Наука любви (сборник) - Овидий

Слезы

Польза есть и в слезах: слеза и алмазы растопит.

Только сумей показать, как увлажнилась щека!

Если же сухи глаза (не приходит слеза по заказу!) —

Маслом пальцы полей и по ресницам пройдись.

Поцелуи

А поцелуи? Возможно ли их не вмешивать в просьбы?

Пусть не дается – а ты и с недающей бери.

Ежели будет бороться и ежели скажет: «Негодный!» —

Знай: не своей, а твоей хочет победы в борьбе.

Только старайся о том, чтоб не ранить нежные губы,

Чтобы на грубость твою дева пенять не могла.

Кто, сорвав поцелуй, не сорвал и всего остального,

Истинно молвлю, тому и поцелуи не впрок.

Счастливое насилие

Что помешало тебе достичь полноты вожделенной?

Стыд? Совсем и не стыд – разве что серость твоя.

Это насилье? Пускай: и насилье красавицам мило —

То, что хотят они дать, нехотя лучше дадут.

Силою женщину взяв, сам увидишь, что женщина рада

И что бесчестье она воспринимает как дар.

Если ж она, хоть могла претерпеть, а нетронутой вышла,

То под веселым лицом тайную чувствует грусть.

Феба [58] и Фебы сестра познали насильные ласки,

Но не устали любить тех, кто насильно ласкал.

Всем известен рассказ, и все же его повторю я —

Как Ликомедова [59] дочь мужа в Пелиде нашла.

Уж от богини, красой превзошедшей соперниц на Иде,

Пылкий судья получил горькую мзду за хвалу;

Плыли уже к Приаму-царю корабли из-за моря,

Эллинскую в Илион старцу невестку неся;

Клятву давали мужи восстать за того, кто обижен,

Общею честью сочтя месть за позор одного;

Только Ахилл (о, стыд! но мольбе уступил он Фетиды),

Длинное платье надев, скрыл, что мужчина и он.

Что с тобой, Эакид? Тебе ли над шерстью трудиться

Ждет Паллада тебя, но не на этой стезе.

Ты ль над корзинкой сидишь? Рука твоя просит оружья!

Эта ли с пряжей ладонь Гектору смерть принесет?

Прочь отбрось, прочь отбрось веретена с добротною нитью

И пелионским копьем в крепкой руке потрясай!

В том же покое спала девица из царского рода,

Ей самой и пришлось мужа в Ахилле признать.

Силе она уступив (приходится этому верить),

Верно, хотела сама силе такой уступить.

Часто она говорила: «Побудь!» – беспокойному другу,

Вместо былых веретен острый хватавшему меч.

Где же насилие, где? Зачем, Деидамия, хочешь

Лаской того удержать, кем обесчещена ты?

Почему начинает мужчина

Правда, иную игру начать не решается дева, —

Рада, однако, принять, если начнет не она.

Право же, тот, кто от женщины ждет начального шага,

Слишком высоко, видать, мнит о своей красоте.

Первый приступ – мужчине и первые просьбы – мужчине,

Чтобы на просьбы и лесть женщина сдаться могла.

Путь к овладенью – мольба. Любит женщина просьбы мужские —

Так расскажи ей о том, как ты ее полюбил.

Сам преклонялся с мольбой Юпитер, сходя к героиням, —

Из героинь ни одна первой его не звала.

Не нужно быть навязчивым

Если, однако, почувствуешь ты, что мольбы надоели,

Остановись, отступи, дай пресыщенью пройти.

Многим то, чего нет, милее того, что доступно:

Меньше будешь давить – меньше к тебе неприязнь.

И на Венерину цель не слишком указывай явно:

Именем дружбы назвав, сделаешь ближе любовь.

Сам я видал, как смягчались от этого строгие девы

И позволяли потом другу любовником стать.

Признаки влюбленности

Белая кожа претит в моряке – под брызгами моря

На обожженном лице темный ложится загар.

Белая кожа – укор землепашцу, когда он на пашне

Лемех ведет и отвал, солнцу подставив плечо.

И для тебя, кто рвется к венку из листьев Паллады,

Для состязателя игр, белое тело – позор.

Бледность – тому, кто влюблен! Влюбленному бледность пристала:

В этом его красота – мало ценимая кем.

Бледный в Сидейских лесах Орион на охоте скитался,

Бледный Дафнис [60] , томясь, млел о наяде своей.

Бледность и худоба обличают влюбленные души,

Так не стыдись под плащом кудри блестящие скрыть!

Юным телам придают худобу бессонные ночи,

Боль, забота, печаль – знаки великой любви.

Чтобы желанья сбылись, не жалей вызывать сожаленья.

Пусть, взглянув на тебя, всякий воскликнет: «Влюблен!»

Скрыть ли тоску и упрек, что смешали мы правду и кривду?

Друг – соперник

Дружба и верность у нас нынче пустые слова.

Ах, как опасно бывает хвалить любимую другу:

Он и поверит тебе, он и подменит тебя.

Ты говоришь: «Но Патрокл соперником не был Ахиллу;

Верность Федры попрать не посягал Пирифой;

Если Пилад и любил Гермиону, то чистой любовью,

Словно Палладу – Феб и Диоскуры – сестру».

Кто на такое надеется, тот, пожалуй, надейся

Мед из реки зачерпнуть, плод с тамариска сорвать!

Нынче стыд позабыт – свое лишь каждому любо,

Каждый за радость свою платит страданьем других.

Нынче, увы, не врага своего опасайся, влюбленный, —

Чтобы верней уцелеть, мнимых друзей берегись.

Остерегайся родных, бойся брата, чуждайся знакомца —

Вот с какой стороны ждет тебя истинный страх!

Заключение: многочисленность любовных путей

Близок конец; но ты не забудь, что любовь открывает

Тысячу разных путей к тысяче женских сердец.

Ведь и земля не повсюду одна: иное – оливам

Место, иное – лозе или зеленым хлебам.

Сколько лиц на земле, столько бьется сердец непохожих:

Тот, кто умен и хитер, должен приладиться к ним.

Словно Протей, то он вдруг обернется текучей водою,

То он лев, то он дуб, то он щетинистый вепрь.

Рыбу ловить – там нужен крючок, там потребен трезубец,

Там на крепкий канат нижется частая сеть.

Не выходи же и ты без разбора на старых и юных —

Издали сети твои высмотрит старая лань.

Ум покажи простоватой, нахальством блесни перед строгой —

Та и другая тотчас, бедные, бросятся прочь.

Вот почему бывает порой, что достойным откажет,

А к недостойным сама женщина в руки падет.

Часть пути – позади, а часть пути – предо мною.

Бросим якорь в песок, отдых дадим кораблю.

Книга II

Победа влюбленного

Гряньте: «Ио, Пеан!» «Ио, Пеан!» – возгласите!

Бьется добыча в сети, кончен охотничий труд.

Ныне влюбленный, ликуя, стихи мои метит наградой

Выше Гомеровых пальм и Гесиодовых пальм.

Так распускал паруса похититель и гость, сын Приама,

От копьеносных Амикл [61] в дом свой жену увозя;

Так и тебя, Гипподамия, вез в колеснице победной

Тот, кто примчался к тебе в беге заморских колес.

Удержать труднее, чем завоевать

Но не спеши так, юнец; ты выплыл в открытое море,

Волны плещут кругом, берег желанный далек.

Если по слову стиха моего и достиг ты любимой —

Я научил овладеть, я научу сохранить.

Завоевать и оборонить – одинаково важно:

Случай поможет в одном, только наука – в другом.

Так не оставьте меня, Киприда и отрок Киприды,

Ты не оставь, Эрато, тезка которой – Любовь!

Долг мой велик: поведать о том, каким ухищреньем

Будет удержан Амур, мчащийся по миру бог.

Легок Амура полет, два крыла у него за плечами,

Трудно накинуть на них сдержанной меры узду.

Мифологический пример: Минос. Дедал и Икар

Гостю когда-то Минос замкнул все пути для ухода —

Гость на пернатых крылах по небу путь проторил.

Был уже скрыт в тайнике зачатый матерью в блуде

Бык-получеловек и человек-полубык,

И произнес строитель Дедал: «Минос-справедливец!

Плену конец положи: прах мой отчизне верни!

Пусть я не мог, гонимый судьбой, не знающей правды,

Жить в родимой земле, – в ней я хочу умереть.

Если не жаль старика – дозволь возвратиться ребенку.

Если ребенка не жаль – то пощади старика».

Так он твердил, и долго твердил, но тщетными были

Речи – пленнику царь выхода в путь не давал.

Это поняв, промолвил Дедал: «Теперь-то, умелец,

Время тебе показать, в чем дарованье твое.

Пусть и море, пусть и суша покорны Миносу,

Пусть ни земля, ни вода нам не откроют пути, —

Небо осталось для нас – рискнем на небесные тропы!

Вышний Юпитер, прости мне дерзновенье мое:

Я не хочу посягать на звездные божьи престолы —

Нет нам из рабства пути, кроме пути в небесах!

Ежели Стикс дозволит исход – поплывем и по Стиксу!

Новый пишу я закон смертной природе моей».

Часто беда изощряет умы. Возможно ли верить,

Чтобы шагнул человек ввысь по воздушной тропе?

Вот он перо за пером слагает в небесные весла,

Тонкими нитями льна вяжет одно к одному;

Жарко растопленный воск крепит основания перьев;

Вот уж подходит к концу новоизмышленный труд.

Мальчик веселый меж тем и пером забавлялся, и воском,

Сам не зная, что в них – снасть для мальчишеских плеч.

«Это, – молвил отец, – корабли для нашего бегства,

Это единственный путь к воле и отчей земле.

Всюду – запоры Миноса, свободен лишь воздух небесный;

Мчись по свободному ввысь, воздух полетом прорви!