохновляет на творчество.

На отходниках я постоянно писала о нём. На самом деле я писала бы и в трезвом состоянии, просто отходняк усиливал мою тёмную сторону и стихи получались более больными, а это как раз в моем стиле и точно под то настроение. Иногда это было похоже на бред сумасшедшего, но он всё равно их понимал. Или мне так казалось, что понимал… Честно, мне уже куча всего казалось.

Зачем он