Ах, эта Африка! - Лев Савров

— Тянем-потянем — вытянуть не можем… — немедленно отозвался Виктор.

— Крючки жалко, — сказал Роже, — и струну.

— Я же вам говорил, надо упираться, — заметил Ришко. — Кончай перекур, продолжим!

Мы, все некурящие, закончили с неохотой «перекур», Роже отвязал и ослабил лесу, Ришко опять намотал ее на перчатки, мы встали в прежнюю позицию и продолжили. Потом снова «перекурили», Продолжили. Отдохнули. Продолжили. Потом пообедали и продолжали продолжать.

К исходу четвертого часа Роже, Виктор и я не сомневались, что тянем какой-нибудь топляк тонны в три весом: ведь никакого движения лесы не происходило, просто огромный мертвый груз.

— Я же вам говорил, мужики, — спокойно объяснял Ришко, — ему же лень двигаться, он только упирается.

Мы уже не верили в его толкования, однако последние полчаса тянуть вдруг стало легче.

— Устал он, да и ото дна его оттянули, — сказал Ришко.

И вот на краю скалы из-под воды чуть-чуть выступил горб толстого темного бревна. Мы топтались в это время метрах в пяти от берега, и из-за Ришкиной спины трудно было что-либо рассмотреть.

— Роже, — сказал Ришко, — бери дубину, подкрадись к воде, приготовься, по моей команде тяпни его по макушке резко изо всех сил, а мы дернем… Приготовились… Бей!!

Роже тяпнул изо всех сил, мы дернули за лесу тоже так, как могли… Бревно выехало на берег и вдруг превратилось в бешено пляшущую торпеду.

— Держи внатяг, внатяг! — завопил Ришко. — Роже! Лупи его по башке, по башке!.. Так! Так!.. Виктор, подстраховывай, отрезай от воды, мы тут сами!..

Через минуту мы выволокли оглушенную рыбину на безопасное место и сами свалились рядом без сил.

— Вот это да! — сказал Виктор.

— А… я… что… говорил, — задыхаясь, ответил Ришко.

— Снимаю шляпу, Ришко, — торжественно заявил Роже.

— Кстати о шляпах, — заметил я. — Очков твоих мы не найдем, конечно, а шляпа вон на середине плавает.

— Ничего, не утонет. Отнесем сперва это чудо в машину и сплаваем за ней, все равно нужно чиститься и отмываться.

Дома у Ришко мы тщательно измерили и взвесили наш трофей. Сто двадцать сантиметров длиной, сто восемь в обхвате в холке и тридцать шесть килограммов веса. Каждый из нас сфотографировался с ним на память. Потом мы его распилили: голову и хвост отдали нашим поварам, тушу разделили на три части — самую толстую середину нам, а крайние — Ришко и Самиру. Две недели мы ели нашу долю, приготовленную во всех известных Алассану видах, Приглашая наших друзей на капитана.

Незабываемой получилась рыбалка. Совсем не то, что охота на гиппопотама. Там мы просто просидели всю ночь на дереве в засаде, слушая бульканье и чавканье этих водяных коров на отмели, а на рассвете, когда они проходили под нами, дали залп по самому большому самцу, который сразу умер, а остальное стадо убежало в заросли. Гораздо интереснее было потом, когда, вырезав лучшие куски свежей, очень красной мякоти для нас, охотник-проводник гордо стоял у туши как хозяин, а жители всех окрестных деревень подходили, бросали в его лежащую на земле мятую грязную шляпчонку бумажные деньги и монеты и, следуя небрежному жесту его длинного прутика, ловко отрезали для себя части бегемота соответственно плате. Через два часа остались только скелет и внутренности, на соседних же деревьях и кустах уже сидели в ожидании стервятники.

ГЛАВА 10

Начало сезона дождей совпало с концом семестра. Предыдущий месяц — май оказался тяжким погодным испытанием, и мы впервые пожалели, что в стене нашей спальни только дыра вместо кондиционера, Когда ночью температура достигает сорока градусов тепла, выясняется ненужность термометра: сразу чувствуешь кожей, сколько сегодня — сорок один градус или сорок один с половиной. Одиннадцатого мая в три часа утра отметили рекордные плюс сорок три, спать было невозможно, тупо вдвоем играли в дурака, пока к четырем часам Виктора не осенила мысль — пошли в душевую, легли ничком на пол, включив на всю мощность лейку, и три часа так и спали. Наконец, впервые за восемь месяцев потихоньку начали концентрироваться облака, стало прохладнее, свежее, и мы, восстановив активность, закончили все контрольные работы в колледже, упорядочили отметки, провели предэкзаменационные консультации и предвкушали наслаждение недельным отдыхом, пока наши студенты официально готовились к экзаменам.

В первый же день, как будто он только этого и ждал, ворвался возбужденный Ришко.

— Завтра едем с тобой в Н.! — закричал он с порога.

— Конечно, — не раздумывая, ответил я, — а зачем и на чем?

— Нужно перегнать «Ситроен — две лошади» для тамошнего начальника аэропорта. Такой же фургон, как мой, только совсем новенький, на спидометре всего две тысячи, вчера его прислали из столицы железной дорогой.

Как типичный чех, Ришко пылал нежной любовью ко всякой технике.

— Когда выезжать? — спросил я.

— Завтра в полшестого утра. Я все рассчитал. Послезавтра Эдик и Анатолий около полудня приземляются там и забирают нас. Будь готов! — И он, как обычно, быстро исчез.

Н… находился от нашего городка на расстоянии примерно двухсот пятидесяти километров в северном направлении, но не в саванне, а уже в пустыне, отделенной от наших мест невысокими горами, точнее сказать, холмами. «Что-то уж очень большой запас времени», — подумал я.

— Алассан, — сказал я за обедом, — зажарь мне в дорогу курицу и не забудь свежих огурцов и помидоров, Да налей жбан моего напитка.

— Будет сделано, хозяин.

— Возьми мое ружье, — сказал Роже.

У него, кроме пневматического, был однозарядный дробовик-трость, скорее декоративное, чем практическое оружие, но при удаче с десяти шагов можно подстрелить что-нибудь вроде цесарки или куропатки.

— Ришко, должно быть, прихватит свой бельгийский карабин, — сказал я.

— Охотнички… — забурчал Виктор, — хоть бы раз попробовать вашей дичи.

— А бегемота забыл? — спросил я.

— Всем известно, что его проводник свалил, — парировал Виктор. — Вы же только из духовки попадать умеете… Если вас там будут есть, помните — мы мысленно с вами, — прибавил он после паузы.

— Кто будет? — удивился я.

— Найдется кто, — загадочно ответил он.

Утром моросил нудный, совершенно как наш осенний, но теплый дождь. Машина оказалась действительно новой и удобной, а Ришко успел вымыть ее до блеска и завалить кузов припасами.

Итак, переехав реку по все тому же единственному на шестьсот километров в округе мосту, наше авто бодро зафыркало на север, подминая колесами обычный африканский красный латерит, покрывающий довольно накатанную грунтовую дорогу. Минут через пятнадцать, миновав любимую баобабовую рощу, мы углубились в саванну, в места, дотоле мне неведомые. Дождик продолжал моросить, в дорожных ямах уже образовались лужи, преодоление которых пока нас не затрудняло, но скорость была невелика, потому что дорога очень петляла, ныряла в ложбины и карабкалась по холмикам. Часа через два дождик перестал, сквозь облако пробилось солнце, и сразу повис туман испарений. Мы почувствовали себя как в парилке и немедленно посбрасывали лишнюю одежду, оставшись в нашей обычной дорожной униформе — плавках и кедах. Проехали уже около пятидесяти километров.