Коля из села Снегири - Яков Сегель

Коля оглянулся. Если поблизости действительно никого нет, то он, пожалуй, заберётся в кабину.

Никого.

Коля поставил ногу на специальную ступеньку и через несколько секунд уже сидел на месте лётчика.

Сколько же перед ним оказалось разных непонятных приборов с белыми стрелками, сколько рычажков, кнопок!

Ноги Николая Яковлевича упирались в какие-то педали. "Чтоб рулить", догадался он, легонько нажал на левую педаль, за спиной его что-то скрипнуло, и, оглянувшись, он увидел, как большая лопасть на хвосте самолёта повернулась влево. Коля нажал на правую педаль, и лопасть повернулась вправо.

"Ясно! - обрадовался он. - Как на пароме весло!"

Теперь можно было лететь, и Коля полетел. Как будто полетел. Самолёт, конечно, продолжал стоять на месте, но Николай Яковлевич представил себе, что летит над высокими горами, покрытыми снегом, потом - над морями; пролетев их, он полетел над лесами, полями, и вдруг... вдруг кто-то очень громко произнёс за его спиной:

- Здравствуй! До свидания! Пожалуйста! Спасибо!

Коля мигом схватился за автомат.

Внизу, на траве, у самолёта стоял пожилой мужчина с седыми усами.

- Вы кто? - И Коля специально приподнял свой автомат, чтобы тот, с усами, видел, что он вооружён. - Кто вы?!

Незнакомец заулыбался, ткнул пальцем себя в грудь и прокричал, смешно коверкая русские слова:

- Я есть один мужчина, один старый мадьяр.

Ему казалось, что, если он будет говорить очень громко, его будет легче понять.

- Ясно, - кивнул Николай Яковлевич и спрыгнул на зелёную траву. Мадьяр по-нашему - венгр. - Автомат Коля продолжал держать наготове. - А откуда знаете русский язык?

- О! - радостно воскликнул усатый. - Я понимайт русский давно! Ещё пятнадцатом годе, молодой, я попадал русский плен. Это ещё первый война. Я жил русский город Кострома. Хороший город! Добрые люди! Я любит русский человек. Я не любит фашист. Фашист не есть человек.

- Это точно, - согласился Коля. - Какие же они люди?

- Я не любит фашист, - повторил усатый и спросил, показав на самолёт: - Ты хотит летит?

Николай Яковлевич усмехнулся:

- Я бы не против. А как на нём полетишь? Крыльев-то нет.

- Крыльев нет - летать не можно, - согласился старый венгр, но хитро поднял вверх палец: - Летать не можно - кататься можно!

Коля заволновался:

- А как?!

- Я есть их мотор-майстер, - гордо сказал старый венгр и похлопал ладонью по самолёту. - Я - заводить, ты - кататься. Хорошо-пожалуйста?

- Пожалуйста, - неуверенно пожал плечами Николай Яковлевич. - Можно попробовать. - Ему, конечно, очень хотелось покататься на самолёте, хотя бы по земле, порулить, и всё.

Мотор-майстер что-то сделал с мотором, потом забрался в кабину, на что-то там нажал, и вдруг... вдруг самолётный винт шевельнулся, повернулся разок, ещё разок, ещё, выстрелил дымным облачком и... завертелся. Быстрее, быстрее, быстрее. Скоро винта не стало видно, он превратился в сплошной блестящий круг.

Моторист поманил Колю в кабину, прокричал ему в ухо и показал, на что нажимать, чтобы мотор работал ещё быстрее, и самолёт покатился вперёд. И как поворачивать - показал, и как его потом останавливать. Показал и спрыгнул на землю.

- Давай-давай! - закричал он Коле снизу и помахал рукой.

Николай Яковлевич закусил от волнения губу, прищурился и двинул нужный рычаг вперёд, как показал ему старый моторист.

Мотор оглушительно выстрелил, чихнул, завертелся, как бешеный, и самолёт покатился по зелёной траве аэродрома.

Быстрее... быстрее... быстрее.

- Ура-а-а! - завопил Коля от радости и попробовал повернуть самолёт вправо. Послушная бескрылка повернулась. - Ура-а-а! - снова завопил Коля и повернул направо ещё раз. Он возвращался на то место, где оставил старого моториста. В эти минуты Николай Яковлевич чувствовал себя настоящим лётчиком.

Но теперь мотор-майстер уже не улыбался, а испуганно махал руками, показывал куда-то, хотел что-то объяснить.

Коля заглушил мотор и в тишине услышал, как где-то гудит другой самолётный мотор.

Коля поднял голову - в небе не было никаких самолётов, а старый мадьяр, побледнев от страха, показывал на другой край аэродрома, где стояли большие авиационные ангары, и шёпотом повторял только одно русское слово:

- Там!.. Там!.. Там!..

Остальные русские слова он, наверное, от испуга забыл.

- А ну спокойно! - прикрикнул Коля. - Где? Кто? Что?!

Но седоусый не мог трясущимися губами произнести ни слова и только тянул руку в сторону ангаров. Там можно было разглядеть каких-то людей. Они бегали у больших ворот, заносили внутрь какие-то длинные ящики, снова выбегали, суетились, видимо, спешили.

Отсюда было трудно разглядеть, но Коле показалось, что одеты они в серо-зелёную военную форму.

- Немцы, что ли? - спросил он.

- Да, да, да! - зашептал старый мадьяр. - Там есть фашист! - Теперь он вспомнил и другие русские слова и торопился объяснить Коле: - Там плохой немец, там фашист-немец! Он хотит убегайт, он хотит улетайт! Ты его ловит - он не бегит, ты его не ловит - он бегит! Пожалуйста!.. Спасибо!..

И Николай Яковлевич понял: у ангаров - фашисты, они хотят скрыться, их надо задержать.

Но как?!

Не станет же он стрелять в них отсюда из автомата - во-первых, далеко, не попасть, а во-вторых, выстрелы могут только спугнуть их.

Что делать?! Что делать?!

Вдруг старый мадьяр спрятался за Колину спину и, показывая оттуда рукой в поле, зашептал так тихо, как будто немцы у ангаров могли его услышать:

- Там... там! Фашист-шишка, большой фашист!.. Там...

Через поле к ангарам мчалась длинная чёрная машина. Серо-зелёные фигурки засуетились, забегали, будто только её и ждали, стали открывать широкие ворота.

Из чёрного автомобиля вылез какой-то длинный человек и быстро прошёл в ангар.

- Давай-давай! - шёпотом закричал мотор-майстер прямо в ухо Николаю Яковлевичу. - Ты не ловит - он бегит! Давай-давай!

- А как давай?! - в отчаянии простонал Коля. В это время он увидел, как из распахнутых ворот ангара медленно стал выезжать большой двухмоторный самолёт. - Как давай?! - Но вдруг, вспомнив что-то, Коля крикнул старому мадьяру: - Мотор давай! Заводи давай!!

Ему пришёл на память один замечательный случай.

Ещё в самом начале войны, когда фашистские самолёты по ночам бомбили Москву, среди наших лётчиков храбро сражался в воздухе один паренёк. Звали его Витя, фамилия - Талалихин.

Однажды в ночном бою у него кончились все патроны, а вражеский самолёт уже прорвался к Москве, чтобы сбросить там свои смертоносные бомбы.

И тогда этот паренёк, Витя Талалихин, направил свой маленький истребитель прямо на огромный вражеский бомбардировщик. Стрелять Вите было нечем, и он ударил своим самолётом фашиста в хвост.