В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке - Светлана Гурьянова

шлем

Ошеломительно, но «шлем», или, как сказали бы древнерусские богатыри, «шелом», заимствован из германских языков (в древнегерманском шлем звучал как helmaz, в готском как hilms) и в буквальном переводе обозначает «то, что защищает»[60]. И да, «ошеломить» в первоначальном значении, по всей видимости, – «сильно ударить по шлему». Сравните с «поразить» – ведь это буквально «нанести удар», с «потрясти» – «несколько раз тряхнуть». Первоначально эти глаголы имели вполне конкретное значение физического воздействия, но позже приобрели значение «удивить»[61].

шапка

Слово «шапка» появляется в русском языке только около XIV века. А произошло оно от старофранцузского сhаре (в современном французском – chapeau), которое, в свою очередь, восходит к латинскому сарра – «головной убор»[62].

шуба

Сложно поверить, но у этого слова, буквально пропитанного духом русской зимы, южное происхождение: «джубба» – арабское название верхней одежды. Попало слово к нам благодаря европейским языкам. Как я уже отмечала, от этого же арабского слова, но через посредство других языков и с иными изменениями звуков, произошли «юбка», «жупан» и «зипун»[63].

кафтан

Еще одно слово, которое пришло с Востока: в тюркских языках находим kaftun – «длинное верхнее платье, халат»[64]. Слово «кафтан» начало употребляться даже позже, чем «шапка», – только с XV века.

сарафан

И это слово пришло из тюркских языков, а туда попало из персидского, где serāpā – «почетная одежда»[65]. Между прочим, у нас «сарафан» первоначально употреблялся в значении «длинный мужской кафтан». Например, в сарафане ходил царь Михаил Федорович.

терем

Название типично русской постройки – вероятнее всего, заимствование из греческого, где слово со значением «дом, жилище» произносилось как τέρεμνον («теремнон»).

церковь

Надеюсь, читатели не обвинят меня в оскорблении чувств верующих, но… «церковь» – тоже заимствование от германского *kirkō или *kirikō[66], а оно, в свою очередь, от греческого κυριακόν («кюриакон») – «господнее»[67]. В древних славянских текстах вы встретите не только слово «цьркы» («церковь»), но и «кърькы»[68], и тогда родство этого слова с немецкой «кирхой» станет очевиднее. А соответствие «к» и «ц» в этих словах примерно такое же, как в «кайзере» и «царе».

изба

Вот уж, казалось бы, самое русское из русских слов! Тем не менее это заимствование из германских языков, где было слово *stubа – «помещение с печью или баня»[69]. Отсюда же современное немецкое слово Stube – «комната». Как и в случае с хлебом, заимствование совсем не значит, что славяне не строили избы: просто, видимо, избой назвали какой-то новый вид постройки. Точнее, «истъбой» – именно так сначала выглядело древнерусское слово.

Сложно поверить, но когда-то все эти слова были так же чужды нашим предкам, как многим сейчас – «хайп» или «газлайтинг».

И, вопреки устойчивому мнению, обилие давних заимствований из греческого, германских и тюркских языков вовсе не говорит о том, что у славян был низкий уровень культуры и они не знали предметов, обозначаемых иностранным словом. Поэтому поговорим о том, зачем вообще нужны заимствования.

Нам что, своих слов не хватает?

Скорее всего, вы уже поняли: да, иногда действительно не хватает.

И вот в каких случаях мы заимствуем слова из других языков:

1. В родном языке нет аналога. Самый очевидный, но далеко не самый частый случай заимствования. Такие слова заимствуются вместе с предметом или явлением: когда в нашу жизнь приходит какое-нибудь иностранное изобретение, проще использовать то название, которое ему уже придумали на другом языке и под которым это изобретение стало известно в мире, чем сочинять свое. Например, так русский язык недавно заимствовал слова «мессенджер», «смартфон» или «хештег».

2. Аналог вроде бы есть, но он слишком неудобный. Громоздкий или труднопроизносимый. И тут вступает в силу закон речевой экономии: согласитесь, гораздо проще, особенно в устной речи, сказать «капслок» или просто «капс», чем употреблять словосочетание «прописные/большие буквы». Сказать «лайк» легче, чем «значок сердечка» или «кнопка “нравится”», «скрин» – проще, чем «снимок экрана», «кейс» – куда быстрее, чем «случай из практики, который наглядно демонстрирует какую-либо теорию».

3. Аналог не вполне точно отражает то значение, которое есть у заимствования. «Ресепшен», вопреки утверждениям из пуристских словариков, – это не то же самое, что «приемная». «Фуд-корт» – не то же, что «столовая». А «презерватив», вопреки заявлениям Владимира Жириновского, – не «предохранитель».

Приведу его очень показательную цитату полностью:

«Постоянно звучат иностранные слова. Дилер – посредник, бутик – лавка, мутон – овчина, от французского “овца”. Трейдер, сейл – ну что это такое? Вот менеджер – это приказчик! Презерватив – предохранитель. Я бы и слово “парикмахер” заменил. Кафе, бар, ресторан? Закусочная – вот прекрасное слово! Забежал, закусил, все понятно»[70].

Ну, что тут скажешь? Очень своеобразное предложение от прежнего лидера либерально-демократической партии. Но почему-то не «свободно-народного собрания»…

4. Аналог есть, но он оброс неприятными или не вполне уместными оттенками значения. «Клинер» звучит куда более нейтрально, чем «уборщица»: когда говорят «уборщица», представляется измученная женщина в грязном халате, а «клинер» – будто бы специалист с инновационными средствами для удаления пятен и новейшей моделью пылесоса.

Или у слова «модель» не так давно появился и другой смысл (помимо значения «образец»): так стали называть девушку, которая демонстрирует одежду на модных показах. Это слово пришло на смену «манекенщице», и неспроста: когда мы говорим «манекенщица», представляется дама, демонстрирующая наряды в Доме культуры, а чтобы рассказать о Кейт Мосс или Наталье Водяновой, хочется использовать другое слово, не нагруженное такими «советскими» ассоциациями.

5. Аналог перегружен большим количеством разных значений. В таком случае проще заимствовать иностранное слово, чем точно переводить его и прибавлять к уже существующим смыслам еще один. Например, так было заимствовано слово «сторис» (или «сториз»; слова нет в словарях, поэтому пока никто не знает, как писать). Его можно было бы перевести как «история», и некоторые так и делают, но тогда фразы вроде «Как тебе мои истории?» или «Больше всего люди любят истории об обычной жизни» начинают звучать слишком двусмысленно. «История» – очень многозначное слово: это и рассказ («рассказать смешную историю»), и ход развития чего-то («история нашей дружбы»), и наука («история Средних веков»). Поэтому в блогерской среде все же чаще используют слово «сторис»: это отдельное конкретное явление, для которого хочется иметь свое название.

6. У