Ядовитый ринг - Николай Норд

– Что случилось-то, Колян? Тебя кто обидел? – спросил Вовка, пытливо смотря мне в глаза.

– Да нет, упал просто, – сказал я и чуть не заплакал – меня тронуло теплое отношение парня.

Оглядевшись по сторонам, я заметил еще несколько пацанов, стоящих подалее, и тоже сочувственно глазевших на меня. Сказывались корпоративные интересы двора: хоть я и был здесь изгоем, но обидели меня чужие, посему следовало меня пожалеть, может, даже как-то заступиться, отомстить обидчикам.

– Слушай, пойдем ко мне – состирнем пальто, подсушим бахилы, одежонку в порядок приведем. Куда ты к мамке такой? – сказал Вовка и настойчиво потяну меня за рукав. – Пошли, пошли, у меня дома нет никого.

Я послушался, так захотелось кому-то излить душу!

Вовка жил в однокомнатной квартире такого же двухэтажного дома, как и наш, по соседству. Еще с ним обитали в квартире мать, отчим и младший брат Толик. Вовка переехал сюда год назад и очень гордился новым жильем. Раньше они жили в шестиметровой комнатке бараке, где все удобства были на улице. Здесь он впервые узнал что такое кран, из которого свободно течет вода прямо в доме, и за коей теперь не надо было летом и в зимнюю стужу ходить с ведром на колонку. Родители его были простыми рабочими на нашем заводе, а брат попал на малолетку на два года, взяв всю вину на себя за какой-то воровской грешок старшей братвы – те уже были совершеннолетними, и им грозили сроки раза в два побольше, нежели Толику, да еще приписали бы групповуху. А Толик в том ночном происшествии стоял на стреме, заснул, то есть подвел подельников, потому его и обязали компаньоны взять всю вину на себя. Вот и отдувался по глупости за всех.

Квартира их была обставлена небогато – простой круглый, под белой скатертью стол, раскладной диван, фанерный шкаф, железная, крашеная коричневой краской кровать, стулья и табуретки. Единственной дорогой вещью был телевизор «Енисей», стоявший в углу, на тумбочке под салфеткой. Зато в доме было исключительно чисто, почти стерильно, и это несмотря на действующую печку на кухне.

Вовка настоял, чтобы я разделся полностью. Он нагрел воды на печи, топившейся углем, немного воды налил в железную оцинкованную ванну, а остальную – в поставленное рядом ведро, и заставил меня сначала вымыться самому. Мыться мне было в ванне неудобно, для меня она была мала, и я кое-как разместился в ней на коленках, но послушно выполнял все Вовкины указания. Он поливал мне из алюминиевого ковша, черпая почти что кипяток из ведра.

– Чего такой тощий – не кормят что ли? Кожа да кости, – иногда ронял он слова.

– Сам не ем, аппетита нет, – отговаривался я.

Когда закончили с помывкой, Вовка дал мне чистую простынь вытереться и прикрыть наготу, поелику даже трусы мои промокли в говняной луже, потом усадил на диван в комнате, угостил горячим чаем, а сам, поменяв воду, принялся за чистку и стирку моей одежды в той же ванне. Я с наслаждением отхлебывал горячий чаек, лишь в домашнем тепле ощутив, как продрог, и, чувствуя себя потерянно и неловко, не вмешивался в его дела.

Закончив с постирушками, Вовка развесил мою одежду на веревке прямо в квартире и включил самодельный вентилятор для ее просушки, после чего порезал на разделочной доске ливерную колбасу, хлеб, из дальнего закутка шкафа достал бутылку со спиртом, отлил немного в чашку, буркнул: «Только чуток – чтобы отчим не заметил», – и спрятал ее назад. Принес воды из-под крана в кружке, достал две рюмки, набулькал в них спирт, развел водой, получилось грамм по сто сорокоградусной.

– Ну, давай, Колян, выпьем за наше, можно сказать, близкое знакомство, заодно прогреешься. Небось, простыл. Чо таращишься? Думаешь, я употребляю? Не, не боись, я же понимаю – это для мозгов вредно, – сказал Вовка, пригласив меня к столу, и, чокнувшись со мной, выпил первым.

Я тоже не имел пока пристрастия к спиртному, но из благодарности к Вовке выпил горькое дерьмо и непроизвольно затряс головой. Перекусили. Вовка густо заварил еще по одной порции грузинского брикетного чая и сказал, блаженствуя то ли от чая, то ли от разведенного спирта:

– Хорошо-то как! А ты, Колян, пей чаек, не тушуйся, мало будет, так я еще сварганю, старики мои сегодня во вторую работают. Только к полпервому ночи домой вернутся. Успеет твоя одежонка просохнуть. Ну, может, не совсем, зато домой нормальный придешь, старики твои ничего и не заподозрят. Штиблеты твои я на батарею поставил. Ты, вот, давай-ка лучше расскажи, что случилось-то?

Конец ознакомительного фрагмента.