Ноктюрн по доктору Фрейду - Михаил Лобачев

Профессор Балашев задумчиво смотрел перед собой, погруженный в воспоминания, когда его привел в чувство голос того самого студента.

– Александр Владимирович, так что мне делать-то, я ведь вроде решил все правильно.

Профессор посмотрел на него. Легкая жертва, такой не пойдет разбираться.

Скромный толковый парень, из таких получаются хорошие инженеры и ученые-фундаменталисты.

– Что делать? – профессор лучезарно улыбнулся. – Идти учиться. Поздравляю. И не бойтесь пнуть гнилую дверь.

– Что, простите? – испуганно спросил новоиспеченный студент.

Как встречали Фильдеровича

По несчастью или к счастью,

истина проста, —

никогда не возвращайтесь

в прежние места…

Геннадий Шпаликов

Представьте, что вы покинули страну двадцать лет назад как правоверный еврей, и с тех пор больше ни разу не были на исторической родине – в Одессе. Перед тем, как выпустить, вам, конечно, вынули всю душу различные правоохранительные органы, заставили отречься от всего что можно, предали анафеме и взяли обещание больше никогда здесь не появляться.

И вот спустя двадцать лет наступила перестройка, ваши друзья цеховики стали заседать в горсовете, а ваши знакомые опера стали уважаемыми людьми в КГБ.

Фильдерович тоже не терял времени в Америке. Маленький вначале бизнес разросся и ко времени, о котором речь, представлял собой компанию средней руки с неплохим годовым оборотом.

Будучи наслышан о деньгах, которые валяются в постперестроечной Украине под ногами, и видя, с какой скоростью его бывшие однокашники становятся миллионерами, Фильдерович не мог больше усидеть в Америке. И, несмотря на все опасения, решил-таки вернуться в Одессу и заняться бизнесом.

Памятуя все свои злоключения, он оповестил старых знакомых – теперь уже уважаемых людей – и попросил, чтобы его встретили по-человечески, не мурыжили на таможне, не придирались на паспортном контроле и так далее.

Те клятвенно пообещали.

Спустя неделю самолет Фильдеровича приземлился в Одессе. Подрулил к зданию аэровокзала, такому до боли знакомому. Народ засобирался.

Тут в салон вошел молодой человек в костюме, вежливо попросил всех оставаться на своих местах и, сверяясь с бумажкой, осведомился: гражданин Фильдерович здесь находится? При этом он обвел внимательным взглядом салон, профессионально задерживаясь на тех, кто начинал суетиться.

Фильдерович понял, что отпираться бесполезно, и надо сознаваться. Сразу вспомнилось что-то про чистосердечное признание…

– Здесь, – робко промямлил Фильдерович.

«Друзья не бросят, – подумал он, – а может, уже самих взяли?»

– Пройдемте, Вас ожидают, – сказал молодой человек и пошел по проходу, ничуть не сомневаясь, что искомый товарищ трусит где-то сзади. Это была уверенность, выработанная годами безупречной службы.

Остальные пассажиры продолжали сидеть в салоне, когда Фильдерович на трясущихся ногах спускался по трапу, а молодой человек, докуривая сигарету, придерживал дверь серой «Волги».

Фильдерович смутно помнил, как машина подвезла его к служебному выходу из аэровокзала и…

…старые друзья полезли обниматься, ожидая благодарности за предоставленный сервис. После похлопываний и поцелуев, поняв, что в подвалы его везти не собираются, он дал волю чувствам.

Тот текст здесь приводить неуместно. В конце добавил, что еще одна такая встреча – и его можно везти прямо в реанимацию. Друзья дружно ржали.

Сегодня это звучит смешно: ну, встретили человека и встретили, но представьте себя на минуту на его месте…

Вы уезжали из одной страны, а приехали в со-о-вер-шен-но другую. Completely different, как сказали бы на его новой родине.

Дом

Этот дом доживает свою жизнь, как и его хозяин. Он стоит на маленьком островке зелени, прямо на берегу, среди модных новостроек в фешенебельном районе Ванкувера и смотрит на океан своими старыми добротными окнами, в обрамлении цветов. Когда-то на этом месте стояла водяная мельница. Прямо за стеной протекает ручей, который крутил мельничное колесо, и впадает в океан. Он и сейчас его крутит, правда, декоративное. В доме сохранилось множество вещей со времен бытности этого помещения мельницей, очень красиво и умело декорированных на современный манер. Пирс, такой же старый, который, наверно, служил еще первым поселенцам, а теперь заброшенный за ненадобностью, но отнюдь не ветхий, очерчивает эту территорию, как бы вырванную из контекста времени.

В округе к этому дому относятся с завистью и уважением и почтительно ждут, когда его хозяин закончит свой земной путь, чтобы возвести на его месте модную новостройку.

Достоинство, с которым этот дом занимает свою территорию, можно сравнить только с достоинством его хозяина, 93-летнего мистера Ллойда, в прошлом военного моряка, красивого высокого блондина с умным и добрым лицом. Он все время улыбается и шутит, и смотрит на собеседника тем умным взглядом, которым может смотреть только человек, который знает о жизни значительно больше вас, но ничего не хочет, кроме как закончить свою жизнь так же достойно, как ее прожил. Портреты его жены, удивительно красивой женщины, украшают стены дома. А также фотографии кораблей, самого Ллойда в военно-морской форме и их совместные фотографии.

В свои 93 года каждое утро мистер Ллойд ходит в спортзал, где проводит не менее двух часов, а затем садится писать книгу. Она об истории его жизни и семьи. Книга изобилует какими-то документами посвящения в рыцари, фотографиями первых поселенцев и тому подобным.

У него много детей и внуков. На Рождество они собираются вместе. В остальное время он живет один. На берегу океана. В своем старом доме. И пишет книгу. Он скучает по своей жене, но никогда не говорит этого. Никто не знает, о чем он думает, когда вечерами стоит на старом пирсе и смотрит на океан. Может, о том кусочке истории, который унесет с собой навсегда? Мне почему-то кажется, что дом разрушится сразу, как он уйдет. Уйдет с честью. With dignity, как он бы сказал. Почему-то мне так кажется…

Сказка о злом компьютерном волшебнике или Новая сказка о потерянном времени

Жил-был злой компьютерный волшебник Глюк. Его давно обижало, что реальность, в которой он жил, называли противным словом «виртуальная». А почему виртуальная? Да потому, что нет никаких измерений, все кажущееся, пощупать ничего нельзя.

И вот решил он взяться сразу за четвертое измерение – за время. Глюк стал замечать, что многие дети часами просиживают за компьютером и колбасят всяких членоголовых монстров, не замечая при этом ничего. Ни мамы, ни папы, ни, главное, времени. Оно для них будто остановилось. И в этой точке останова Ілюк решил перекинуть мост между двумя реальностями, собрать время на специальные носители с тем, чтобы впоследствии с их помощью материализовать свой воображаемый мир.