Призрак (СИ) - Дрим Мила

— Это — ложь, — прошептала Леа, прикрывая глаза. Слезы потекли по ее щекам.

— Нет ничего слаще, чем обладать женщиной врага — женой ли, дочерью, — не слыша пленницу, зло процедил Айомхар, впиваясь властным поцелуем в ее губы. Подступившая темнота укрыла его действия ото всех…

Айомхар посмотрел на бледное лицо девушки, что была в его руках. Завернутая в плащ, изнуренная, заплаканная, его пленница спала. Она дышала беспокойно, прерывисто, вздрагивая и всхлипывая. Мужчина поплотнее укутал ее в свой плащ, широкими шагами направляясь в сторону дома.

Слухи о дочери Фредека оказались ложными.

Она была невинна.

До тех пор, пока он, Айомхар, не взял ее — как и подобает завоевателю. Движимый собственными страстями и вожделением, он, наконец, смог овладеть телом пленницы. Однако, после наслаждения в его грудь, на миг, закралась горечь. Вот так он отплатил Лее за чистую воду. Воин тут же отогнал от себя это чувство — это было необходимо сделать. Теперь дочь Фредека стала его, он вступил в свои права, и не один из рода не посмеет более посягнуть на нее. Он даст ей защиту — это ли не благодарность?

Эта мысль понравилась Айомхару, и горечь, окончательно отступив, заменилась чисто мужским самодовольством. Всегда приятно быть первым. И, пожалуй, последним тоже. Губы воина растянулись в издевательской улыбке. Да, все будет именно так. Леа была хороша собой, свежа и невероятно привлекала его. С того самого первого дня, когда, встав перед ним на колени, протянула ему воду. Именно тогда решилась ее судьба.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Леа проснулась с ощущением потери. Медленно приходя в себя после сна, девушка начала вспоминать события прошлого дня. Ее тут же обдало горячей волной. Господи, как она хотела сейчас, чтобы все это оказалось дурным сном! Леа сжала веки, не желая пробуждаться.

«Сон, всего лишь сон», — шептала она распухшими от ночных поцелуев губами, но разум уже пробудился, вновь явственно показывая в памяти девушки то, что случилось. Она тихо застонала — от боли — душевной и физической, и перевернулась на живот. Рыдания сотрясли ее красивое, обнаженное тело. Она потеряла отца, дом, у нее отняли честь. Как жить после всего этого? И стоит ли? Жизнь превратилась в нескончаемый кошмар…

Выплакавшись, частично излив свою горечь, Леа, наконец, огляделась по сторонам. Она была в спальной комнате — но это точно не был тот домик, предназначенный для пленниц. Деревянные стены, два огромных сундука по углам помещения, окна — прикрытые плотными занавесями, пол, застеленный шкурами животных. Где же она оказалась? Неужели чудовище принесло ее в свое логово?

Со стороны окон послышались мужские голоса, переходившие то на крик, то на смех. Леа настороженно поглядела по сторонам, размышляя, что можно было бы надеть. Она ощущала себя крайне уязвимой в наряде Евы. Наконец, завернувшись в колючее одеяло, девушка прошлепала босыми ногами до одного из сундуков. Как оказалось, он не был заперт. С трудом откинув его тяжелую, темную крышку, закрепленную металлическими полосами, Леа обнаружила в нем одежду. Естественно, мужскую. Нетрудно было догадаться, что она принадлежала тому призраку. Тут же, по коже девушки побежали колкие мурашки, вызванные страшными воспоминаниями. Его руки. Его губы. Дыхание и глаза — беспощадные, горящие странным светом.

Девушка с неким презрением посмотрела на одежду. Она не хотела ее надевать. Ведь она принадлежала ему. Призраку. Преодолевая внутренний протест и напоминая себе, что это — лучше, нежели ходить голышом, Леа извлекла из сундука широкую рубаху темно-серого цвета. Спешно надев ее и поражаясь, какая колючая и широкая эта одежда, девушка оглядела себя — одеяние было ниже колен и доходило до середины икр. И хотя одежда была мужской, в ней Леа чувствовала себя значительно лучше.

Девушка обернулась, окидывая комнату внимательным взглядом — здесь не было и намека на какую-либо роскошь, это жилище больше напоминало обитель аскета. Ни зеркал, ни столов, ни перин, ни гобелена. Лишь шкуры, ничем неукрашенные стены и кровать, спать на которой было сомнительным удовольствием — уж слишком жесткой она была. Леа потерла спину — ушиб все еще болел, а сегодняшняя ночь поспособствовала усилению боли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Снаружи по-прежнему слышались мужские голоса. Леа подкралась к окну и сквозь занавеси сумела разглядеть несколько воинов. Один из них, судя по доносившимся звукам, чистил меч. Другие тоже занимались оружием и о чем-то беседовали. Девушка узнала этого мужчину даже со спины — это был тот самый призрак. Она попятилась назад, боясь, что он увидит ее.

Желудок Леи болезненно сжался, настойчиво напоминая о необходимости поесть. Девушка вновь окинула комнату, более внимательным взглядом, в поисках еды. Но так и не нашла ее. Обхватив себя руками за живот, дабы успокоить спазмы в нем, Леа обреченно стала ходить из стороны в сторону, размышляя, как ей быть. Погруженная в совсем нерадужные мысли, девушка не сразу услышала шаги за массивной, дубовой дверью. Та с глухим грохотом отворилась, и на пороге показался воин.

Леа замерла на месте, испуганными глазами взирая на призрака. Впервые она видела его так хорошо — в солнечном свете, без тумана или сумерек. Ужасно было осознавать, что теперь, при ясном освещении, он выглядел не менее страшным. Крутой разворот плеч, мускулистые руки, от одного взгляда на которые подташнивало от страха. Лицо — бесстрастное, не точеное и приятное, а лицо дикаря — с грубыми линиями, острыми скулами, и глазами, которые, казалось, при желании хозяина, могут убивать.

Айомхар изучающим взглядом смотрел на юное существо, одетое в его, между прочим, рубаху. Взлохмоченные, светлые волосы разметались по плечам, длинные, совершенной формы ноги, скрыты частично, к счастью, не до конца, мужским одеянием. Лицо — испуганное, но тем не менее невероятно красивое, было обращено к нему, Айомхару. Льющийся со стороны окон солнечный свет мягко освещал Лею, делая ее силуэт похожим на небесное создание. Ангела в женском обличии. Но разве ангелы существуют? Воин не верил в эти глупости.

Мужчина сделал шаг в сторону пленницы, и та резко дернулась, отбегая к противоположной от него стене. Айомхар вскинул темные брови. Он был удивлен прыткостью девушки и ее наивностью — неужели не поняла, что убежать от него невозможно? Воин повернулся в ее сторону и подошел к Лее, останавливаясь в одном шаге от нее. Мужчине было любопытно — что она еще предпримет?

Чувствуя себя загнанным зверьком, Леа, тем не менее, нашла в себе мужества произнести:

— Не подходи ко мне.

Айомхар не смог сдержать усмешки.

— А если подойду? — вопросил он, забавляясь тем, как затрепетала от его слов пленница.

Она обернулась, словно ища выход. Но разве возможно его найти в стене без окон и дверей?

— Я хочу умереть, — выпалила Леа, встречаясь испуганным взглядом с глазами воина. Ей показалось, или в них действительно, на миг, проскользнуло смятение?

— Не слишком ли быстро ты сдалась? — подойдя к девушке вплотную, прошептал Айомхар. Он не сводил с нее глаз, пытаясь разгадать, честна ли та. И, к своему удивлению, мужчина не почувствовал лжи от нее.

— Я потеряла все, что было мне дорого, — начала Леа, глядя прямо на воина, — и я не вижу смысла жить дальше. Разве это не будет радостью для тебя — убить дочь врага, ведь тогда на мне род Фредека закончится? Помоги себе и мне — ты будешь отомщен, а я, наконец, обрету покой.

Она говорила искренне. Ее слова не являлись манипуляцией балованной девчонки. Его пленница рассуждала и озвучивала свои мысли, как зрелая женщина, не давя на жалость. Ее красивое, но такое отстраненное лицо, выражало готовность принять смерть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И это удивило и задело Айомхара.

Эта женщина потеряла отца, замок, честь.

Но не свое достоинство.

Она не валялась у него в ногах, она не строила из себя мученицу, не рвала на себе волосы и не осыпала кого-либо проклятиями и уж точно не пыталась, надев маску, угодить тому, кто лишил ее ценного.