Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

снеслись с Серком; тот явился нежданно ночью, но должен был

отступить, потому что и полякам нежданно явилась помощь от

проходившего случайно “мимо Городища польского отряда. Через день

после того явился Чарнецкий с татарами.

Много надежд полагали поляки на приведенных татар; чтоб

им польстить, Чарнецкий заранее дал им дозволение забирать в

полон жителей всех тех городов, которые станут сопротивляться

полякам, и татары тотчас же стали расходиться загонами, разорять поселения и загонять жителей в полон. Но в то же время

Чарнецкий показывал и миролюбивые способы к усмирению

народа: написал универсал ко всему украинскому поспольству, обещал именем короля пощаду всем тем, которые покорятся Польше

и отстанут от сообщества с мятежниками; в случае упорства -

грозил огнем, мечом и татарским пленом. Эта снисходительность, по замечанию польского историка, показана была только для того, чтобы впоследствии оправдать суровое обращение с русскими; Чарнецкий, как и все польские паны, хорошо знал, что между

русином и поляком доверие стало невозможно: легче вода с огнем

сойдется, чем упорное козацкое сердце склонится к покорности; козак присягает только для того, чтобы теАм удобнее обмануть

поляка; козак дает поляку руку, обещает дружбу и неожиданно из

друга делается врагом. Так рассуждали тогда прляки.

В это время Чарнецкий обратил внимание на духовенство.

Гетман. Тетеря, незадолго перед тем просивший короля об

утверждении в сане митрополита Иосифа Тукальского, выбранного в

этот сан, дознавшись, что королю такой вьбор не совсем нравится, называл теперь в своих письмах Тукальского главным затейником

и хвастал, будто сам прежде провидел’пророческим духом

лукавство этого человека. По таким наговорам Чарнецкий пригласил в

* Местечко Черкасского уеза. Киевской губернии.

2* 35

Васильков митрополита Иосифа и с ним несколько знатных лиц

православного духовенства; в числе приглашенных был и

архимандрит Гедеон, бывший Юрий Хмельницкий. Чарнецкий для

беседы с ними отправился из Городища в Васильков, обошелся с

ними сначала очень ласково, заговорил прежде всего о свободе

православной религии, чо неприкосновенности церковных и

монастырских имуществ, о покровительстве короля православному

духовенству, потом объявил, что король с своей стороны желает и

требует, чтобы православные духовные на деле показали свое

доброжелательство и верность королю и Речи-Посполитой, и чтобы

содействовали своим влиянием к усмирению восставшего посполь-

ства. Тукальский от лица всего православного духовенства

изъявлял благодарность королю за милость его, но заметил, что

духовным, по их званию, надлежит заниматься делами, относящимися собственно до церкви, а вмешиваться в мирские

дела им непристойно. Из такого ответа Чарнецкий уразумел, что

православные духовные, и первый из них митрополит, скрытно

благоприятствуют замыслам русского народа и сказал: <в таком

случае вы поедете в Варшаву и объясните его величеству, почему

считаете непристойным духовенству мешаться в мирские дела>.

Он назначил почетный караул сопровождать их до Варшавы.

Приехавши туда, Тукальский и Хмельницкий были отправлены в Ма-

риенбургскую крепость в заточение.

Покончивши дело с духовными, Чарнецкий двинулся с

войском к Чигирину, приказавши идти туда и Тетере. Бруховецкий, уклонившись от битвы с ним по малочисленности сил своих, отошел к Бужину1, где был Серко. Чарнецкий отправил за ним в

погоню часть войска под начальством Незабитовского и Тетери, а сам принялся покорять восставшие русские городки. Тогда

вошел он в Суботово2, бывшее имение Богдана Хмельницкого, где

некогда сам содержался в плену, взятый покойным гетманом

Богданом на Желтоводской битве. Вероятно, воспоминание былого

унижения усилило в нем злобу к покойному врагу польской

нации. Он приказал выкопать из могилы в церкви гроб Богдана

Хмельницкого и разметать прах его на поругание псам. Оттуда

Чарнецкий двинулся к Смелой, где произошла у него стычка со

стольником Косаговым, не имевшая, как видно, никакого важного

последствия. Потом Чарнецкий подступил к Стеблову3. Прежде

послал он с трубачом предложение добровольно сдаться.

Осажденные воспротивились. Чарнецкий приказал начать приступ. На

беду осажденным сделался взрыв в церкви, где хранился склад

* Ныне село Чигиринск. уезда, Киев, губ., при Днепре.

2 Ныне село Чигиринск. уезда, Киев, губ., при р. Тясмине.

3 Мест. Канев. уезда, Киев, туб., при р. Роси.

36

пороха. Во время происшедшего переполоха поляки стали

вырубать ворота. Осажденные сдались. Тогда поляки, а за ними татары

бросились в город на грабеж и убийства; буджакские и ногайские

татары сами передрались между собою из-за добычи.

Соединившись снова с Маховским и Тетерею, Чарнецкий

пошел против Бруховецкого, который от Бужина пошел в Канев и

засел в нем. После нескольких неудачных нападений на Канев

Чарнецкий отступил к Корсуну и занялся укреплением этого

городка, а в сторону послал два отряда для укрощения восставшего

поспольства: один пошел к Умани, где засел тогда запорожец

Сацкб Туровец с сечевиками и с отрядом царской рати под

начальством майора Свиньина, другой - к Лисянке1, где собралась

ватага восстанцев в 7.000 под начальством какого-то Гладкого.

Бруховецкий тотчас после ухода Чарнецкого от Канева, в

конце мая, отправил по следам его Серка и Косагова к Корсуну, а

полковников Матвея Шульгу и Филипна Стрелю - на подмогу к

Гладкому в Лисянку. Последние исполнили свое поручение

удачно, прогнали приступавших к городку поляков, посланных туда

Чарнецким, вошли в Лисянку и усилили собою восставшую ватагу

Гладкого. Серко же и Косагов, не доходя до Кор су на 25-ти верст, услыхали, что на усиление к Чарнецкому идет свежая орда, свернули в сторону, разбили татар, прогнали их назад в Крым, а

потом, не идя к Корсуну, повернули к Умани с целью соединиться

с восставшими в пользу царя полками Поднестранским, Каль-

ницким и Уманским, и тогда уже, с ними вместе, идти на Корсун

против Чарнецкого.

Между тем из Корсуна, где находился Чарнецкий, явилась к

Бруховецкому тайная подсылка^ корсунцы извещали, что желают

быть в подданстве у московского царя; просили присылки ратной

силы, обещали с своей стороны перебить немецкий гарнизон, поставленный у них Чарнецким, и выдать Бруховецкому всех

начальных людей; они жаловались, что им невыносимо приходится

от Чарнецкого, потому что в уплату приглашенным на помощь

татарам он дозволил им уводить людей в неволю. Бруховецкий

дал корсунцам тайно ответ, что как только прибудет к нему

свежая сила, то он немедленно двинется сам к Корсуну: Бруховецкий

ожидал подкреплений с левой стороны Днепра и, сверх того, надеялся, что Косагов и Серко приведут ^из Умани вооруженную

громаду восстанцев.

Чарнецкий сильно озлобился на Ставище. Во время похода

короля на левую сторону жители дали присягу в верности, но когда

вспыхнуло и’разлилось на правой стороне Днепра восстание, ста-

вйщане перебили оставленный у них польский гарнизон, не поща-

1 Село Звенигородск. уезда, Киев. губ.

37

дили притом и раненых ляхов, находившихся в устроенном там

госпитале, разобрали но рукам свезенные для войска припасы и

разорили близ Ставища имение, пожалованное Чарнецкому в ленное

владение. Чарнецкий, сделавши распоряжения об укреплении Кор-

суна, двинулся усмирять Ставище. Ян Собеский всегда отличался

тем, что советовал поступать возможно мягко и кротко с русским

народом; и теперь подавал он мысль дозволить мятежникам

отправить к королю послов с изъявлением покорности и оставить их

свободными от нападений до возвращения посланцев от* короля.

Чарнецкий смотрел на это дело иначе, и отвечал: <я не умею и не

люблю льстить: опыт научил.меня, что своевольство козацкое

удобнее укрощать суровостью, чем кротостью>. Чарнецкий приказал

буджакской орде пожечь все деревни и хутора около Ставища, истребить и забрать в полон, жителей. <Есть не буду, спать не буду, пока не добуду это гнездо бунта, этот вертеп разбойников>, говорил

он. Такой же взгляд выразил он в донесении, посланном тогда же

к королю: в открытом поле неприятеля не встречаю, он засел по