Духовник царской семьи. Архиепископ Феофан Полтавский, Новый Затворник (1873–1940) - Ричард Бэттс

Григорий Евфимович Распутин

Богоборческая власть, по попущению Господнему установившаяся в России в начале двадцатого века, как бы в подтверждение в очередной раз слов Писания, что весь мир лежит во зле (1 Ин. 5, 19), оболгала старательно имя России православной, оболгала ее устои: Православие, Самодержавие и Народность; не обошла, конечно, своим недобрым вниманием и светлого имени архиепископа Феофана (Быстрова), духовника Августейшей Семьи, а также имен и памяти всех людей, так или иначе связанных с Самодержцем. Особое место среди этих людей занимает, быть может, более других оболганный Григорий Евфимович Распутин.

Представление, которое сложилось в мире о Распутине, – всего лишь карикатура на реального человека. Нам известно довольно немного сведений о его ранних годах, его молодости, но и они настолько перемешались с легендами, что едва ли могут быть восприняты как факты. Поэтому представляется нужным сохранить лишь те,

которые важны и, вместе, правдоподобны. Распутин стал центральной фигурой некоей истории, которую мир давно принял за правду. Все написанное об этом человеке настолько преувеличено и запутано, что людям теперь уже практически невозможно отличить факт от фикции.

Первая встреча Царской Семьи с Григорием Распутиным была отмечена следующей записью в дневнике Царя:

«1-го ноября 1905 г. Вторник.

В 4 часа поехали на Сергиевку. Пили чай с Милицей и Станой.

Познакомились с человеком Божиим – Григорием из Тобольской губ.»

В своих воспоминаниях князь Н.Д. Жевахов дает описание, что значит в действительности это наименование, «Божий человек»: «Наряду с официальным старцем, живущим по монастырским уставам, в России существует другой религиозный тип, Европе неизвестный, так называемый Божий человек… В отличие от старцев, Божьи люди редко живут в монастырях, странствуя с места на место, проповедуя волю Господа и призывая людей покаяться. Их не встретить среди монашества и священства, но, подобно старцам, они ведут суровый, аскетический образ жизни и пользуются сравнительным моральным авторитетом» (с. 265–266).

В 1900 году Григорий отправился в паломничество, которое длилось три года. Свое странствие он начал дорогой в Киев, древним монастырям и знаменитым пещерам которого веками поклоняются паломники. На обратном пути остановился в Казани. «Именно в Казани родилась слава Распутина», – свидетельствует Спиридович («Распутин». Париж, Пайо, 1935, с. 38). Духовные круги Казани видели в нем набожного человека, обладающего большим духовным даром. Впоследствии они и представили его иерархам в Санкт-Петербурге. Еще в Киеве Григорий Распутин на подворье Михайловского монастыря познакомился с Великими княгинями Милицей Николаевной и Анастасией Николаевной. Григорий очень понравился им, и они пригласили его в Петербург.

Черногорки Великие княгини Милица и Анастасия

Великая княгиня Милица и ее сестра Анастасия, княгиня Лихтенбергская, были известны как Черногорские.

Милица была замужем за дядей Царя, Великим князем Петром Николаевичем, а Анастасия – за другим дядей Царя – Николаем Николаевичем. Черногорки были очень близки к Императрице, хотя вскоре стали сильно ревновать Анну Вырубову к Государыне из-за дружбы между ними, которая усилилась после развода Вырубовой с мужем в 1908 году. Их недовольство по отношению к Анне было неприятно Александре Феодоровне, и они были удалены от Двора. В течение некоторого времени они продолжали поддерживать хорошие отношения с Григорием Распутиным, но последний, в конце концов, вынужден был выбирать, чью сторону принять, и он, конечно же, принял сторону Императрицы (Фурман, с. 62. Спиридович, «Распутин», с. 69). После этого Черногорки выступили против него.

Священномученик епископ Гермоген (Долганов).

Большинству биографов Григория Распутина не удалось понять главного в его жизни. Главным на пути Распутина к Богу было покаяние, и, видимо, именно покаяние было тем, что тронуло в нем двух наиболее выдающихся церковных подвижников Санкт-Петербурга, протоиерея Иоанна Кронштадтского и архимандрита Феофана (Быстрова). К нему были благорасположены епископ Саратовский Гермоген и тогдашний ректор Духовной академии епископ Сергий (Страгородский).

Многие из православного духовенства пытались в те годы возжечь огонь веры в прихожанах, особенно в лицах, принадлежавших к высшим слоям общества, ставших в последние лет двадцать пять безразличными в массе своей к вере и духовным вопросам и считавших часто религию скорее вопросом «удобства», нежели иным. С тех пор как была упразднена духовная цензура и всевозможные книги с самым разным содержанием стали свободно распространяться по всей стране, давняя привязанность к Матери-Церкви становилась все слабее и слабее, пока, в глазах многих, Церковь не стала выглядеть просто некоей условностью, к которой светскому обществу должно приспособиться, но которая находится вне этого общества. Григорий Распутин появился как раз в тот момент, когда иерархи Церкви искали такого человека. Иерархи были обеспокоены тем, что Церковь теряет связь даже с простыми людьми, и Распутин казался идеальным человеком, способным помочь Церкви приблизить к ней массы. Он толковал сложную истину и церковные догматы неожиданно и просто.

Владыка Феофан по просьбе Императрицы съездил в Сибирь, чтобы самому узнать о прошлом Григория Распутина. Результаты его поездки не выявили ничего порочного. Однако спустя немного времени мнение его о Распутине, кажется, изменилось в соответствии с различными сообщениями и некоторыми исповедями, которые он принимая. В начале 1911 года епископ Феофан выступил перед Синодом с предложением официально выразить Императрице неудовольствие в связи с поведением Распутина. Отказываясь, епископы – члены Синода заявили ему, что это дело как раз лично для него как духовника Императрицы. Находясь в то время на кафедре в Крыму, он навещал Императрицу Александру Феодоровну, когда Царская Семья приезжала в свою летнюю резиденцию в Ливадии. Осенью 1911 года Владыка говорил с Государыней около полутора часов, и Государыня, как сказал сам Владыка, «была очень обижена». Она, конечно, поняла, что Владыка слышал клевету, распространяемую не только революционерами, но даже и людьми, близкими к Престолу.

Родная сестра Царя Великая княгиня Ольга Александровна писала: «Важно помнить, что Ники и Алике прекрасно знали о прошлом Распутина. Совершенно неверно говорить, что они считали его святым, не способным на грех. Я говорю это опять, и я имею право так говорить: они не были одурачены Распутиным и не имели ни малейших иллюзий на его счет. К несчастью, люди не знали правды, но ни Ники, ни Алике из-за своего положения не могли бороться с распространявшейся ложью» (Иан Воррес. «Последняя Великая княгиня, Ее Императорское Высочество Великая княгиня Ольга Александровна». Нью-Йорк, с. 132).

Хотя Августейшая Семья и сохранила горячую личную приязнь и расположение к владыке Феофану, он был переведен из Крыма в Астрахань осенью 1912 года, дабы, по-видимому, избежать неловких ситуаций при официальных встречах с Царской Семьей во время их визитов в Ливадию. Слухи о том, что Государыня, проявляя свое неудовольствие, в виде наказания перевела его, представляются неверными, оцениваемые по прошествии времени от аудиенции Епископа у Государыни и его фактического перевода в Астрахань.

В 1913 году он вернулся в центральный регион Империи Архиепископом Полтавским и Переяславским.

Архиепископ Феофан всегда защищал доброе имя Государыни Императрицы Александры Феодоровны.

Когда позже, уже при Временном правительстве, был поднят официальный вопрос о Григории Евфимовиче Распутине и Царской Семье, тогда хотя и лишенной свободы, но еще здравствующей, вполне естественно, что одним из мероприятий эсеровского Временного правительства

было тщательное расследование всего, что касалось Царственной Семьи Романовых. Была образована специальная Чрезвычайная комиссия Временного правительства. Ее представители посетили архиепископа Феофана в Полтаве. Они были предварительно осведомлены об официальном разговоре Преосвященного Феофана с Государыней о Григории Распутине в 1911 году. Высокопреосвященнейший архиепископ Феофан со всею категоричностью заявил следующее: «У меня никогда не было и нет никаких сомнений относительно нравственной чистоты и безукоризненности этих отношений. Я официально об этом заявляю, как бывший духовник Государыни. Все отношения у нее сложились и поддерживались исключительно только тем, что Григорий Евфимович буквально спасал от смерти своими молитвами жизнь горячо любимого сына, Наследника Цесаревича, в то время как современная научная медицина была бессильна помочь. И если в революционной толпе распространяются иные толки, то это ложь, говорящая только о самой толпе и о тех, кто ее распространяет, но отнюдь не об Александре Феодоровне…»