Сто оттенков страсти (СИ) - Майер Кристина

Алмазов не перебивал, ждал, что я еще расскажу.

— Два дня она не отвечала на телефонные звонки, утром я собралась ехать к ним. Ночью того дня мне на почту пришло письмо от Наты, где она объясняла мотивы своего поступка. Она специально все скрывала, знала, что я не позволю ей так поступить, — вспоминать, что со мной тогда творилось, не хочу. Прорыдав всю ночь, утром отправилась на поиски Лизы, ведь тетка не дала адрес детского дома. На мои гневные письма она не отвечала, хотя регулярно проверяла почту.

— Не реви! — строго прозвучал его голос, но так, будто его мои переживания волнуют. — Ты своим водопадом не поможешь племяннице. Если ты сказала правду, Лиза ни в чем не будет нуждаться, — человек в Алмазове вмиг исчез, сейчас передо мной сидел бездушный адвокат. — Я обеспечу вас всем необходимым, но прежде чем оформить опеку, ты подпишешь определенные документы. Попробуешь выкинуть какой-нибудь фокус, Лизу я отберу, и ты ее никогда не увидишь, поняла?

От его угрозы стало реально страшно. Если Алмазов, что-то для себя решит, ни перед чем не остановится. Мне бы только Лизу забрать…

— Мне ничего не надо, — гордо заявила я.

— Тебе ничего и не предлагаю, — усмехнулся он. Встал из-за стола и поставил свою тарелку в посудомоечную машину.

— Я уберу, — предложила я.

— Как хочешь, — равнодушно бросил он и направился на выход.

— Почему ты приехал ночевать сюда, а не отправился в лоно семьи? К жене?



— Это не твое дело, — застыл он в дверях. — Вопросы оставь при себе. Я обещал помочь, я помогу… Больше тебе знать ничего не надо.

— Тогда и ты больше ни о чем меня не спрашивай. Будешь настаивать, не жди, что услышишь правду!

— Тон сменила! — резко обернулся он.

— И откуда в тебе столько заносчивости? Я тебя не боюсь!

— Да? Не боишься? — ухмыльнулся он недобро, но пока оставался стоять на месте, а я чувствовала себя загнанным зверьком. Смело смотрела ему в лицо, а внутри все дрожало.

«Что Алмазов задумал?»

Не успела я ойкнуть, как оказалась сидящей на столе с задранной почти до талии футболкой. Его руки удерживали меня за бедра. Чувствовала себя кроликом, которого хотел сожрать удав. Как бы я ни силилась, отвести взгляд не получалось, он словно меня заколдовал.

— Что ты делаешь? — голос дрогнул, выдавая страх, который я пыталась скрыть.

— Проверяю, твоя кожа и правда такая гладкая, или мне показалось. — его ладони медленно скользили по обнаженной коже ног, вызывали какой-то непонятный трепет во мне.

— Показалось! — попыталась сказать жестко, но не вышло, голос дрогнул. Опустила руки на его крупные ладони, отбросила их в сторону, хотя понимала, что Алмазов позволил мне это сделать. — Не смей! — вспомнив сестру, холодно произнесла.

— Твои глаза мне говорят совсем о другом! — и пусть Алмазов больше меня не касался, его потемневший взгляд и неровное дыхание смущали. Лучше бы он подавлял, чем заставлял испытывать такие странные ощущения!

— Ты плохой психолог, — взяв себя в руки, ответила я. — Там плещется ненависть, и именно ее ты видишь!

— Попробуй убедить в этом себя, меня тебе убедить не удалось, — развернувшись, он вышел.

«Что со мной происходит?» — пытаясь унять свое сердцебиение, подумала я.



Глава 7

Катя

Катя

— Ты перестанешь трястись? — раздраженно спросил меня Алмазов, усаживаясь рядом со мной в такси. — Думай о том, что ты скоро увидишь Лизу.

«Выискался тут психолог!»

— Ты реально думаешь, что меня это должно успокоить? У меня акрофобия!

— Нет у тебя никакой фобии, ты просто боишься изведать что-то новое. Ты весь вечер вчера просидела на подоконнике, и никакой боязни высоты не испытывала, — откинувшись на спинку сидения, он прикрыл глаза.

— Значит, у меня аэрофобия!

— Откуда ты знаешь, если до этого ни разу не летала?

— Знаю!

— Это мы сегодня и проверим. Хотя больше похоже на то, что ты пытаешься вынести мне мозг, — открыв глаза, посмотрел Алмазов на меня. — А теперь помолчи немного, нам почти час ехать, я хочу подремать, — устроившись удобно, насколько позволял небольшой салон машины, он закрыл глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Подремать он хочет?!»

— Я вижу, тебя совсем не смущает, что мы не выспались по твоей вине?!

— Мы не выспались, потому что ты до трех утра бегала ко мне с вопросами, — не открывая глаз, раздраженно проговорил он.

— Не надо было меня заставлять изучать документы, в которых я ничего не понимаю! Я же сказала, что найму адвоката.

— Ты их не изучала, ты на них рисовала!

И это правда. Но рисовать на них я стала не сразу. Когда в десять вечера Алмазов приказал мне прочитать документы, я верила, что смогу быстро от них избавиться. Не думала, что это будет так нудно. Я честно пыталась вникнуть во все это, но сдалась. Мой мозг отключился, уснула я прямо на договоре.

Алмазову это не понравилось, он меня разбудил, заставил умыться холодной водой и сесть за изучение документов в кухне!

— Вот тебе карандаш, пометь все, что тебе неясно, я утром посмотрю, затем обсудим.

Прогнал мне весь сон, а сам отправился спать!

Тогда-то я и решила ему отомстить. Карандаш мне пригодился, с его помощью я убивала время — рисовала карикатуры на обратной стороне договора.

Каждые двадцать-тридцать минут шагала в гостиную, включала свет, без зазрения совести будила адвокатишку и засыпала его вопросами, а он отвечал и объяснял. Свое довольное состояние старательно при этом скрывала. Делала вид, что внимательно слушаю, но спроси меня сейчас хоть об одном пункте, я не вспомню.

Алмазов такой смешной спросонья. Первые три-четыре раза мне даже думалось, что он добрый. Но чем чаще я его будила, тем сильнее портилось у него настроение, становилось все пасмурнее и пасмурнее.

Ближе к трем часам ночи я добилась своего, терпение адвокатишки закончилось. Разразившись матерной тирадой, он порвал лист договора. Куда я могу отправиться с этим документом по его словам, повторять не стану. Сделав вид, что обиделась, я пошла собирать вещи.

Матерился Алмазов в это утро еще дважды: первый раз, когда сработал будильник, установленный в телефоне на четыре часа, второй раз, когда обнаружил мои рисунки в кухне на столе.

На борт самолета поднималась, словно всходила на эшафот. Вцепиться в поручень трапа мне не позволила гордость. Ну и Алмазов, который крепко держал меня за локоть и тянул за собой, словно я в последний момент могу передумать и сбежать.

— Мне нравится, что сегодня ты похожа на женщину, а не на оборванца, лететь с тобой будет не стыдно, — равнодушно произнес он. Но в его безразличие я не верила, слишком часто ловила на себе заинтересованный взгляд.

— Я почему-то думала, что тебя зовут Георгий Романович, а не Роман Георгиевич, — обратилась я к Алмазову, когда мы заняли свои места в самолете. Сидя в салоне первого класса, я до дрожи в коленях боялась взлета, вот и болтала все, что лезло в голову. Хотя этот момент меня и правда волновал. Уже не в первый раз задавала себе этот вопрос: «Как я могла перепутать имя и отчество Алмазова?»

— Индюк тоже думал… — не глядя на меня, буркнул он.

«И что должна означать эта фраза?»

— Объяснений я не дождусь, — нарочито равнодушно пожала плечами и уставилась в иллюминатор.

Он и не думал мне отвечать. Отмахнулся как от назойливой мухи, включил планшет и больше на меня не смотрел.

«Ну и ладно!»

Оксана бы наверняка дала Лизе отчество отца, а вот Ната по этому поводу не заморачивалась, выбрала к имени красивое подходящее отчество — Елизавета Константиновна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

За эти два дня Алмазов даже не попросил показать мне фото Лизы, словно она его вообще не интересует… Бесчувственный сухарь!

Как бы обидно мне ни было за племянницу, сейчас это все неважно. Я согласна терпеть этого ледяного истукана, лишь бы он вернул Лизу! Ведь мне тогда не придется выходить замуж за старого козла, у которого я сейчас снимаю квартиру.