Темное просвещение. Американские консерваторы против Империи и Собора - Ярвин Кёртис

class="p1">Быть нейтральным — значит принять, что вы не понимаете современную историю. Нейтралитет — это своего рода политический атеизм. Отсутствие политических убеждений подразумевает воздержание не только от политических действий, но и, в идеале, даже от политических желаний — тимоса древних греков.

Продуктивные политические действия предполагают групповое действие в пределах рассказа. Но вы один человек — и у вас ноль рассказов. Так что вы не можете «изменить мир».

Вы думали, что это часть вашей работы. Как человека. На чьей бы стороне вы ни были. Это была плохая работа и вы с ней не справлялись, поэтому вы уволились. Теперь вам не надо даже желать попытаться «изменить мир» (не стоит подчёркивать это в заявлениях или запросах на гранты — макиавеллист прежде всего реалист).

В идеальном состоянии нейтралитета, которого никто не может достичь, вы будете свободны от политической энергии и стресса. Вы не будете приносить ни пользы, ни вреда какому-то из больших политических дел. Вы не будете ощущать ни политической ярости, ни политического страха. Вы не будете ни доставлять неприятностей, ни попадать в них. Этому отпуску от политики необязательно продолжаться всю оставшуюся жизнь. Но это возможно.

Нейтральность — это всего лишь интеллектуальный развод с нарративом, которому вы следуете сейчас. Кто-то всё ещё может рассказать историю, которая соответствует вашим новым стандартам. Вы можете поверить в неё достаточно, чтобы принять решение остаться жить в ней. Но прямо сейчас очень приятно побыть одному.

И нет: вы, безусловно, не голосуете, не демонстрируете, не агитируете или что-то подобное. Быть нейтральным значит быть бесполезным для всех сторон всех конфликтов. Если вы не готовы на это, то время убежать — сейчас.

Полая опора

Конечно, мы ещё ничего не показали. Прямо сейчас это тяжело. Макиавеллианская гипотеза выглядит совершенно неверной. Собственно, мы этого и ожидали.

Обычный читатель знает два типа режимов 20-го века: плохой (их, тоталитарный), для которого верно макиавеллианское чтение, и хороший (наш, демократический), для которого это не так. Плохие (их) напали на хороших (наших); хорошие (наши) отбились и победили. Наша демократия — противоположность Оруэллу: открытое общество, свободный рынок идей.

История может выглядеть как детская сказка. Эта версия XX века, ad usum delphini, не вызывает сомнений на его лице. В ней много простой правды. Мои собственные дети упрекают меня в том, что у меня «слишком много книг о Гитлере». Это вернее, чем они думают. Это дало мне уверенность в том, что их режим был примерно таким, каким его описывают наши лучшие рассказчики.

Немногие эпохи известны современным историкам лучше Третьего Рейха. Те немногие, что изучают этот режим в наши дни, ведутся на его пиар. Сложно сказать то же про Новый курс Рузвельта! История обожает неудачников; все их архивы обнажены, все их тайны никем не охраняются.

Но что Гитлер может нам доказать о нас? Что-нибудь? Неужели ужасные люди никогда не сражались с ужасными людьми, по ужасным причинам?

Сталин может похвастаться не меньшим вкладом в борьбу с Гитлером. Немногие авторитеты утверждают, что он это сделал ради сохранения евреев. Это не было и нашей целью, да у нас особо и не получилось. Оглядываясь назад, аргумент в пользу «самообороны» не так уж и убедителен (если существовал бы реальный план стран Оси захватить мир, как большинство американцев думали 75 лет назад и некоторые историки утверждают до сих пор, японцы в 1941 выдвинулись бы в Сибирь и Евразия принадлежала бы им).

И… это должно быть золотой звёздочкой на нашем резюме? Даже использование множественного числа первого лица — оруэлловское. Никто из ныне живущих не участвовал в этом. Но в этом участвовали живущие поныне институты. И за эти очень спорные результаты мы должны навсегда почитать их бренды? Что-то не сходится.

Этот argumentum ad Hitlerum, обладающий столь великим эмоциональным весом в наше время, имеет лишь незначительный логический вес. Какое-либо понимание исчезнувших институтов проигравшей стороны почти ничего не говорит нам о живых институтах победителя. Внушительные размеры опоры этих институтов на проверку оказываются полыми и больше схожи с театральными декорациями. Здесь мы можем увидеть первый маленький проблеск истинного театрального искусства.

Теория и практика распределённого деспотизма

Но старая реальность остаётся неотразимой. Существует действительно два типа режимов. Мы не можем сделать вид, что их нет.

Обычно, представляя исторический нацизм, сталинизм или маоизм, мы думаем о преступлениях военного времени. Рассматривая Чехословакию шестидесятых, Германию тридцатых или Китай сегодня, мы наблюдаем гораздо меньше злодеяний. Но мы видим ту же иерархическую систему управления, когда один человек или маленькая группа лиц в одностороннем порядке управляет всем государством.

В Западных странах эта система явно отсутствует.

Каким бы ни был наш «режим», у него нет ничего похожего на Китайскую Коммунистическую Партию или Председателя Си. У него нет иерархии. У него нет центра. У него нет вождя, политбюро или кадров. Возможно, это ненастоящая демократия; но это не монархия и не диктатура.

Распределённый деспотизм?.. Возможен ли децентрализованный оруэлловский режим? Если мы можем сказать нет, мы подошли к концу. Это кажется невозможным. Можем ли мы это доказать? Нет, поэтому давайте попробуем сконструировать.

Возможно, существует два типа оруэлловских режимов — как двухтактные и четырёхтактные двигатели. Ни одна из этих систем не является «лучше» по определению. Четырёхтактная воздуходувка — это чересчур; двухтактная машина примитивна.

Может быть, четырёхтактный режим децентрализован; а двухтактный — централизованн. Один — рептилия, другой — млекопитающее. Один — рыба, другой — кит. Оба правят, формируя общественное мнение. Двухтактные режимы придумывают свои истории. Четырёхтактные режимы не имеют диктатора, поэтому у них нет дизайнера; их истории должны развиваться.

Как правило, двухтактные режимы в большей степени опираются на репрессии; четырёхтактные в большей степени опираются на иллюзии. Но оба типа режимов, как мы увидим, используют оба метода как инструменты для стабилиации.

Однорассказанное государство

Двухтактный режим является однорассказным государством. Все должны верить в один нарратив — одну официальную историю настоящего.

Это работало для Аменхотепа не хуже, чем для Председателя Си. Двухтактный режим отлично подходит для централизованных монархий. Он также подходит каноничным клише Оруэлловского тоталитаризма.

Однорассказное государство эффективно, но нестабильно. Его хроническая проблема состоит в том, что люди ненавидят, когда им говорят, что надо думать. Они часто доставляют неприятности, даже когда рассказ правдив!

Любой, кто побывал в Китае, видел, как эффективно может быть приведён в исполнение классический тоталитаризм… КНР не только производит все потребительские товары, но и является