За красными ставнями - Джон Карр

— Значит, вы решили остаться здесь? — спросил он.

У Морин уже был готов ответ.

— Это гораздо лучше, чем оплачивать колоссальный отельный счет, не так ли?

— Сомневаюсь, что вы подумали об этом в первую очередь. Не лгите мне, девочка моя. Да, и еще одно! Насколько я могу судить, с этим парнем, Альваресом, все в порядке. Но не заходите слишком далеко без моей санкции. Поняли?

— Ну, знаете! — негодующе воскликнула Морин. — По-моему, мне пора обследовать голову. Я стала слишком податливой. Любая другая женщина сказала бы вам все, что она о вас думает, и не стала бы иметь с вами дело. Очевидно, я безнадежна.

— Напротив. — Г. М. покачал головой. — В вас слишком много ирландско-американского упрямства, хотя вы знаете, что сражаетесь со старым профессионалом, в десять раз превосходящим вас по умственному весу. Вы недурны собой. У вас доброе сердце. Вы преданы любому, кто, по вашему мнению, нуждается в помощи. Короче говоря, девочка моя, вы не так уж плохи.

Пережившая насыщенный событиями день Морин была близка к истерике.

— Вы умеете делать комплименты самым отвратительным способом, какой я когда-либо слышала!

— Ничем не могу помочь. Таков уж я. Кроме того, — добавил Г. М., покончив с комплиментами, — вас, как и меня, одолевает любопытство насчет дела этого человека-призрака. Альварес рассказал вам кое-что о нем во время прогулки?

Морин кивнула.

— Так чего же вы молчите? — Г. М. сердито уставился на нее. — Мы ведь друзья, верно?

— Ну… да, — согласилась Морин.

В мраморном холле послышались приближающиеся шаги. Так как солнце зашло за дом, оставив в тени большую часть террасы, интерьер холла за открытыми зелеными дверями выглядел мрачно. Полковник Дюрок нес под мышкой сундук из железа или стали, длиной около двух футов и высотой около одного, с причудливой резьбой, и со стуком поставил его на пол у двери. Потом он шагнул на террасу, сел за стол с разложенными документами и достал карандаш.

— Приступим к делу! С чего, друг мой, вы хотите начать?

Морин вынула из сумочки одну из тех записных книжек с приделанным заостренным карандашом, в которых мы все собираемся вести дневник, но никогда этого не делаем.

— Не стенографируйте, пока я не скажу: «Это важно. Запишите», — предупредил ее Г. М. — Значит, вы бросаете мне вызов, а? Тогда вы увидите, как работает старик. — Он повернулся к полковнику Дюроку: — Сначала, сынок, немного о прошлом этого парня. Кстати, у него есть имя?

— К сожалению, мы его не знаем. Полиция многих стран называет его Железный Сундук. Его «послужной список», хотя и занимает чуть более года — с 27 февраля 1949-го по 1 апреля нынешнего, 1950-го, — тем не менее поразителен!

— Разумеется. — Г. М., не выглядевший особо впечатленным, сонно попыхивал сигарой. — Но что именно он натворил? Каков его рэкет?

— Он самый опасный вор-взломщик из всех, находящихся на свободе.

— Ох, сынок! — простонал Г. М. — Я всегда говорил, что профессиональные преступники — скучнейшая публика в мире!

Полковник Дюрок улыбнулся кошачьей улыбкой:

— Только не этот, друг мой, — можете мне поверить.

— Хм! Полагаю, никаких фотографий или отпечатков пальцев?

— Увы, нет.

— И достоверных описаний очевидцев?

— Тоже нет. Его видели неоднократно — иногда на достаточно близком расстоянии. Однажды даже лицом к лицу, и тогда… Но об этом позже.

Глаза Г. М. прищурились — в них мелькнул интерес. Выпрямившись на стуле, он полуобернулся к Морин, но передумал и не стал приказывать ей записывать.

— Скажите, полковник, есть у него какие-нибудь особенности — вы знаете, что я имею в виду, — по которым вы можете опознать его, как конкретного человека, выполнившего конкретную работу?

— Конечно есть! — воскликнул Дюрок. — И так много, друг мой, что мне даже не нужны мои записи. — Он начал поочередно загибать пальцы. — Во-первых, неизвестно ни одного случая, когда Железный Сундук взломал бы частный дом. Он грабит маленькие современные банки или ювелирные магазины. Во-вторых, он всегда вскрывает сейф электрической дрелью, что само по себе необычно. Дрель тоже необычная — она называется «Шпандау», как немецкий пулемет. Трижды он ломал дрель и был вынужден заменять ее другой, оставляя первую на месте преступления. Механизм дрели действует при любом напряжении — ее можно включать в любой штепсель. В-третьих, в ювелирных магазинах он берет только алмазы — обработанные и нет, — и ничего больше. В маленьких банках он не прикасается ни к золоту, ни к серебру — только к банкнотам с незарегистрированными номерами. Действительно, друг мой, в Англии однофунтовые банкноты не регистрируются и их невозможно отследить?

Г. М. кивнул, жуя сигару:

— Это правда, полковник. Серийные номера фиксируются только начиная с пятифунтовых купюр.

— Наш человек действует по тому же принципу. Хотя он добывает кучу бриллиантов, взламывая вдвое больше ювелирных магазинов, чем банков, но в любой стране жертвует деньгами ради безопасности. Теперь, пожалуйста, прошу внимания! В-четвертых и в-последних! Во время каждого рейда он носит под левой подмышкой железный сундук — такой, какой вы видите сейчас в холле.

— Погодите! — Г. М. медленно поднялся. — Запишите это, — сказал он Морин. — Это важно, хотя, возможно, не в том смысле, в каком вы думаете. — Г. М. повернулся к Дюроку: — Но как к вам попал этот сундук, если он всегда носит его с собой?

Дюрок усмехнулся. Полковник в известном смысле гордился своим преступником, хотя, как он говорил, охотно умер бы в собачьей конуре, чтобы увидеть его за решеткой.

— Потому что, друг мой, в двух городах — один раз в Амстердаме, другой в Париже — ему пришлось бросить сундук, когда полиция едва его не настигла. А из рапорта, которым я сейчас не стану вас беспокоить, мы знаем, что у него четыре таких сундука. Все более-менее похожи друг на друга, с почти одинаковой резьбой. Поэтому, отправляясь на очередной рейд, он берет другой сундук.

— Но почему, черт побери?

— Ага! — воскликнул полковник, ожидавший этого вопроса. — Это наша первая проблема. Подумайте над ней!

— Нет, сынок, подумайте сами. Вас же распирает от желания это сделать.

— Может быть. Сундук не очень тяжелый. Он сделан из тонкого листового железа. Его можно носить под мышкой, хотя и не без труда. Бриллианты можно спрятать в карманы, а банкноты — в маленький портфель. Тем не менее он таскает с собой сундук, который мешает ему быстро забирать ноги…

— Вы имеете в виду — уносить ноги? — простодушно спросила Морин.

— Ба! — воскликнул полковник Дюрок. — Ох уж этот английский! Повторяю: сундук препятствует бегству, мешает пользоваться оружием — а этот тип убийца! — и оба брошенных сундука были пустыми. В них нет никакой надобности, и все же он постоянно носит их с собой. Почему?

Последовало молчание.

— А этот парень, часом, не псих? — осведомился Г. М.

— Нет-нет! Это было бы слишком просто. К тому же он тщательно планирует каждый ход, как в шахматах. Для использования сундука есть какая-то причина. Но какая?

Г. М. с беспокойством почесал подбородок. Морин, рисующая бессмысленные знаки карандашом, не знала, довольна она или разочарована. Ее воображение было захвачено безликой фигурой, бродящей с железным сундуком по темным улицам Европы. Г. М. вернулся к своему стулу и сел.

— Мне нужно больше информации! — проворчал он, вынув сигару изо рта. — Хотя возможно, что… Нет, это не важно. Больше информации!

Кивнув, Дюрок открыл коричневую папку, где лежала пачка бумаг с отпечатанным текстом.

— Отлично! — сказал он. — Я хотел бы поведать вам о типичной авантюре Железного Сундука, отличающейся от других лишь тем, что это единственный случай, когда его лицо видели вблизи. Это произошло в Брюсселе — моем родном городе. Тогда я был там в отпуске с женой, и Марк Хэммонд тоже…

— Стоп! Кто такой Марк Хэммонд?

— Славный парень, — быстро ответил Дюрок. — Пишет научные книги и живет в Танжере. Он американец, с отличными манерами и совсем не похож на янки из комиксов. Возможно, он выпивает, но не так уж много…

— Угу. Оставим Хэммонда. Вернемся к преступлению.

— Вы бывали в Брюсселе, сэр Генри? Знаете биржу?

Г. М. задумался, продолжая курить.

— Биржу? Я никогда не бывал внутри, но помню маленькую улочку, где полно кафе со столиками на тротуарах — в том числе перед биржей и справа от нее. Там ничего не купишь, кроме вина, пива или аперитивов. Они даже охлаждают сифоны с содовой, черт бы их побрал, и можно испытать шок, когда вы нажимаете на рычаги и оттуда брызжет лимонад.

— Да-да, это рю дю Миди!

— Конечно, — добавил Г. М., — можно купить виски в магазине и выпить дома.

— Справа от биржи находится узкая улочка с деревьями и фонарями. Там только богатые дома и первоклассные магазины — в том числе брюссельский магазин парижской ювелирной фирмы «Бернштейн и компания»; имеется ее магазин и в Танжере.