Ёлки-моталки в далёком космосе - Андрей Щербак-Жуков

Максигенерал окидывает взором присутствующих солдат, те испуганно опускают глаза.

КРУЗАРИУС: Приведите бывшего архиефрейтора Катуню!

МУРКУС: Точно! Он запятнал свое высокое звание...

Два солдата ведут под руки невысокого Катуню. Муркус подносит ему стакан самогона.

МУРКУС: Катуня, пейте!

Катуня нюхает.

КАТУНЯ: Фу-у-у... Это гадость!

Солдаты крепко сжимают Катуню с двух сторон, тот упирается, сучит ногами.

КРУЗАРИУС: Катуня, пейте - империя вам приказывает!

КАТУНЯ (взяв себя в руки): Что ж... Я патриот! Отпустите меня!

Муркус кивает солдатам, те отпускают Катуню и отходят в стороны. Катуня берет стакан в руку.

КАТУНЯ (решительно): Если империя приказывает, я готов на все!

Катуня подносит стакан к губам и, состроив жуткую гримасу, выпивает весь до дна.

КАТУНЯ: За Великую Серую Империю!

Он отбрасывает в сторону пустой стакан, тот бьется на мелкие кусочки.

КРУЗАРИУС: Обратите внимание - сейчас ему станет плохо, и он скончается в мученьях...

Катуня пьянеет у всех на глазах. У него начинают блестеть глаза, а сам он смеется.

КАТУНЯ: Ха-ха-ха... Скончается в мученьях... Как бы не так! Катуня еще вас всех переживет! Ха-ха-ха... Он не так-то прост!

Он смеется, что-то поет себе под нос и начинает выплясывать.

МУРКУС (удивленно): Вы говорили, будет плохо?.. Да ему же хорошо!

КРУЗАРИУС: Надо испытать еще на ком-нибудь.

Появляется солдат с целым подносом стаканов, все они наполняются самогоном...

Женя открывает глаза.

ЛУ: Ну, как ты?

ЖЕНЯ (слабым голосом): Уже ничего... Проходит.

ЛИН: Ну слава Богу! Смотри-ка они там, кажется, угомонились...

ШУ: Да, затихли...

Вдруг дверь камеры открывается, и в нее вваливается охранник, пьяный в стельку, в руке у него бутылка.

ОХРАННИК: Мужики, там такое...

Сказав это, он падает лицом на пол, а бутылка, выпав из его рук, катится к Жене.

Женя поднимает ее, нюхает содержимое.

ЖЕНЯ: Так это же самогон! Елки-моталки...

В кузове милицейского газика так же сумрачно, как было в жестяном коробе Серых. Максим Максимыч сидит непринужденно, широко расставив ноги, откинув назад отяжелевшую голову, и поет.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ:

Елки-моталки...

Просил я у Наталки,

Просил я у Наталки

Колечко поносить...

Женя сидит напротив и перепуганно шарит по сторонам пьяным взглядом.

ЖЕНЯ: Нас отпустят, да? Скажи, нас отпустят?

МАКСИМ МАКСИМЫЧ (равнодушно): Побьют и отпустят...

ЖЕНЯ: Как побьют?

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Вот этого я не знаю, как уж получится...

Женю и Максим Максимыча вталкивают в камеру, дверь камеры закрывается, щелкает замок.

ЖЕНЯ: Отпустите нас, мы ничего не сделали!

За дверью слышится смех.

МИЛИЦИОНЕР: Знаешь, где Рижский рынок? Вот купи там гуся, будешь ему мозги пудрить!... Ха-ха-ха...

ЖЕНЯ: Но мы же никого не трогали!...

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Да успокойся ты... Ничего тут не попишешь... Судьба такая.

ЖЕНЯ (кричит): Что мы такого сделали?

МИЛИЦИОНЕР (из-за двери): Где Рижский рынок, знаешь? Ха-ха-ха... Вот купи там гуся и пудри ему мозги! Ха-ха-ха...

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Ничего не попишешь... Судьба такая...

У Жени кружится голова, он близок к истерике. Максим Максимыч откидывается на койке и опять затягивает любимую песенку.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ:

Елки-моталки...

Просил я у Наталки,

Просил я у Наталки

Колечко поносить...

Женя начинает злиться.

ЖЕНЯ: Ах так...

Он садится посредине камеры в позу "лотоса" и закрывает глаза.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ:

На тебе, на тебе...

Не говори матери

О том, что я дала тебе

Колечко поносить...

Перед глазами Жени плывут красные круги и яркие пятна. Из темноты сквозь усиливающийся шум слышны голоса.

ГОЛОС МИЛИЦИОНЕРА: Знаешь, где Рижской рынок? Ха-ха-ха...

ГОЛОС МАКСИМ МАКСИМЫЧА: Ничего не поделаешь... Судьба такая...

Круги и пятна вращаются все быстрее, голоса тонут в шуме.

ГОЛОС ЖЕНИ (решительно): Елки-моталки!

Все стихает и исчезает - воцаряются тишина и темнота.

Женя сидит посреди камеры на звездолете Бурых и часто моргает.

ЖЕНЯ: Вспомнил. Все вспомнил!

Лин моментально сообразив подносит Жене бутылку к губам.

ЛИН: Пей немедленно!

ЖЕНЯ: Погоди...

ШУ: Никаких "погоди"...

Шу выпихивает из камеры охранника, не подающего признаков жизни, и захлопывает дверь. Луания обнимает Женю.

ЛУ: Так надо... Точнее, по-другому невозможно... И ты это сам понимаешь... Прощай! Я буду тебя помнить...

Луания целует Женю и, встав, отходит в сторону.

ЖЕНЯ (шепчет, глядя на нее): Прощай... Я тоже буду тебя помнить...

ЛИН: Ты где сидел?

ЖЕНЯ: Вот тут и сидел! А Максим Максимыч был там (он указывает на койку в углу. Лин, садись туда и пой!

ЛИН: Что петь?

ЖЕНЯ: Ну помнишь: "Елки-моталки... Просил я у Наталки..."

ЛИН: Понял! Ты готов? Пей!

ЖЕНЯ (смеясь): А ты - пой!

ШУ (с заметной обидой): А я?

ЖЕНЯ: А ты встань у двери и говори: "Знаешь, где Рижский рынок? Так купи там гуся и пудри ему мозги". Запомнил?

ШУ: Ага.

К Жене постепенно возвращается прежняя энергия, его глаза загораются, в них появляется азарт. Он нюхает самогон, сильно морщится - отвык ведь.

ЖЕНЯ: Фу, какая гадость! Как я это пил?..

ЛУ: Надо, Женя!

ШУ: В последний раз!

ЖЕНЯ: Ну если только в последний... Поехали...

Женя решительно проглатывает довольно большую дозу и начинает быстро пьянеть.

ЛИН (поет, сначала нерешительно):

Елки-моталки...

Просил я у Наталки...

ЖЕНЯ (заплетающимся языком): Громче, веселее...

Он отхлебывает еще.

ЖЕНЯ: За вас, мои друзья!

ЛИН (с воодушевлением):

Просил я у Наталки

Колечко поносить...

На тебе, на тебе.

Не говори матери...

ШУ: Знаешь, где Рижский рынок? Так купи там гуся...

Женя сидит на полу в центре камеры в позе "лотос" и шепчет себе под нос неразборчивые мантры. Его веки чуть дрожат.

ЛИН (громко, с выражением):

О том, что я дала тебе

Колечко поносить...

ШУ: ...и пудри ему мозги...

ЖЕНЯ (выкрикивает): Елки-моталки...

И тут же исчезает.

Темно. Ничего не видно.

В темноте расплываются красные круги, плавают яркие пятна...

Женя лежит на примятом снегу.

Подъезжает милицейский газик. Выходит один милиционер, за ним второй.

Сквозь дурнотную дымку и расплывающиеся цветные круги Женя видит силуэты склонившихся над ним милиционеров, слышит их разговор.

ПЕРВЫЙ МИЛИЦИОНЕР: Пьяный?

ВТОРОЙ МИЛИЦИОНЕР: Ага.

ПЕРВЫЙ МИЛИЦИОНЕР: Ну-ка, давай его в отделение.

Милиционеры поднимают Женю.

ПЕРВЫЙ МИЛИЦИОНЕР: Постой... Да это же...

ВТОРОЙ МИЛИЦИОНЕР: Что?

ПЕРВЫЙ МИЛИЦИОНЕР: Это же тот парень, что мы вторую неделю ищем!