Река, текущая вспять - Жан-Клод Мурлева

И вот как-то утром, проснувшись, я нашла амадину под жердочкой, бьющуюся в лихорадке. Я согревала ее, гладила, корила, умоляла, чтобы она не оставляла меня совсем одну. Конечно, я бы никогда не поверила словам продавца. Но моя амадина не менялась на протяжении многих лет. Я уже было подумала, что так будет всегда. Но цвет ее перьев бледнел, пела она все реже. Она… старела.

Я не хочу, чтобы эта птичка умерла. Не хочу! Однажды в наш город пришел сказочник, и я решила послушать его на площади. Он рассказывал о реке Кьяр, которая течет вспять, о ее воде, которая дает бессмертие. Он объяснил, что до этой реки нелегко добраться, но она действительно существует где-то на юге. Люди спорили с ним, пытаясь найти повод, чтобы не идти к реке. Просто им не хватало смелости. В общем, он убедил меня поехать.

Я покинула дом в самом начале лета, ночью. Я разбудила младшую сестру (ей шесть лет, она дочь моих приемных родителей, но я зову ее младшей сестрой, потому что очень люблю). Я сказала ей, что уеду на некоторое время, чтобы она позаботилась о моей амадине, чтобы обняла всех и что я скоро вернусь. Потом я забрала кое-какие вещи, мои сбережения и сбежала через форточку.

До того как я случайно зашла в Вашу лавку, со мной случилось много невероятных приключений, о которых я Вам как-ни-будь расскажу. Вы тоже пересекли этот ужасный лес с медведями? Во всяком случае, Вы, как и я, оказались в поле и вдохнули аромат цветов, которые называют «парусами», потому что пока я Вам пишу, Вы спокойно спите. Что нам предстоит еще пережить, перед тем как мы доберемся до реки Кьяр? Какие опасности нас поджидают? И все это ради того, чтобы дать птичке каплю воды. Кто-нибудь может это понять? Вы понимаете?

Бог знает, где я окажусь, когда Вы прочтете это письмо. Я передам его господину Эзтергому, потому что боюсь, что его кто-нибудь возьмет, если я оставлю его на Вашем ночном столике. Мне не следовало бы раскрывать Вам свой секрет, я Вас так мало знаю. Но я нисколько не жалею. Я Вам доверяю и завтра вечером отправлюсь в путь с легким сердцем. Может быть, мы увидимся, и в следующий раз, надеюсь, Вы окажетесь более разговорчивым.

Ханна.

P.S. Что у Вас в мешочке на шее?

Томек, не зная, плакать ему или смеяться, вынул из мешочка монету и сжал ее в руке.

— Это монета в одно су, — прошептал он, — и я скоро ее верну.

Глава десятая

Пепигома

День только занимался, когда Эзтергом пришел за Томеком.

— Я знал, что вы не спите, поэтому явился так рано.

Они начали с плотного завтрака, а потом отправились на парфюмерную фабрику. Томек не думал, что она окажется такой большой. На фабрике работали по меньшей мере триста человек, почти все жители деревни. Она состояла из нескольких корпусов. В первом хранились засушенные цветы, собранные прошлым летом. Они не потеряли своей яркости, и было так чудесно идти среди всех этих разноцветных кип! В другом корпусе цветы размельчали, толкли, давили. Все вкладывали душу в работу и пели, чтобы еще больше воодушевить друг друга. Третий корпус был отведен под перегонку. Рабочие там носили белые халаты.

— А теперь, — с гордостью объявил Эзтергом, — я предлагаю вам пройти туда, куда не каждый может проникнуть. Это наша секретная лаборатория. Здесь производятся уникальные ароматы. Заходите, прошу вас.

Их встретила юная улыбчивая толстушка, у которой нос и щеки были усыпаны веснушками. Эзтергом представил ее:

— Господин Томек, перед вами — мадемуазель Пепигома. Несмотря на свой юный возраст, она одна из лучших работниц на фабрике, поскольку обладает превосходным обонянием. Такие способности с возрастом слабеют, и редко кому удается выполнять подобную работу после сорока лет. Но Пепигома молода и исключительно талантлива. Сколько вам лет, мадемуазель?

— Четырнадцать лет и три месяца, — уверенно ответила девушка.

Томеку казалось, что четырнадцать лет — не так уж мало, но раз Эзтергом так считает…

— Мадемуазель Пепигома, — продолжал старик, — не могли бы вы продемонстрировать нашему другу последние разработки лаборатории?

— С удовольствием, господин Эзтергом, почту за честь.

— В таком случае, оставляю вам господина Томека. И покидаю вас, поскольку должен готовить речь к празднику, который состоится во второй половине дня.

Пепигома отвела Томека в соседнюю комнату, где на полках стояли сотни стеклянных пузырьков. Она выбрала один и вынула из него пробку:

— Понюхайте, господин Томек, и скажите, чем пахнет.

Томек определил изысканный запах лимона.

— Прекрасно. А этот?

Томек только со второго раза узнал запах мха в лесной чаще.

— Очень хорошо, господин Томек, у вас замечательный нюх. Но знайте, что благодаря исследованиям, пробам и различным смесям, мы получаем особенные, тончайшие ароматы. Посмотрим, удастся ли вам их определить.

Несмотря на свои четырнадцать лет, Пепигома едва доставала до плеча Томека. От нее приятно пахло вербеной, и, как все жители деревни, она светилась здоровьем и дружелюбием. Томек глубоко вдохнул запах из флакона, но ничего не понял. У него даже создалось впечатление, что флакон ничем не пахнет. Вместо того чтобы сконцентрироваться, он расслабился и замечтался. Сначала он представил себе пруд. Когда его родители были живы, они устроили там пикник, но пришлось прятаться от дождя. Почему он сейчас вспомнил об этом?

— Ну что? — улыбаясь, спросила Пепигома.

— Не знаю, — промямлил Томек, пытаясь оторваться от воспоминаний. — Я… ничего не чувствую.

— Правда? А может, вы просто думаете о чем-то другом?

— Абсолютно точно! — воскликнул удивленный Томек. — Прошу меня извинить.

— Вы не могли бы сказать, о чем именно вы думали? Случайно, не о пруде? И не о каплях дождя?

Томек смутился и не нашел, что ответить. Неужели эта девушка умеет читать мысли?

Пепигома засмеялась, увидев его таким обескураженным.

— Этот аромат называется «Первые капли дождя на пруду».

— Вот как, — произнес Томек. — Это… это… удивительно. Правда.

— Тогда попробуйте следующий и скажите, — предложила Пепигома, протягивая ему другой пузырек.

Томеку потребовалось несколько секунд, чтобы догадаться, но все оказалось так очевидно, что он не осмеливался сказать:

— Холм… музыканты… много народу… все поют…

— Браво! — воскликнула Пепигома. — Но кое-что вы упустили. Принюхайтесь как следует.

Томек вдохнул несколько раз, и музыка заиграла в бешеном ритме, все танцевали, кричали «Ура!» Точно: это была свадьба! Женихом и невестой на скамейке среди друзей оказались Томек и Пепигома. Они держались за руки и обнимались под дождем из лепестков!

— Свадьба? — пробормотал Томек и покраснел.

— Опять браво! Скоро вы займете мою должность! Этот аромат называется «Свадьба на холме». Хотите продолжить?

— Охотно, — ответил Томек, находя игру занимательной.

Он успешно определил ароматы «Рождение ягненка на свежей соломе», «Отъезд на заре», «Чтение письма от любимого человека», «Постройка домика из хлебных палочек на кухонном столе, в то время как за окном падает снег» и многие другие…

— Скажите, вы изготавливаете только приятные запахи?

— Разумеется, — ответила Пепигома. — Жизнь слишком коротка, господин Томек, чтобы тратить ее на неприятные вещи.

— Конечно, — подтвердил мальчик. Он был совершенно согласен с Пепигомой.

В полдень он пообедал вместе с Эзтергомом.

На этот раз они пробовали пирожки, не менее аппетитные, чем блины. «Не удивительно, что все парфюмеры такие упитанные, — отметил про себя Томек, — они едят только вкусные вещи».

Они доели десерт, великолепные пироги с черникой, и вышли на крыльцо харчевни. Тут Томек подумал, что грезит: как только он появился, сотни жителей деревни, собравшихся на площади, закричали:

— Ура!

Заиграла веселая музыка. У маленьких трубачей чуть не лопались щеки, а барабанщики выстукивали бешеный ритм. У лестницы стояла настоящая карета, запряженная четырьмя белыми пони в упряжи, украшенной плюмажами и помпонами. Крыша кареты представляла собой огромного крокодила, а «под животом у крокодила» гордо восседал юный Ачигом в праздничном костюме. На плечи ему надели золоченый плащ, а на голову — цилиндр, в котором он выглядел очень важным господином. Томек сел рядом с ним, и карета тронулась. Они пересекли всю деревню под приветственные возгласы.

«Я не заслуживаю всего этого», — подумал Томек. Но народ так ликовал, что ему было неудобно отказываться. Рядом с ним Ачигом радовался от всего сердца. Он смеялся и бросал в зрителей конфетти из большого мешка. Вскоре они подъехали к мэрии, на ступенях которой их ожидал Эзтергом. Когда карета остановилась, старик поднял руки, чтобы воцарилась тишина, и произнес речь: