Журнал «Вокруг Света» №04 за 1983 год - Вокруг Света

Любопытные факты приводил Приклонский. Окский государственный заповедник создан почти полвека назад. Цель — сохранить природный комплекс юга рязанской Мещеры: ее таежные леса, сосновые боры и пойменные дубравы, ее болота и озера, богатый животный мир. Почти 23 тысячи гектаров заповедных земель лежат на левом берегу Пры, притока Оки. Эти места — последние островки некогда густых лесов, покрывавших всю европейскую часть страны.

Предмет особых забот и исследований в заповеднике — птицы. Здесь их гнездится немало, есть даже такая редкая птица, как черный аист. Маршруты весенних перелетов многих пернатых тоже пролегают в небе Рязанщины. Более четверти века назад в заповеднике создали Центральную орнитологическую станцию. В 1979 году — питомник редких видов журавлей. И вот сейчас на окскую землю привезли из Киргизии балобанов, беркутов, бородачей, чтобы создать питомник по разведению редких хищных птиц.

— Я вас познакомлю с Панченко, — сказал Приклонский, надевая штормовку. — Владимир Григорьевич — руководитель Центральной орнитологической станции, заведующий журавлиным питомником и многое может рассказать...

Панченко находился в лаборатории, стоял возле инкубатора, рассматривал крупное серое яйцо, греющееся в лучах лампы.

— Канадский журавль... Хотите, покажу, как он выглядит в натуре?

Тропинка, пробитая в талом снегу, вывела нас к вольерам, огороженным сетками. Панченко открыл замок на калитке, предупредил, чтобы мы с фотокорреспондентом ступали за ним след в след, и прошел к круглому строению, разделенному на секции. То были зимние квартиры журавлей.

— Мы поддерживаем здесь постоянную температуру, до плюс шести. Если надо, обогреваем,— пояснил Панченко, показывая сухое, чистое и сейчас пустое помещение. На дворе ярко светило солнце, и все птицы были в вольерах.

Мы стояли в центре вольеров, и журавли спокойно расхаживали перед нами. Все они были разные: в питомнике — девять видов журавлей из 15, существующих в мире. Право, это было уникальное зрелище — не только потому, что мало кому, даже из орнитологов, доводилось видеть разом такое многообразие видов, но еще и потому, что птицы чувствовали: пришла весна, и радовались ей, выражая свою радость криком, танцем, позой. Один журавль шествовал из конца в конец вольера, важно переставляя голенастые ноги, и трехпалая крепкая ступня четко отпечатывалась на крупнозернистом блестящем снегу. Другой, раскинув крылья, выпрямил, вытянул вверх шею, раскрыл клюв — и вместе с морозным дыханием вырвались первые звуки песни. Песня была мелодичная, грустная и долгая. Но вот она оборвалась, ноги журавля словно подломились... И тут же подала голос сизо-серая пара: стоя напротив друг друга, журавли трещат и трещат, издавая короткие скрипучие крики разом, словно кричит одна птица...

— Это и есть канадский журавль. Населяет весь Северо-Американский континент, да и на Чукотке гнездится, — снова поясняет Панченко. — Эту пару привезли из Вашингтонского зоопарка, потому и назвали ее — Вашин, а его — Гтон. От них получили девять яиц, но только один их потомок жив. Впрочем, канадскому журавлю пока не грозит исчезновение, а вот...

Мы идем вдоль внешней ограды вольеров, и Владимир Григорьевич, останавливаясь возле каждой птицы, тихим голосом рассказывает ее биографию.

— Даурский журавль. По имени Йорк. Второго — Нью — отсадили, чтобы не убили друг друга. Даурских на всей земле осталось около трех тысяч... Японский журавль. Антон. Какой бело-черный красавец! Этот вид журавля находится под угрозой исчезновения.

Черный журавль. Представляете, его гнездо с кладкой яиц впервые нашел орнитолог Пукинский только в 1974 году. На Дальнем Востоке. Крайне малочисленная птица. А вот и стерх, стерх Джордж...

Джордж, заметив Панченко, удовлетворенно урчит, просовывает сквозь сетку серо-красный, твердый, словно деревянный, клюв. На ноге стерха — кольцо с цифрой 1.

— Да, он был первым в нашей коллекции стерхов, — говорит Панченко. — А теперь их 14! Вот, пожалуйста, последний — Юлий. Рыженький еще, молодой, и глаза голубые; подрастет — станет, как все, — белым, а глаза будут желто-зелеными, холодными, как якутская тундра. Привез Юлия, вернее яйцо, наш орнитолог Юра Котюков. Он сейчас дежурит на Липовой горе... Весной 81-го года вместе с зоологом Александром Сорокиным они облетели все низовье Оби, разыскивая гнезда стерхов...

Я разговаривала потом со многими работниками заповедника, виделась еще не раз и с Панченко, а однажды вечером, в гостинице, под шум сосен и треск поленьев в печи, прочитала книгу, которую мне дал Приклонский. Это была «Операция «Стерх», написанная Владимиром Евгеньевичем Флинтом, нашим известным орнитологом. И мне очевидным стал смысл создания журавлиного питомника, понятной стала и та гордость, с которой Панченко говорил, что сейчас в питомнике 34 разных журавля, а начинали с двух, серых...

Операция «Стерх», как известно, — это работы по изучению и спасению белого журавля — стерха. Учеными установлены только два места в мире, где гнездится эта птица: тундры северной Якутии и низовье Оби. Численность той и другой популяции катастрофически мала — около 250—300 птиц. Но и состояние других видов журавлей вызывает тревогу: многие из них включены в Красную книгу Международного союза охраны природы и природных ресурсов и Красную книгу СССР. Причин сложившегося положения немало, но главная, пожалуй, изменение ландшафта. Все больше и больше земли на всех континентах отводится под сельскохозяйственные угодья, а это связано с осушением болот, зарегулированием рек, то есть изменением водно-болотных угодий — среды обитания журавлей. И изменение это происходит как в местах гнездования птиц, так и в районах зимовок.

Ученые считают, что спасение журавлей надо начинать с охраны мест их обитания. Но это далеко не все. Вот что пишет В. Е. Флинт, один из активных участников операции «Стерх», координатор — представитель нашей страны в международном научном сотрудничестве по спасению редких видов журавлей: «Одно из самых срочных дел в общей системе спасения редких видов журавлей — это создание размножающихся в неволе групп, иными словами, создание генетического банка. Когда естественная популяция измеряется сотнями, а в некоторых случаях даже десятками особей, существование ее становится проблематичным. А биологический вид — это, пожалуй, единственное, что не может быть восстановлено никакими усилиями человека».

Да, но почему журавлиный «банк» создают именно в Окском заповеднике?

Здесь, как уже говорилось, находится Центральная орнитологическая станция, здесь работают опытные орнитологи — тот же Приклонский, он четверть века в заповеднике... Когда готовилась операция «Стерх», была выдвинута, казалось бы, простая, но очень заманчивая идея: создать популяцию стерхов в Окском заповеднике, используя в качестве приемных родителей серых журавлей, которые гнездятся именно здесь, на Рязанщине. Серые журавли — самый распространенный у нас вид, с ним можно свободно экспериментировать — кольцевать, метить, отлавливать. Стерх и серый спариваться не могут, гибриды исключены, это тоже очень важно.

Мировая практика орнитологии знакома с методом «приемных родителей». Но прежде чем этим методом воспользоваться, надо решить множество вопросов, в том числе обстоятельно изучить серого журавля: сколько гнезд его на землях заповедника? Как растит птенцов? Где зимует?

...Юрия Маркина упоминал Приклонский во время нашей короткой беседы. «Это полевой орнитолог, он занимается нашим серым журавлем,— сказал тогда Святослав Георгиевич. — Обязательно отыщите его». Но когда бы я ни подходила к домику Маркина, хозяина не заставала.

Наконец в один из вечеров окно в доме Маркина засветилось. Я постучала. Хозяин крикнул: «Входите, открыто!» — и сам вышел нам навстречу, светлоглазый рослый парень в грубом свитере. «Сидеть, Туруйа!» — строго сказал Юра, придерживая рукой рослую лайку, и пригласил нас в комнату. Быстро расчистил от журналов и книг низкий столик, поставил чашки с крепким чаем, пепельницу...

— Сейчас, во время прилета журавлей, и в разгар лета, когда птенцы вот-вот встанут на крыло,— самая работа,— начал разговор Юра.

Маркин недавно кончил Воронежский университет, но, будучи студентом, каждый год приезжал в заповедник работать. Вообще-то он мечтал обнаружить гнездо черного журавля, но, когда гнездо его нашли, переключился на серого.

Юра рассказывал, как они работали методом пеленгации. Журавли прилетают, занимают территорию и по утрам, на зорях, издают унисональные крики — он и она вместе, предупреждая, что этот клочок земли занят. Так вот, учетчики, человека три, с рассвета и до семи часов утра из разных близких к друг другу пунктов прослушивают болото — берут азимут по компасу в сторону крика. Все фиксируется: момент крика и его продолжительность, предполагаемое расстояние до кричащей пары, характер крика — полетный, сторожевой, брачный, охранный. Полученные азимуты наносились на карту, в большинстве случаев линии пересекались и давали точное местонахождение кричавшей пары. Раньше считалось, что в заповеднике гнездится лишь около 20 пар, орнитологи установили — не менее 80...