Журнал «Вокруг Света» №03 за 1986 год - Вокруг Света

Кто-то назвал эти три разнообразнейшие по ландшафту канадские провинции прериями, иными словами — степями. Богатство и разнообразие их природных условий подсказывают совсем иное название. Впрочем, такого рода ошибки в географической характеристике западной Канады, дававшиеся ей в прошлом, встречаются не так уж редко.

Справедливее всего и Манитобу, и Саскачеван, и Альберту было бы назвать канадской житницей, ибо две трети их территории заняты под пшеницей и другими культурами. Правда, стали они житницей не так уж давно. Первым земледельцам, осевшим здесь в конце прошлого и начале нынешнего века, пришлось вложить немало труда, чтобы на целинных от века землях раскинулись безбрежные нивы, рождавшие и буйные урожаи, и грозовые раскаты депрессии. Старожилы этих мест хранят в своей памяти эти времена, ведущие свой горький отсчет с 1929 года. Больше десяти лет засушливые летние месяцы, ранние осенние заморозки, пшеничная головня, налеты насекомых-вредителей, набеги сусликов, пыльные бури и штормовые ветры сводили на нет тяжкий труд фермера, и в Манитобе и в Саскачеване сохранились печальные памятники тех лет — почерневшие остовы фермерских жилищ.

Отзвуки депрессии еще слышны, еще доносятся с полей прерий и в наши дни. Былые проблемы в чем-то видоизменились, но суть их остается прежней: разорение мелких и средних фермерских хозяйств.

Горе от изобилия

На бензозаправочной станции, близ небольшого городка Ричли, что в Саскачеване, мы разговорились с плечистым человеком неопределенного возраста. Быть может, лишь словоохотливость выдавала его годы. Уильям Павловски ведет в этих местах хозяйство почти пять десятков лет. Найдя в нас слушателей (а послушать его было интересно и поучительно), он, не торопясь, переходя с английского на русский и украинский языки и снова на английский, весьма обстоятельно рассказывал о своем житье-бытье. Палящее августовское солнце зайчиками играло на его бритой голове. Он стирал пот широкой ладонью.

— От, смотрыте на меня. Я — кто? Крепкий фермер, как говорять, заможный. Все ж теки — пятьсот гектаров земли. А кто работает? Я сам и два сына — Грегори, ему почти тридцать, с дипломом агронома, и Питер, тот чуть помоложе. Закончил инженерный факультет в Реджайне. Та заехали б до нас, посмотрели, как живем, с моими б познакомились.

За неимением времени мы не смогли воспользоваться его приглашением.

— Жаль, очень жаль, — говорил Павловски, хитро посверкивая пронзительно-голубыми глазами. — Вам-то, людям из России, я бы показал все свои сусеки, все бы тайны раскрыл... Какого лиха пришлось хлебнуть...

Из его недолгого рассказа выяснилось, что семья Павловски ведет хозяйство с умением и опытом, закалившись в суровые и жестокие годы всеобщей депрессии. Его сыновья Грегори и Питер трудятся в уборочную страду не покладая рук от зари до зари, обедают, не вылезая из комбайнов. Их жены трижды в сутки привозят им еду в термосах. Норма на каждого — обработать до пятидесяти гектаров в сутки. Урожайность — тридцать пять центнеров с гектара.

Я знал, что в тот год в Саскачеване был собран самый низкий за последние сорок лет урожай пшеницы, а сельское население сократилось больше чем на десять тысяч человек.

Изменились традиционные экспортные рынки, и цена на зерно упала до трети номинальной стоимости за бушель (тридцать пять килограммов). Вот и остаются фермеры с нереализованной продукцией, неся значительные убытки...

Казалось бы, фермеры с помощью агронауки научились выращивать высокоурожайное селекционное зерно, использовать наиболее эффективные удобрения, выходить победителями в упорной борьбе с вредителями полей, рационально пользоваться техникой. А доходит дело до сбыта выращенного урожая — вот тут они становятся бессильными, оказавшись во власти капиталистической стихии, куда более жестокой и непреодолимой, нежели стихия природы.

Особенно показательным в этом отношении явился 1970 год — о нем хорошо и сейчас помнят, — когда десятки тысяч разгневанных фермеров вышли на улицы Виннипега, Реджайны и Эдмонтона, требуя от федерального и провинциальных правительств принять безотлагательные меры в защиту сельского хозяйства. Возмущение фермеров было столь велико, что некоторые политические тузы в Оттаве и на местах заволновались — со времен Риля прерии считаются взрывоопасными.

Выход нашли: выплачивать фермерам по двадцать пять долларов за каждый гектар пашни, оставленный под паром. Ту же плату повышали, если фермеры засевали поля не пшеницей, а фуражным зерном. В итоге площади под пшеницей сократились на два с половиной миллиона гектаров.

— Нашли дурней! — говорил Уильям. — Мы с сынами учитываем рыночную конъюнктуру, не жмемся арендовать лучшие машины. Так что, худо-бедно, справляемся. От кто послабее, тому-таки приходится несладко...

Первыми на землю нынешней Манитобы пришли выходцы из Ирландии и Шотландии. А в конце XIX века здесь уже жили переселенцы из десятка европейских стран. Обосновались тут и украинцы, которые покинули родные места в 90-х годах прошлого столетия. За океан их гнали голод и нищета. Корчуя пни вековых деревьев, очищая землю от валунов, они акр за акром готовили ее под пашни. Боронили и сеяли на быках, как у себя под Тернополем или Черновцами, складывали свои мазанки и белили хаты — они как две капли воды похожи на оставленные родные жилища. Вместе с другими, такими же трудягами-бедняками, они вынесли на своих плечах всю тяжесть освоения канадской целины.

Каждый год в день рождения Тараса Шевченко они съезжаются в Виннипег на фестиваль украинского искусства. Правда, стихи в основном читают в переводе на английский, а вот песни стараются петь на родном языке. Многие из них (но далеко не все) подписчики журнала «Кенэдиен Юкрэниен» («Канадский украинец») — издания, объективно знакомящего читателей с жизнью Советской Украины.

Кри живут за Виннипегом

Манитобу вместе со Саскачеваном называют «канадским хлебным мешком». Но эта провинция еще очень богата полезными ископаемыми, особенно ее север. Впрочем, северные районы еще ждут своего часа, а сегодняшний день тесно связан с Виннипегом — столицей и культурным центром. Тут и банки, и правления фирм, и заводы. Город вырос на месте Верхнего форта Гарри у слияния рек Ред-Ривер и Ассинибойн. Виннипег был тем центром, откуда началось интенсивное освоение канадского Запада. Правда, к 1910 году поток переселенцев обмелел и дальнейшее развитие Виннипега замедлилось. Лет пятьдесят назад город по количеству населения занимал третье место после Монреаля и Торонто, а сейчас перелез на четвертое. Его обогнал Ванкувер.

Если выехать из Виннипега на северо-запад, никак не минуешь города Флин-Флона, считающегося границей между восточной и западной Канадой. Дальше дорога устремляется на север и оканчивается у селения Пеликан-Нарроус в Саскачеване. Здесь начинается резервация индейцев племени кри Мисто-Носайеу, что в переводе с языка кри означает «Большая Рыба».

Кри — самое многочисленное племя Североамериканского континента. Они занимались охотой на бизонов, промышляли пушниной, ловили рыбу в лесных водоемах ибыстрых реках. Их жизнь и быт и сейчас неразрывно связаны с охотой и зависят от нее. Компания Гудзоно-ва залива безжалостно эксплуатировала кри, применяя кнут и пряник, а точнее, пулю и алкоголь.

Когда Компания продала земли правительству, в места поселений кри и других племен хлынули вольные торговцы. Убийства, кражи, безудержный разбой воцарились в этих краях. О жестокости торговцев до сих пор ходят легенды. Например, о форте «Вуп ап». Через узкие бойницы в его стенах принимали от индейцев меха, платили за них напитком «кикапу» — самогоном, настоянном на табачном листе, красном перце с добавлением имбиря и свекольной патоки. Это дьявольское зелье лишало индейцев рассудка. Но стоило индейцу заспорить о цене, как хозяева форта били по нему из соседней бойницы из ружей. Никто — ни правительство, ни чиновники на местах — не пытался оградить индейцев от притеснений. Политика заключалась в кратком кредо: «Единственно хороший индеец — это мертвый индеец».

Примерно к 1870 году были истреблены бизоны. Это лишило индейцев основного источника существования: ведь все благосостояние их было связано с охотой на бизонов. В пищу шло мясо, из шкур изготовляли покрытия для вигвамов, упряжь, одежду, люльки для детей, мокасины, накидки, из сухожилий делали тетивы для луков, нитки для шитья и плетения рыболовных снастей, из рогов — пороховницы. Женщины собирали в прериях бизоний навоз для домашних очагов. Короче, ничего не пропадало.

При этом индейцы били столько бизонов, сколько надо, чтобы прокормиться. С приходом колонистов миллионы бизонов были перебиты — из-за шкур, деликатесов — языков и мяса горба. Туши бросали догнивать на месте. К концу XIX века канадские прерии были усеяны костями.