Сердце Запада - Пенелопа Уильямсон

 Клементина в оцепенении поднялась по широким гранитным ступеням и прошла через украшенный колоннами вход в «Тремонт-хаус». Джентльмен не просит девушку, которую едва знает – которую вовсе не знает, – стать его женой. Джентльмен – это тот человек, который с рождения принадлежит к кругу твоих знакомых, и чьи родители всю жизнь общались с твоими родителями. Джентльмен носит фрак и цилиндр, а не мчится сломя голову по улицам на велосипеде. Джентльмен...

Голосу матери, хотя и по обыкновению тихому, все же удалось достичь ушей Клементины сквозь шепотки изысканной речи и шуршание шелка в вестибюле отеля:

– Клементина, ради Бога, что с тобой стряслось? Шляпка набекрень, на лице грязь, и посмотри, рукав твоей новой кофты разорван.

Клементина моргнула и увидела, что рядом стоят мама и тетя Этта.

– Меня сбил велосипед, – объяснила она.

– Милостивый Боже! – резко выдохнула Джулия, и тетя Этта завторила ее ахам. – Эти дьявольские колеса вгонят нас в могилу, – сказала мама, и ее сестра фыркнула, соглашаясь. – Их вообще нельзя допускать на улицы. Только хулиган способен помыслить о езде на этаком... таком костотрясе.

Сорвавшееся с уст матери жаргонное словечко чуть не вызвало у Клементины удивленную улыбку.

– Он не хулиган, – возразила она, и из ее горла вырвался смешок, громкий и неуместный. И даже шокирующий, поскольку слетел с губ девушки, которая очень редко смеялась. – Он – ковбой.

* * * * *

Часы на белой прямоугольной башне церкви Парк-стрит показывали без пяти одиннадцать. Клементина потуже запахнула воротник плаща. Сегодня было холоднее, чем вчера. Большие вязы отбрасывали глубокие тени на тротуар, а с залива дул пронизывающий ветер.

Клементина ходила взад и вперед вдоль кованого забора, отделявшего улицу от надгробных камней кладбища Олд-Грэнери. Она снова посмотрела на башенные часы. Прошла еще одна долгая томительная минута.

Клементина решила сыграть в небольшую игру: не оглядываясь, пройтись вдоль забора до кладбищенских ворот в египетском стиле, а когда повернет назад, он, наверное, будет уже там...

– Мисс Кенникутт!

С протестующим скрипом колес возле нее остановилась черная потрепанная двуколка, и Клементина подняла глаза на загорелое лицо мужчины – улыбающееся лицо, которое от света закрывали широкие поля большой серой шляпы.

– Вы здесь! – выдохнул он. – Я до конца не был уверен, что вы придете.

– Я тоже не была уверена, придете ли вы.

Смеясь, он спрыгнул и помог ей сесть в двуколку.

– Приношу извинения за невзрачность экипажа, мэм, – сказал Гас Маккуин, когда забрался на сиденье рядом с пассажиркой. – У моего дяди пятеро сыновей, и семейные конюшни постоянно страдают от нехватки средств передвижения... Но! – крикнул он лошади, и двуколка выкатилась на улицу на такой скорости, что Клементина инстинктивно ухватилась за шляпку. От резкого движения девушка упала прямо на спутника. Он был твердым и на удивление теплым. Она напряглась, отсаживаясь от него насколько возможно, пока не прижалась боком к железным перилам, огибающим сиденья.

Гас улыбнулся ей глазами.

– Мне, вероятно, лучше бы этого не знать, но сколько вам лет, мисс Кенникутт?

Она посмотрела на руки в перчатках, которые крепко сжимала на коленях. Клементина подумала солгать, но ковбой назвался человеком слова, и ей хотелось быть достойной его уважения.

– Мне семнадцать.

 – Семнадцать... О, Боже, помоги мне.

Она оглянулась на пустое пространство, где полагалось быть складному верху двуколки.

– Где ваш велосипед?

– Я поручил велосипед кузену, чтобы тот заарканил и оседлал эту бестию. Если уж парень хочет, чтобы я участвовал в гонке, то пусть сам и обеспечит меня выездом.

– Вы и правда заставляете меня улыбаться, сэр – тем, как говорите.

– Не-а, до сих пор мне удалось добиться вашей улыбки лишь дважды. Но я собираюсь продолжать в том же духе, пока... – Маккуин так пристально смотрел на рот Клементины, что ей пришлось прикусить нижнюю губу, лишь бы та перестала дрожать. – Пока не удастся снова заставить вас мне улыбнуться.

Клементина резко отвела взгляд в сторону, но мгновение спустя уже опять исподтишка косилась на Гаса.

Сегодня он оделся более подобающе для езды на велосипеде – в синие бриджи, желтые гетры и вельветовый жакет глубокого коричневого цвета. Тонкие бриджи плотно облегали мышцы бедер, которые выглядели сильными от укрощения мустангов и сгона скота. Клементина подумала, что езда на велосипеде, скорее всего, дается ковбою легко.

Ей так много хотелось ему сказать, столько вопросов задать. Но тот, который она решилась озвучить, тут же заставил Клементину покраснеть от своей глупости.

– А правду говорят о Монтане, что человек может проехать от одного конца штата до другого, по пути не перескочив ни через одно ограждение?

Маккуин рассмеялся, как Клементина и ожидала. Но она не возражала, ведь ей нравился его смех.

– Пожалуй, можно натолкнуться на парочку скотопрогонов то тут, то там, – сказал он. – А еще есть несколько громадных гор до небес, которые все же заставят остановиться.

Клементина читала о таких горах, но не могла представить, как они выглядят. Ей были знакомы лишь низкие утесы и друмлины, возвышающиеся над солончаками вокруг Бостона.

Они доехали до одной из самых оживленных улиц, и Гас Маккуин сосредоточился на дороге, поэтому у Клементины появилась возможность его рассмотреть. Он выглядел таким большим, что, казалось, занимал все сиденье двуколки. И радостно светился, словно совершенно новый медный пятак.

– Что заставило вас проделать путь до Бостона, мистер Маккуин?

Он повернул голову, и их взгляды встретились. Клементина уже забыла, насколько глубокого чисто-голубого цвета его глаза. Она подумала, что небо Монтаны будет таким же.

 – Моя мать долго умирала, – ответил Гас. – Она хотела увидеть меня перед смертью, поэтому я и приехал. Однако в конце недели снова уеду.

– Сожалею, – вздохнула Клементина, а затем поспешно добавила, чтобы он не понял ее превратно. – Я имею в виду, что сожалею о кончине вашей матушки.

По лицу Гаса пробежала тень, подобно несущимся по небу облакам, закрывающим солнце.

– Я оставил ее и уехал из Бостона, когда мне было семнадцать, столько же, сколько вам сейчас, и не особо часто ей писал.

 – Вы убежали из дома?

Маккуин отвернулся от нее и прищелкнул языком, заставляя лошадь объехать повозку со льдом, выкатившуюся на дорогу и преградившую им путь.

– Думаю, в некотором роде, да, убежал. Мне хотелось увидеть слона. – Заметив недоуменный взгляд спутницы, он рассмеялся. – Мне хотелось посмотреть на чудеса великого Дикого Запада. На индейцев, буйволов, медведей гризли и на реки золота.