Император Всероссийский Николай II Александрович - Наталья Черникова

Народ на краю Ходынского поля стал собираться еще с утра 17 мая, но день и половина ночи прошла спокойно: пришедшие сидели у костров, спали, некоторые пели и плясали. После полуночи пронесся слух, что буфетчики стали выдавать гостинцы «своим», и на всех подарков не хватит. Толпа заволновалась, люди подступили к будкам, но запретную черту никто не переходил. Порядок поддерживали 200 полицейских.

К концу ночи ситуация стала более тревожной. Подходили новые желающие получить гостинцы, толпа сжималась теснее, детей стали поднимать на руках над головами, чтобы спасти от давки. По позднейшей экспертизе, в это время в толпе уже появились погибшие от удушья. В 6 часов утра кто-то стоявший наверху ближайшей трибуны махнул шапкой. Народ принял это за разрешение, и началось то, что назовут потом «светопреставлением». Очевидец вспоминал: «Толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперед с такой стремительностью, как если бы за нею гнался огонь… Задние ряды напирали на передние, кто падал, того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым еще телам, как по камням или бревнам». Катастрофа продолжалась 10–15 минут, но многим казалось потом, что прошли часы. К 7 часам утра все успокоилось. Прибыли полицейские подкрепления, толпа была рассеяна. В 8 часов утра о происшедшем уже докладывали московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу, а в половине десятого об этом узнал и император. Первоначально полагали, что жертвами стало около 100 человек. К вечеру 18 мая выяснилось, что в давке и от увечий погибло 1138 человек, позже эта цифра возросла до 1282, а неофициальные источники называли 1389 человек. Вывоз трупов продолжался до 4 часов вечера, так что по пути на Ходынское поле, где они должны были присутствовать на народном празднике, царь с царицей встретили вереницу покрытых рогожами телег с телами погибших.

Позже ходынская катастрофа станет одним из ключевых моментов в формировании негативного образа последнего императора, настоящим подарком для антимонархической агитации. Николая II будут обвинять в том, что он не отменил празднества, что вечером того же дня поехал на бал к французскому послу графу Монтебелло, что оставил безнаказанными главных виновников катастрофы – верхушку московской администрации во главе с генерал-губернатором великим князем Сергеем Александровичем.

Чем же диктовались в те дни действия царя? Богопомазанный император, он видел свою задачу в том, чтобы в самые тяжелые моменты сохранять спокойствие духа и способность здраво судить обо всем происходящем, не поддаваться истерическим выкрикам, не слушать огульных обвинений. Произошедшее, несомненно, было печальным событием, но не национального масштаба, и жертвы Ходынки вовсе не были невинноубиенными или мучениками.

Николай II с волостными старшинами и представителями сельского населения окраин России во дворе Петровского дворца 18 мая 1896 года. Художник И. Е. Репин.

Как частный человек император мог сочувствовать, горевать. Он посещал панихиды по погибшим, несколько раз навещал раненых в больницах и успокаивал людей, со слезами на глазах просивших у него прощения, что своим «неразумием» испортили «такой праздник». Из казны по его распоряжению каждой семье, где были погибшие или пострадавшие, была выдана огромная сумма в 1000 рублей, похороны были приняты на государственный счет, а для осиротевших детей был учрежден особый приют. Было начато расследование причин катастрофы.

Но как царь, как правитель великой европейской державы Николай II не мог позволить, чтобы этот трагический, но в общем частный случай мог повлиять на государственную жизнь России. Коронация была важнейшим национальным торжеством, на которое съехались делегации из многих стран мира. Среди гостей были коронованные особы, наследные принцы, представители аристократии и правительств. К слову сказать, торжества 1896 г. стали первым большим государственным празднеством, зафиксированным на кинопленку. В 1896–1897 гг. эта первая в истории политическая хроника неоднократно демонстрировалась в Петербурге, а ее создатели получили специальные награды – перстни с бриллиантами.

По этикету царская чета должна была присутствовать на всех официальных мероприятиях, утвержденных Министерством императорского двора. Исключений быть не могло, и желание самих царей во внимание не принималось. Днем 18 мая они побывали и на Ходынском поле, а вечером того же дня был запланирован бал у французского посла. С точки зрения дипломатии отказ именно от этого посещения был невозможен: Франция была союзницей России, и день коронации русского императора был отмечен с государственным размахом. 14 мая Париж был украшен русскими и французскими флагами, по всей стране были отменены занятия в школах, а для чиновников сокращен рабочий день; в армии с солдат были сложены многие взыскания и им выдали по добавочной порции вина. Французский президент Феликс Фор и члены правительства присутствовали на торжественном богослужении в русском соборе Святого Александра Невского на улице Дарю. Размах празднества был таков, что германский посол писал даже о «культе России», «насаждаемом сверху» французским правительством.

После этого отказ посетить бал посла союзной державы выглядел бы политически некорректно и мог испортить добрые отношения между странами, тем более что в отличие от русских оппозиционеров европейцы склонны были отнестись к происшедшему довольно спокойно. Еще большее удивление поднявшаяся шумиха вызвала у восточных гостей: китайский посол Ли Хун Чан считал, что такие печальные вести не следовало не только публиковать, но и докладывать императору, чтобы напрасно его не огорчать.

Итак, Николай II поехал на бал 18 мая, но настроение его было далеко не праздничным. Присутствовавший на балу начальник французского Генерального штаба генерал Р. Ш. Буадефр хотел подбодрить императора. Он подошел к нему, стал говорить, что несчастные случаи бывают везде, «например, у нас во Франции во время коронации Людовика XVI…». Генерал не закончил. Потом он рассказывал, что почувствовал вдруг вокруг полярный холод, и конец фразы застыл у него на языке.

Еще большего спокойствия и здравомыслия потребовало от императора дело о виновниках случившейся катастрофы. Пресловутое «общественное мнение» (в данном случае от его имени выступали редакции нескольких либеральных изданий) требовало наказания высших чиновников Москвы во главе с генерал-губернатором великим князем Сергеем Александровичем. Император, однако, считал, что у случившегося есть конкретные виновники, чья нераспорядительность и промедление и привели к беде. Обвинять же во всем высшее начальство совершенно бессмысленно. Впоследствии следствие подтвердило эту точку зрения. Установив отсутствие какой-либо злой воли, оно назвало главными виновниками случившегося следившего в тот день за порядком московского полицмейстера, его помощников и начальника «Особого установления по устройству народных зрелищ», чьи непредусмотрительность и несогласованность действий имели столь трагические последствия. Виновные подверглись разным наказаниям, вплоть до увольнения, но случилось это спустя целых два месяца после коронации.