Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 2 - Борис Яковлевич Алексин

врач-венеролог Иван Никифорович и его пожилая медицинская сестра Анна Семёновна, которые отнеслись к его болезни, хоть и строго, но не презрительно, не насмешливо, а с сочувствием. Они поразили его тем, что очень старательно и внимательно, объясняя всю серьёзность его заболевания, показывали, как он должен проводить назначаемое лечение и процедуры. Между прочим, Иван Никифорович сразу же предупредил Бориса, что тот ни в коем случае не должен прерывать курс лечения, не успокаиваться, когда внешние признаки заболевания исчезнут, а продолжать до тех пор, пока это находит нужным он, врач.

Когда Иван Никифорович услыхал от Бориса, что через четыре дня тот должен выехать за семьёй и пропустить, по крайней мере, двое суток, то страшно возмутился и опять накричал на Алёшкина. Затем, немного успокоившись, сказал:

— Ну, раз так уж нужно, поезжайте, но помните, к жене вам прикасаться нельзя ни в коем случае. По возвращении немедленно явитесь ко мне для продолжения лечения. Мы, к сожалению, не располагаем ещё такими средствами, чтобы вылечить эту болезнь быстро и избежать тех осложнений, которые она может вызвать. Но недавно появилось одно лекарство, оно может в некоторой степени вам помочь, — белый стрептоцид. Попытайтесь достать его, хотя это и трудно. Вот вам рецепт, принимайте по таблетке три раза в день. Оно, хотя и не вылечит вас, но избавит от тяжёлых осложнений.

Эта беседа с врачом, как и отношение всего персонала венерологического кабинета, произвели какой-то поворот в сознании Бориса. Он видел, каким уважением и любовью пользуется Иван Никифорович среди персонала и больных, и невольно вспомнил своего деда, о способностях которого как медика в Кинешме, да и во всей Костромской губернии ходили самые лучшие отзывы. Вспомнил, как любили и слушали его мать больные. И у него возникло осознанное желание стать врачом.

Достать белый стрептоцид оказалось делом действительно очень трудным. Борис обращался в несколько аптек, расположенных в центре города, но везде встречал отказ. Выручил Романовский: как местный житель и оборотистый человек, он имел связи в аптеках, и на другой день после того, как Борис передал ему рецепт, принёс необходимое количество таблеток, но заявил, что за лекарство пришлось заплатить в три раза дороже, чем оно стоило на самом деле. Борис моментально выложил требуемые деньги и тут же в конторе проглотил первую таблетку.

На следующий день, получив в своё распоряжение грузовую машину, он выехал в Армавир. К этому времени уже всё имущество Зерностроя, а также и люди, согласившиеся переехать в Краснодар, были уже перевезены. По решению Адыгоблисполкома грузовые машины всех учреждений города Краснодара мобилизовались на уборочную, это касалось и машин Зерностроя. Березовский, узнав от главбуха о той оперативности, какую Алёшкин проявил в подыскании квартир для сотрудников, решился одну из машин задержать и выделить её Борису для перевозки семьи.

По приезде в Армавир шофёр отправился на базу, чтобы заправить машину, отдохнуть и подготовиться к возвращению в Краснодар, куда поездка намечалась на следующий день. Борис пошёл к Сердеевым, там он был радостно встречен Катей и дочкой. Они сейчас же начали связывать остатки своих вещей, которых было ещё много, главным образом, это было бельё.

Когда Алёшкиины приехали к Сердеевым, то оказалось, что привезённые ими с собою вещи — верхняя одежда, посуда, бельё и множество других мелочей — в квартиру поместить нельзя, поэтому все они находились в сарае. Готовясь к отъезду, Катя добавила к ним и то, чем пользовалась постоянно, и то, что приобрели за время жизни в Армавире. Например, набралось порядочно книг, купленных Борисом с рук у одной старушки.

В период сборов Катя была грустна и озабочена. На вопрос Бориса, чем она так огорчена, она ответила:

— Ты знаешь, я ведь совсем рассорилась с Милкой. Она сразу же после твоего отъезда стала упрекать меня, что мы приехали и сели ей на шею, Митя тоже очень недоволен. Он уже заметил, что ты, очевидно, всё-таки останешься беспартийным, и беспокоится, что из-за тебя может иметь неприятности. Ну, я, конечно, не сдержалась и наговорила сестрице кучу любезностей, ведь мы у них почти все наши деньги прожили! Одним словом, поцапались мы с ней здорово. А самое главное то, что она, Милка, решила маму оставить у себя. С первых же дней ведь она взвалила на маму все домашние дела. Видишь, в Хабаровске она им не нужна стала, так они её к нам спровадили, несмотря на то, что у нас Вера жила. А теперь, когда мы маму с Дальнего Востока за свой счёт привезли, так она им опять понадобилась. Да и мама тоже хороша! Уже не знаю, чем мы ей не угодили, но она встала на Милкину сторону и заявила, что останется у неё. Я, конечно, не удерживала, но всё-таки обидно…

Борис, как мог, успокоил взволнованную жену, но и к Людмиле, и к Мите, когда они вернулись с работы домой, отнёсся довольно холодно. А вот они, узнав, что Борис забирает семью и переезжает в Краснодар, стали такими же приветливыми, как и в день их приезда, но он уже знал цену этой приветливости.

Как мы уже сказали, большая часть вещей Алёшкиных находилась в сарае, кроме того, в течение дня Катя и Борис добавили туда ещё несколько узлов. Под предлогом того, что надо охранять вещи, Борис лёг спать в сарае, оставив жену и дочку в комнате, где они обычно спали до этого. Катя была удивлена и обижена, ведь это было в первый раз со времени их женитьбы, когда, находясь в одном доме, они спали врозь. Ранним утром следующего дня она пришла к Борису в сарай и прилегла рядом с ним на устроенную из тюков одежды импровизированную постель. Борис вскочил. Она удивлённо взглянула на него:

— Что с тобой, Борька? Чего ты испугался?

Понимая, что рано или поздно это придётся сделать, Борис, встав у двери сарая, рассказал ей всё. Слушая его довольно-таки путаный и сбивчивый рассказ, Катя была поражена. Как? Её Борька, клявшийся в любви и, очевидно, действительно по-настоящему любивший, ей изменил… И с кем — с какой-то продажной тварью, наградившей его позорной, грязной болезнью? Да как он мог, как он смел опозорить, обесчестить её и себя и разбить их такое, казалось, прочное счастье?!! В её глазах, наполненных слезами, отразились все эти чувства: и боль, и презрение, и стыд, и возмущение, и жалость. Всё это видел, глядя на жену Борис, и был готов от стыда и презрения к самому себе провалиться сквозь