Крепче цепей - Шервуд Смит

– Какие впечатления остались у тебя от прошлой ночи?

Жаим подумал немного. Брендон смотрел на тот берег озера, где на травянистом пригорке показалась кучка людей. Эренарх изменил маршрут, чтобы избежать встречи с ними.

– Чувствуется беспокойство, – сказал наконец Жаим. – Притяжение и отталкивание. Сортировка, которая еще не закончена. – «И они шепчутся – на твой счет. Сказать или нет?» – Или тебя интересуют отдельные личности?

Брендон не смотрел на него, но слушал, кажется, внимательно.

– Продолжай.

– По поводу твоего костюма и Архона Шривашти. Почему ты отказался надеть тот парадный камзол? Он бы там хорошо смотрелся.

– Хорошо, говоришь? – Брендон весело посмотрел на Жаима.

Тот вспомнил костюмы Дулу – некоторые, как он думал, стоили как половина корабля.

– Ты бы многим утер нос.

– Это был маленький экзамен, – усмехнулся Брендон.

Вспомнив хрипловатый голос Архона и легкое ударение на слове «чудо» при намеке на бегство Брендона с Энкаинации, Жаим подумал, что многое просмотрел.

– Ну и как, выдержал ты его?

– Отложим на потом. А что ты думаешь о Ваннис?

Жаим втянул в себя воздух.

– Блеск.

– Это я уже слышал, – засмеялся Брендон. – Я ее совсем не знаю – она всегда избегала меня. Полагаю, теперь я просто обязан выяснить почему.

Они приближались к роще деревьев с низко свисающими ветвями. Как только они вошли туда, Брендон без предупреждения выбросил руку вперед в смертельном ударе.

– Берегись!

Жаим со смехом блокировал удар и попытался перехватить руку Брендона. Эренарх, увернувшись от захвата, взмахнул ногой, целя Жаиму в лицо.

Это была кей-то – разновидность уланшу, когда один партнер может напасть на другого в любое время. Древний способ обучения – первоначальный смысл его названия потерялся за годы Изгнания, но он оставался одной из основных дисциплин уланшу. Вийя то и дело прибегала к нему, когда ее команда задерживалась на одной из баз больше чем на несколько дней.

Исход был предрешен, но все-таки Жаиму понадобилось чуть больше времени, чем обычно, чтобы пригвоздить Брендона к мшистой почве, заломив одну руку ему за спину.

– Сдаешься?

Смех и одышка мешали Брендону говорить. Жаим отпустил его, и оба встали. Брендон выплеснул зелень изо рта и небрежно отряхнул костюм, порядком испачканный травой и грязью. Жаим подозревал, что тоже здорово извозился.

Он думал, что теперь они вернутся в анклав, и удивился, когда Брендон снова зашагал на запад. Скоро они окажутся перед роскошными виллами, где раньше жили семьи старших офицеров, а теперь поселились чистюли высшего ранга.

Брендон задумчиво оглядел этот фешенебельный квартал.

– Похоже, здешние жители либо спят, либо их нет дома, а?

– А у нас что, какое-то дело здесь?

– Вроде того, – весело прищурился Брендон. – Пока обстановка еще сравнительно мирная.

Жаим подумал и спросил:

– Что за дело?

Ответом ему был быстрый, слегка удивленный взгляд – Эренарх, как видно, ушел в своих мыслях на несколько световых лет вперед.

– Те, кому нечего доказывать и не к чему стремиться, крепко спят. Остальные косятся друг на друга поверх кофейных чашек на одном из трех званых завтраков. Спорю на что угодно, что Ее Высочество пребывает среди последних.

Они пошли вперед по гравиевой дорожке, и у Жаима создалось впечатление, что их проверяет какая-то система безопасности, хотя ничего не было видно. Брендон свернул в аллею, обсаженную цветами, и постучал в дверь красивой виллы с низкой кровлей, расположенной у окаймленного кустами пруда. Через несколько секунд дверь открыла женщина в скромной униформе. Жаим узнал цвета покойного Эренарха.

Женщина, широко раскрыв глаза, поклонилась.

– Доброе утро, – сказал ей Брендон. – Что, Ваннис принимает?

Женщина перевела взгляд с испачканной одежды Брендона на лицо Жаима и опустила глаза.

– Ее нет дома, Ваше Высочество. Желаете что-нибудь передать? – Она открыла дверь пошире и указала на пульт в вестибюле.

– Ничего, увидимся позже, – небрежно махнул рукой Брендон. – Пожелайте ей доброго утра. – Он зашагал прочь, и женщина молча поклонилась ему вслед.

Брендон, направляясь к ближайшей остановке транстуба, спросил:

– Ну что, хорошо я рассчитал время?

Жаим собрался было задать вопрос, но тут с ними поравнялась группа Дулу – аристократы продвигались вежливо, но решительно, отвешивая глубокие поклоны. Брендон оказался в центре опросов и комментариев, предоставив Жаиму ломать голову над загадкой этого «расчета».

В перистиле келлийского анклава Элоатри встретили трое пляшущих келли – они вертели своими шейными отростками и легонько похлопывали ее щупальцами. От них пахло корицей и жженой пробкой, а голоса напомнили ей о живых ветроарфах на вершинах Опасных Гор Донии-Аланна.

– Добро пожаловать, нумен, – прощебетала связующая, и все трое волнообразно изогнули шейные отростки, изображая церемониальный поклон.

Она вернула поклон, улыбаясь тому, как любят келли копировать человеческие жесты, внося в них свою неподражаемую триединую грацию. Но под их неподдельным энтузиазмом Элоатри остро, как никогда прежде, почувствовала эманацию чуждой расы, отягощенной наследственной памятью, которая людям доступна разве что только в снах.

Во время всего продолжительного обмена приветствиями Элоатри думала, уж не повинно ли в этом чувстве присутствие здесь генома келлийского Архона, каким-то образом вплавленного в организм юного рифтера. У келли память тех, кто уходит к Телосу, жива и досягаема. А их Архон, убитый на Артелиопе Эсабианом, был вместилищем наиболее древних знаний: только та погибшая тройка помнила, как келли стали разумными существами больше миллиона лет назад.

Келли провели Элоатри в теплое помещение, где стояла влажная, пряная атмосфера их родного мира. В единственной большой комнате болтался долговязый Ивард, пламенея своей рыжей шевелюрой в густой листве келлийских растений. Он покраснел из-за того, что его застали за просмотром сериала. Элоатри испытала минутное отвращение; внезапный прилив крови к тонкой коже, позеленевшей под действием келлийского генома, придал мальчику вид плохо набальзамированного трупа. Позади него молча стояла высокая, одетая в черное должарианка вместе с двумя маленькими инопланетянами в пушистых белых шкурках.

Глаза Элоатри обратились к зеленой ленте, вросшей в запястье Иварда – ее цвет окрасил его руку по всей длине, до короткого рукава рубашки. Здесь, подчиняясь биологии келлийских лент, содержащих в себе и половые, и нервные клетки, запечатлелись остатки памяти Архона.

– Ивард, – спросила Элоатри, – как ты себя чувствуешь?

– Нормально... нумен, – тряхнул головой мальчик.

Келли обступили его, трубя и ухая, и он стал отвечать им. Элоатри моргнула – она не знала, что человеческое горло способно воспроизводить такие звуки. Оно и правда подвело, потому что Ивард умолк и закашлялся. Келли заставили его опуститься на груду подушек в середине комнаты, а Элоатри по их настоянию села рядом.

Ивард, справившись с кашлем, посмотрел на Вийю.

– Теперь уже скоро, Рыжик, – сказала она. Руки она держала за спиной, не касаясь его, но что-то в ней успокоило мальчика, и он откинулся на подушки.

– Они снимут с меня ленту, – храбро объявил он Элоатри, показав свою костлявую руку. В другой руке он сжимал какой-то мелкий предмет – Элоатри видела кусочек шелка, торчащий из его кулака.

– Мы снимем только геном, – пропела, как флейта, связующая. – Архон стал частью тебя, а ты – часть его, триединого. Это произошло далеко, неизвестным нам образом. – Двое других согласно замычали, гипнотически вращая своими щупальцами.

«На Дезриене, в Сновидении».

Элоатри не знала деталей встречи Иварда с главной тайной Нью-Гластонбери – он никогда не говорил об этом. Но до того, как это случилось, он умирал – лента одолевала его иммунную систему.

Эйя внезапно подошли поближе, глядя не на келли, а на Элоатри. Когда она встретилась с их фасеточными глазами, они тихо защебетали: быть может, узнали ее?

– Они помнят вас, Фанесса, – сказала Вийя.

– Спасибо. Вы тоже участвуете в этой процедуре?

Вийя кивнула.

Ивард приподнялся на локтях и спросил вызывающе и вместе с тем испуганно, как заведено у подростков всей вселенной:

– А это больно?

Келли мелодично рассмеялись.

– Ничуть, маленький искатель. – Связующая зашла за спину Иварда, двое других стали впереди, и вся троица образовала равнобедренный треугольник. Вийя опустилась на колени между двумя передними, лицом к мальчику. Эйя расположились позади нее, поблескивая глазами в неожиданно померкшем свете комнаты.

Наступило молчание, и постепенно до слуха Элоатри дошел тихий гул. Он усиливался – голоса то сплетались, то разделялись в гипнотической гармонии. Шейные отростки келли медленно извивались, мясистые лилии ртов были нацелены на Иварда – он заморгал, как будто борясь со сном, глаза его закрылись, и напряжение ушло из тела.