Новейшие археозоологические исследования в России: К столетию со дня рождения В.И. Цалкина - Е. Антипина

Мощность культурного слоя определяется по глубине захоронения в нем костей животных и артефактов. В древних поселениях эскимосов и алеутов она нередко достигает 1–1,5 м.

Если поселение покидается людьми, культурный слой снова зарастает растительным покровом, в котором значительную роль играют полынь и сорные виды, устойчивые к вытаптыванию и особенностям химического состава культурного слоя. За их счет даже поселения, покинутые людьми 200–600 лет назад, теперь еще выделяются на окружающем фоне ярко зелеными цветом.

Если покинутые поселения вновь заселяются людьми, то их жизнедеятельность приводит к возникновению нового культурного слоя. От первого погребенного культурного слоя он отделяется горизонтом суглинка, супеси или песка, накопившихся во время перерыва использования поселения людьми. Чтобы убедиться в отсутствии погребенных культурных слоев, разведочные шурфы углубляются до почвообразующей породы.

Для сбора и учета костей, сохранившихся в культурном слое изученных нами памятников, его горизонты раздельно просеивали, а если позволяла обстановка, то промывали на ситах водой.

При отборе проб из горизонтов для просеивания или промывки необходимо тщательно следить за положением их границ Это позволяет избежать перемешивания геологически разновозрастного остеологического материала. Чтобы облегчить себе эту работу, раскопку культурного слоя следует начинать двумя взаимно перпендикулярными шурфами, на зачищенные стенки которых наносят границы выделяемых горизонтов. Желательно, чтобы хотя бы часть из них совпадала с границами почвенных горизонтов. Счет погребенных культурных слоев и их горизонтов ведется от нижней части заложенных шурфов вверх. Глубина их залегания измеряется от поверхности современной почвы или от условного нулевого уровня.

После отбора костей и их определения выбирается тот количественный показатель, который больше подходит к соответствующему типу археологического памятника, а также в зависимости от целей исследования.

Наиболее часто археозоологи учитывают общее число найденных костных остатков вида (ОКО) и минимальное число особей (МЧО), которым они могли принадлежать [Бекени 1969; Цалкин 1970; Паавер 1979; Klein, Cruz-Uribe 1984; и др.].

Чаще всего минимальное число особей подсчитывается по наиболее многочисленному элементу скелета. Желательно при этом учитывать индивидуальную и возрастную изменчивость элементов скелета [Бекени 1969]. В остеологических выборках соотношение правых и левых элементов какой-либо кости, как и в скелете позвоночных, должно быть близко к 1.

Таблица 1. Парные кости (шт.*) птиц из культурного слоя Дежневского древнеэскимосского поселения.

В выборках костей из культурного слоя Дежневского древнеэскимосского поселения Чукотки (табл. 1) это нередко имеет место. Помня, что охотники добывают не кости, а животных с их целыми скелетами, приходится признать, что отклонение в выборках численного соотношения правых и левых костей от нормальной величины связано только с потерей части добытого материала. Она могла произойти при разделке туш животных и их дальнейшей подготовке к использованию. Оценить потери можно стандартизировав остеологическую выборку по анатомическим нормам скелета животных [Динесман и др. 1996; Dinesman еt а1. 1999]. Для этого достаточно подсчитать в ней общее количество всех крупных разноименных костей поясов конечностей вида (Mкв) и по наиболее многочисленной из них определить обычным способом минимальное число особей (МЧО). Количество (А) разноименных парных костей поясов конечностей, приходящееся на одну только что добытую особь вида, зависит от набора элементов скелета, выбранных для таксономической диагностики остеологического материала. Оно нам хорошо известно и всегда больше аналогичного показателя Мкв/МЧО, подсчитанного для выборки. Разница этих величин определяется потерей части костей добычи (Мук) еще до захоронения в культурном слое. Очевидно, исходное количество парных костей зафиксированного выборкой минимального числа особей (Мисх) равняется сумме общего числа ее костей и потерявшихся костей, т. е. Мисх = Мкв + Кук. Эго позволяет считать, что (Мкв + Мук)/МЧО = А, или Кук = А × МЧО — Мкв. В качестве примера можно привести следующий. Наиболее многочисленным найденным элементом скелета большой конюги был тибиотарзус (М = 48 правых костей) (табл. 1). Благодаря двусторонней симметрии скелета, такое же число левых тибиотарзусов должны были иметь и все другие большие конюги, добытые дежневскими эскимосами. Таким же должно было быть у них количество правых и левых элементов каждой крупной парной кости конечностей. Очевидно, для определения суммы добытых костей большой конюги нужно 48 × 2 (число тибиотарзусов у одной особи) × 9 (число наименований парных костей, использованных для таксономической диагностики выборок) — 48 × 2 × 9 = 864. Таким образом, добытые большие конюги имели 864 парные кости девяти наименований. Вычтя из этого числа сумму всех найденных правых и левых парных костей большой конюги (437) (табл. 1), получим 864–437 = 427 или 49 % костей этого вида потерялось при обработке добычи.

Выполнение аналогичных вычислений для других видов промысловых птиц добывавшихся эскимосами, показало (табл. 1), что еще до захоронения в культурном слое теряется от 41 % до 84 % костей. Такие большие потери костей не должны удивлять. У древних эскимосов кости добычи не только попадали в культурный слой вместе с кухонными отходами, но и использовались для изготовления оружия и бытовых предметов, шли на сооружение каркасов землянок и мясных ям, сжигались как топливо, растаскивались собаками.

Как показало радиоуглеродное датирование, на исследованном нами участке Дежневского древнеэскимосского поселения культурный слой формировался 1360 лет. Общая скорость накопления в нем девяти крупных разноименных парных костей конечностей наиболее многочисленных животных не превышала 3,28 шт. на 6 м2 или 0,5 шт. на 1 м2 (табл. 2). Обычно она была ниже. Ясно, что при такой скорости накопления вероятность одновременного совместного захоронения на одной площадке правого и левого элементов парной кости одной особи очень невелика. Не рискуя значительно ошибиться, каждую правую и левую одноименную парную кость, найденную в культурном слое, следует считать равноценными эквивалентами разных особей.

Таблица 2. Скорость накопления костей наиболее многочисленных животных в горизонтах культурного слоя Дежневского древнеэскимосского поселения (шт. в год на 6 м2).

Важным показателем при остеологическом анализе является скорость накопления костей (СНК) в культурном слое на единицу площади и времени, то есть СНК = Мкв/tS. Только так можно получить сравнимые оценки количества костей в разных культурных слоях и в разных горизонтах одного культурного слоя. Размерность этой величины — шт/лет м2.

Из древнеэскимосских поселений Чукотки нами было определено около 10 тысяч костей китообразных и более мелких млекопитающих. Результаты определения очень близки (табл. 3). Их сопоставление показало, что по всему чукотскому побережью Берингова моря эскимосы добывали главным образом морских зверей, среди которых первые места занимали кольчатая нерпа, лахтак и морж. На обитателей тундры — песца, зайца-беляка, северного оленя и снежного барана приходилось лишь менее 5 % костей.

Таблица 3. Кости млекопитающих (%) из древнеэскимосских поселений Чукотки.

По данным литературы [см. обзор: Савинецкий 2000] было установлено, что на о-вах Берингова моря и на Аляске эскимосы, как и на Чукотке, из млекопитающих добывали главным образом моржа, кольчатую нерпу, лахтака и ларгу. Только на о-ве Нунивак, который отделен от американского материка проливом Этилина, эскимосы промышляли и сивуча. Его доля в добыче 1460 лет назад составляла 7,9 %, 350–200 лет назад она упала до 2,1 % [Cheaters 1972; Souders 1997]. Никаких сведений о промысле здесь сивучей в более позднее время найти не удалось [Савинецкий 2000].

Судя по раскопкам поселений на о-вах Алеутской гряды, жившие там 2600 лет назад алеуты вместе с сивучем добывали северного морского котика, обыкновенного тюленя (Phoca vitulina), калана [Lippold 1966; Denniston 1972; Turner, Turner 1974; Yesner 1977], т. е., в отличие от северной части Берингова моря, преимущественно пагофобные виды.