Московские встречи - Иван Рахилло

И так мне там тоскливо и тошно стало, просто невмоготу. Каждый день во сне вижу — то деревню, засыпанную снегом, то деда, то бабку с чёрным котом…

Напротив телеграфа мы спустились в подвальчик. Здесь за столом Есенин продолжил свой рассказ:

— По радио там с утра до вечера музыка, можешь слушать её в любом городе, на любом расстоянии, сидя в собственной квартире. Но меня грызла тоска. Нестерпимо тянуло домой! На родину. Где так хорошо. Так сказочно. Дивно. Прекрасно. Обворожительно. Бесподобно. Волшебно. Восхитительно…

— И чедузно, — добавил Славянский, разливая по бокалам светлое цинандали.

Есенин поднял бокал:

И тебе говорю, Америка,Отколотая половина земли,Страшись по морям безверияЖелезные пускать корабли!Не отягивай чугунной радугойНив и гранитом рек.Только водью свободной ЛадогиПросверлит бытие человек!Не вбивай руками синимиВ пустошь потолок небес:Не построить шляпками гвоздинымиСияния далёких звёзд.Не залить огневого броженияЛавой стальной руды.Нового вознесенияЯ оставлю на земле следы.Пятками с облаков свесюсь,Прокопытю тучи, как лось;Колёсами солнце и месяцНадену на земную ось! 

Это был отрывок из его «Инонии».

Москва торжественно отмечает 125-летие со дня рождения Пушкина.

У Дома Герцена собираются писатели. Много знакомых: Казин, Орешин, Кириллов, Городецкий. Есенин в сером костюме, в руках огромный венок из живых цветов. Вот кто-то тронул его за плечо, и он быстро, с юношеской готовностью обернулся к приятелю, и на лице его сразу зажглась добрая, широкая улыбка. Казалось, он улыбался всему миру: деревьям, дню, облакам, людям, цветам, — улыбка у него была чистосердечна и жизнерадостна, он будто звал улыбаться с собой всех окружающих.

Уже начинало вечереть, когда писательская колонна тронулась по Бульварному кольцу к памятнику Пушкина.

Казин сосредоточенно молчит, ему предстоит читать новые стихи. Есенин идёт немного впереди, справа, его обвитую предвечерним июньским солнцем пепельно-золотую голову видать издалека. Он возбуждённо оглядывается по сторонам. Его узнают сразу, но он делает вид, будто не замечает любопытных взглядов.

Венок в молчании возлагается к подножию памятника. Девочки-школьницы кладут рядом небольшой букет жёлтых кувшинок и белых водяных лилий.

Бронзовый Пушкин с задумчивым дружелюбием глядит на своих почитателей, — один из них, самый старый и седой, профессор Сакулин приветствует поэта от имени благодарных потомков.

На отшлифованный до блеска зеркальный гранит пьедестала, отражающий розовое небо, поднимается Есенин. Его ладная фигура окаймлена зеленью венка. Обычно бледное лицо сейчас озарено румянцем волнения. И вероятно, от непривычной торжественности момента он слишком громко, завышенным, звенящим голосом начинает читать свои стихи, обращённые к Пушкину. Он читает их так, будто даёт клятву тому, чей могучий дар стал русской судьбой, кто, преодолев все жестокие превратности, остался «в бронзе выкованной славы».

Есенин читает, вытянув вперёд свои руки и будто дирижируя ими над головами собравшихся:

А я стою, как пред причастьем,И говорю в ответ тебе —Я умер бы сейчас от счастья,Сподобленный такой судьбе.

Как бы подчёркивая глубокий смысл своих слов, он покачивается из стороны в сторону, весь отдавшись проникновенности чтения.

Вечер полон красок и звуков, но нежная светлынь неба по-летнему ещё долго не меркнет. Где-то на площади нетерпеливо позванивают остановленные трамваи, но они не могут заглушить напряжённого есенинского голоса, дающего поэтическую клятву великому Пушкину:

Но, обречённый на гоненье,Ещё я долго буду петь…Чтоб и моё степное пеньеСумело бронзой прозвенеть!

Пушкин — вот чьё сердце согревало мечту Есенина, чей немеркнущий образ постоянно сиял в его собственном сердце!

Писатель Сергей Буданцев живёт в Леонтьевском переулке, рядом с редакцией «Юношеской правды». Весёлый, шумный, вечно приподнятый и возбуждённый, с детскими ямочками на тугих румяных щеках и длинной прядкой тонких волос, отважно переброшенных через всю сияющую лысину, выдумщик и непоседа, Буданцев всегда полон азарта.

— Пошли к Есенину! Он только что приехал с Кавказа, привёз много новых стихов…

Буданцев влюблен в литературу, он дышит ею, живёт, следит за всеми событиями литературной жизни, радуется каждой новой удачной книге.

— Говорят, очень прелестны!

По дороге встречаем Всеволода Иванова. Его широкоскулое сибирское лицо, с округлыми отверстиями слегка приподнятых ноздрей, озабочено. Он куда-то спешит.

— Пошли, пошли, — тянет его за руку Буданцев.

Всеволод Иванов отмахивается:

— Он хочет, чтоб с ним в гости шла вся Москва…

Поворачиваем в Брюсовский переулок. Входим в мрачный московский дворик, покрытый асфальтом и сдавленный огромными кирпичными домами. Медленный лифт поднимает нас, кажется, под самые небеса.

Тоненькая, стройная девушка с пепельными волосами встречает и ведёт нас по коридору в дверь направо.

Младшая сестра Есенина, Шура, похожа на брата — те же русые волосы, светлые глаза, девичья несмелость в улыбке.

Буданцев нетерпеливо оглядывает комнату.

— А где же Сергей?

— Пошёл прогуляться, — негромко отвечает сестра, собирая в коробку разбросанные по дивану разноцветные клубки ниток.

— Значит, не скоро вернется, — огорчённо поглаживает лысину Буданцев. И поясняет: — Сергей всегда работает на прогулках. Бродит по переулкам в одиночестве и сочиняет. Придёт домой и запишет. И почти всегда готовое стихотворение. А сегодня вечер особенно хорош, весенний! Можно поэму сочинить. Ну как, друзья, будем ждать?

Всеволод Иванов спешит на заседание в «Красную новь».

— А ты не уходи, — оставляет меня Буданцев, — я скоро вернусь, провожу Всеволода. А Сергея не отпускай!

Оглядываю комнату. Письменный столик. У стены старый диванчик. Сюзане. Висячий абажур. Этажерка с книгами.

Шура недавно приехала из деревни и ещё полна воспоминаний о доме.

— Недавно у нас был страшный пожар, — рассказывает она, — сгорело более двухсот построек. И наш дом тоже сгорел. До утра стлался дым. А на рассвете вместе с другими погорельцами мы бродили по пожарищу, собирали и стаскивали в кучу полусгоревшие вещи, которые удалось вынести. Среди них, между прочим, были книги и рукописи Сергея.