Нэцкэ - Михаил Владимирович Успенский

мире людей, вселяться в их тела и всячески вредить им. На формирование образа демонов оказало влияние и синтоистское учение о моно-но кэ – духе умершего. Этим термином, идентичным «они», чаще всего обозначали злого духа. Таким образом, народное понимание образа они в народных верованиях Японии складывалось на основе многих традиций. Они воспринимался как обитатель потустороннего мира, носитель зла и его воплощение, тем не менее нередко его изображали в неподобающих ситуациях – например, во время ритуала скандирования имени будды Амиды (нэмбуцу). Особенно часто такая иконографическая схема, получившая название «они-но нэмбуцу» – «молитва беса», использовалась в японской народной печатной картине – оцуэ и нэцкэ. Тема «демон и буддизм», то есть «зло и истинное учение», по-разному решалась в миниатюрной скульптуре. Непосредственным ее воплощением были нэцкэ, изображающие борьбу архата и демона. Но у многих, особенно эдоских, мастеров встречаются такие композиции, как пострижение демона в монахи (демону бреют голову и спиливают рога), демон перед зеркалом (рассматривает рога, собираясь с ними расстаться) и т. п. В подобной интерпретации ясно видно стремление к десакрализации, осмеянию того, что, по общепринятому мнению, страшно. Это свидетельствует о существовании в городской культуре периода Токугава особого пласта, по типу аналогичного «карнавальной культуре» европейского средневековья. Такой подход часто встречается и в других сюжетах нэцкэ. В подобном ключе трактуется, например, образ Эмма-о – владыки ада, изображаемого в нэцкэ вместе с демонами. Они прислуживают ему, развлекают, играют с ним в различные игры. Эмма-о с удовольствием пьет сакэ, восхищенно созерцает свиток с изображением красавицы, играет в азартные игры и т. д. Смысл ясен: владыка ада и тот не чужд человеческих слабостей.

В ином качестве выступают демоны в композициях, связанных с «они-яраи» – церемонией, совершаемой в последнюю ночь старого года, когда люди изгоняют из своих домов злых духов. Церемония имеет китайские корни 51, но в Японии была заимствована еще в правление императора Момму (697-707). Первоначально она совершалась только при дворе: это был красочный ритуал с большим количеством участников.

Уже к XVII веку этот обычай несколько видоизменился и стал всеобщим. Церемония проходила так: по дому разбрасывали жареные бобы, которые назывались «ониутимамэ» («бобы, побивающие демонов»), – считалось, что демоны не выносят их прикосновения. Далее, скандируя: «Счастье в дом, черти – вон», – выметали бобы из жилища, и оно считалось освобожденным от присутствия нечистой силы. После этого на притолоку двери вешали ветку вечнозеленого расте

ния хиираги и голову иваси: считалось, что они не позволяют демонам проникнуть в дом.

Различные эпизоды из этой церемонии иллюстрируются в нэцкэ: демоны прячутся от «ониутимамэ» или убегают, эк-зорсист разбрасывает бобы и т. д. Отдельные изображения иваси и блюда с бобами также, по-видимому, связаны с церемонией «они-яраи».

Тэнгу (дословно – «небесная собака») – персонаж, занимавший видное место в народных верованиях японцев. Само название имеется в древних китайских сочинениях. В работе Сыма Цяня (145-86 гг. до н. э.) «Ши цзы» («Исторические записи»), относящейся к началу периода Хань, слово «тэнгу» используется для обозначения метеорита; в сочинении «Шань хай цзин» («Каталог гор и морей») тэнгу предстает в виде фантастического животного. В Японии тэнгу впервые упоминается в «Нихонсёки» 52 («Анналы Японии», 720 г.) в главе

от девятого года правления императора Дзёмэя (637 г.), где «тэнгу» переводится с китайского на японский язык как «небесная лисица». В дальнейшем облик и характеристика тэн-гу изменялись и усложнялись под влиянием различных религий, в первую очередь буддизма. В период Токугава тэнгу воспринимались как духи, обитающие глубоко в горах, способные перевоплощаться (нередко они принимали облик мо-нахов-ямабуси), но наибольшее распространение получили два варианта изображения тэнгу: в виде птицы или человекообразного существа с крыльями и большим клювом и в виде краснолицего монстра с длинным носом. Первый вариант – так называемый карасу-тэнгу (тэнгу-во-рон), по-видимому, связан с древним японским поверьем о том, что души умерших воплощаются в птиц, обитающих на верхушках деревьев, которые растут на священных горах. В нэцкэ карасу-тэнгу чаще всего появляются в композиции «тэнгу-но тамаго» («яйцо тэнгу»), где тэнгу изображен вылупляющимся из яйца.

Но еще более было распространено в искусстве периода То-кугава изображение длинноносого тэнгу. По преданию, первым изобразил тэнгу в таком виде Кано Мотонобу (1476- 1559) во время ритуального всенощного бдения на горе Ку-рамаяма, на которой, как считалось, находилась резиденция одного из Великих тэнгу (Дайтэнгу) – Содзёбо. Высказывается и другая точка зрения. По мнению некоторых исследователей, подобную внешность тэнгу получил благодаря тому, что его образ был соединен в народных верованиях с образом синтоистского божества Сарутахико-но нами – бога дорог и охранителя путешественников. В «Нихон-сёки» он описывается как существо ростом в семь с лишним сяку (более двух метров) и с носом длиною в семь ата (около одного метра), с огромными глазами, подобными зеркалу, сверкающими и напоминающими красный пузырник. Подобное описание целиком приложимо к облику тэнгу в искусстве периода Токугава, таким, в частности, изображается Амэ-но Удзумэ с маской театра Но «Тэнгу». Сарутахико и Удзумэ фигурируют в одном и том же синтоистском мифе: во время нисхождения на землю внука богини Аматэрасу Ниниги-но микото, ставшего первым императором Японии, Сарутахико пытался воспрепятствовать его продвижению, но был приведен к покорности Амэ-но Удзумэ.

Считалось, что тэнгу в целом враждебно относятся к людям, но для некоторых делают исключение. Так, известно предание о том, что именно тэнгу с горы Курамаяма обучали Минамото Ёсицунэ искусству фехтования, благодаря чему он смог одолеть могучего Бэнкэя. Сцены учебных поединков Ёсицунэ и тэнгу также встречаются в нэцкэ, особенно в манд-зю и кагамибута.

Каппа – своего рода японский водяной. По-видимому, этот образ чисто японского происхождения и является отголоском древних анимистических представлений, трансформированных в более позднее время и отодвинутых в разряд народных суеверий и предрассудков. В средневековой литературе Японии – сочинении «Кондзяку Моногатари» («Рассказы о ныне давно минувшем», около 1110 г.), описаниях провинций, дневниках путешествий – каппа упоминается постоянно. В период Токугава образ каппа был также широко известен, появились даже особые каталоги его иконографии в различные хронологические периоды. Так, в иллюстрированном сочинении периода Токугава «Мидзутора дзюнихин-но дзу» («Рисунки двенадцати видов водяного тигра»; мид-зутора – другое название каппа) рассматриваются различные иконографические варианты изображения каппа на протяжении XVII-XVIII веков.

Описание внешнего вида водяных во всех источниках примерно