Навуходоносор II, царь Вавилонский - Даниель Арно

После этого вавилонские войска направили удар на 140 километров южнее: там река была уже очень широка, но зато они находились гораздо ближе к своим базам. Им удалось утвердиться на западной стороне; однако египтяне, спустившись из Кархемиша по восточному берегу, «отбросили» вавилонян и «следовали за ними по пятам». Лаконичный рассказ Вавилонской хроники позволяет предположить, что у Набопаласара уже не было прежней энергии (или прежней удачи). Дальше хроника с предельной простотой сообщает: Навуходоносор «собрал вавилонское войско, и стал во главе его, и пошел на Кархемиш, который на берегу Евфрата, и перешел реку [чтобы напасть на египтян], стоявших в Кархемише <…>. Они дали сражение, и египетское войско пало перед ним; он [победил] его и уничтожил. Вавилонское войско догнало остатки египетского войска, спасшиеся [от разгрома], которые оружие его не смогло победить в округе Хамат, и так их [разбило], что ни один человек не [вернулся] в страну свою». Несмотря на лакуны, смысл рассказа совершенно ясен. О разгроме египтян вавилонянами в Кархемише свидетельствует один маленький (и не вполне достоверный) факт: некий греческий наемник, состоявший на службе у фараона, при поспешном бегстве из города бросил щит.

Действительно, побежденным ничего не оставалось, как только отступить в Хаматскую долину, чтобы попытаться оттуда вернуться в Египет. Последний акт борьбы происходил в чистом поле. К несчастью для отступавших, дорога к югу была очень неудобна для бегства. Воин в латах и шлеме, окруженный товарищами, был неуязвим для атак неприятеля, если твердо стоял лицом к лицу с ним. Даже при поражении, если отход совершался в порядке, потери оставались небольшими. Тогда еще не существовало метательных орудий вроде позднейших онагров, способных поражать ряды противника издалека. Но стоило разорвать строй и рассеять воинов, чтобы каждый из них остался один в беспорядочном бегстве, как в преследование бросались колесницы: малоэффективные против сомкнутых рядов; они без всякой опасности для себя поражали отступавших ударами в спину. Этим и объясняется полное избиение египтян. У них не было командира, который объединил бы их (фараон, вероятно, не присутствовал на поле сражения — иначе бы вавилонский источник на это указал). Они рассеялись на большом ровном пространстве без преград и лесов, с запада запертом горами, с востока — ограниченном горами и пустыней: это было идеальное место для маневра колесниц. На южном направлении порог перед Дамасским оазисом преодолевался тоже не без труда, но идти следовало именно через него; дальше в Египет было две дороги: одна — на запад, к финикийским портам, откуда можно было отплыть в дельту Нила, другая вела на юг, к нильской долине, через прибрежную низменность. Стратегия Египта была явно беспечной; по всей видимости, все предосторожности были принесены в жертву тому, чтобы как можно быстрее попасть в Верхнюю Сирию; пути сообщения остались без прикрытия с тыла; фараон обеспечил себе лишь контроль за Иудейским царством.

Судя по отклику пророка Иеремии, этот разгром получил заметный резонанс по всему региону. Иеремия признал его значение и перспективы: перед наследным принцем теперь остался открытым весь Левант до Синая.

Наследник расположился в Рибле (как в свое время и фараон Нехо по прибытии из Египта). Тот, кто желал контролировать выход к Средиземному морю, не мог не выбрать этот поселок в Хаматской долине. Говоря военным языком, это был главный узел дорожной сети; он был расположен неподалеку от нынешнего «Хаматского прохода», через который можно попасть к морю из внутренней Сирии. Места для дислокации войск там хватало, река Оронт давала воду, а окрестность изобиловала продовольствием. Кроме того, это место обладало с политической точки зрения тем преимуществом, что давало возможность утвердиться, не вызывая недовольства правителя Хамата. Хотя он с тех пор фактически оказался в подчинении у Набопаласара, но обязанность кормить воинов могла ему не понравиться. Маленькая же Рибла не имела собственного царя, потому она и сохранила свою военную роль до самого конца Вавилонского царства в 539 году.

Именно там Навуходоносор узнал, что его отец умер от болезни в Вавилоне 8-го числа месяца ава на двадцать первом году царствования (15 августа 605 года по нашему календарю). Наследник оставил основную часть войска в Сирии, а сам с небольшой охраной немедленно отправился в путь и 7 сентября «воссел на престол царей», как гласит традиционная вавилонская формула. С учетом времени, за которое до Навуходоносора могла дойти весть о кончине отца, и предполагая, что отправился он в столицу обычным путем, он покрыл расстояние около тысячи километров меньше чем за 20 дней. Таким образом, его дневной переход равнялся 60 километрам — это вдвое больше обычного перехода войска в походе.

В этот момент он имел власть над своим царством от Тавра до Дамасского оазиса. Оставалось утвердить ее на юге до Синая. Вавилонская хроника год за годом одними и теми же словами регистрирует политику нового царя: «отправиться и явиться во славе своей» в Сирию, продемонстрировав там свою силу, чтобы не иметь нужды ею пользоваться. Интересно, что сам Навуходоносор в своих официальных надписях нигде не употреблял это выражение. Составитель хроники явно позаимствовал его у ассирийских монархов VII века; он вполне сознавал (и желал разделить эту мысль с читателем), что великое ассирийское царство было восстановлено. Употребление этой формулы прослеживается до одиннадцатого года царствования Навуходоносора; далее текст совершенно разбит и обрывается.

Для народов, населявших юг азиатского побережья Средиземного моря, Палестину, близость Египта могла казаться защитой от вавилонян. Аскалон был самым южным городом империи; он находился всего в каких-нибудь 20 километрах от Газы — единственного укрепления в Азии, которое еще сохраняли за собой египтяне. Покорность Вавилону выражалась в ежегодной уплате дани. Аскалон же платить отказался. Навуходоносор не мог допустить, чтобы этот пограничный город стал отправной точкой нового контрнаступления; он имел большое военное значение, а его порт был хорошо защищен с суши полукруглой стеной. Царь пошел на Аскалон. Вся округа была охвачена ужасом, Иудеи затворились в Иерусалиме, царь Иоаким для отвращения беды велел народу поститься. Его царство, исполнившее свои обязательства перед Вавилоном, было оставлено в покое.

Один из местных князей, некто Адон (каким городом он правил, мы не знаем), предупредил «владыку царей фараона» о появлении «царя Вавилона» и о его энергичных действиях, направленных на овладение этой территорией. Но всё было напрасно. В конце 604 года Навуходоносор «взял Аскалон, пленил его царя, разграбил и взял из него добычу, а затем обратил в груду развалин», гласит текст хроники. Но семь лет спустя сообщается, что царь этого города явился к вавилонскому двору. Стало быть, Аскалон уже был отстроен вновь. Такая относительная мягкость политики Навуходоносора вполне объяснима: теперь, когда он восстановил свое владычество, ему надо было прикрыть южную границу империи, а в этой оборонительной линии Аскалон играл ключевую роль. Тогда же Иудея получила дозволение отстроить заново крепость Арад: теперь она могла противостоять египтянам на востоке, в пустыне Негеб. По той же логике в следующем году вавилоняне в качестве меры предосторожности отправили на запад «очень большие осадные башни».