Солнце в декабре - Эмиль Брагинский

Алькази буквально ворвался в комнату — небольшой, крепко сбитый, в спортивной курточке. Он заговорил с порога и сразу с такой запальчивостью, будто до этого мы с ним ожесточенно спорили:

— Надо злиться! У нас много богатств, нужно их найти! У нас пишут тома, но ничего не знают! У нас великолепный народный театр! Государство сделало единственно умную вещь — нас создало. Теперь мы должны ему отплатить, и пусть положатся на наши мозги! Театр должен занять практическую позицию по отношению к жизни. Нечего сидеть в душных залах, надо выйти на улицу! Мы изучаем движение вашего агитпропа и что он сделал для советского театра. Материалов у нас не хватает. Почему вы нам их не посылаете?.. Я проводил семинар по Станиславскому. У нас было шестнадцать докладов. Здесь, в Академии, мы готовим бойцов нового театра. Не просто бойцов, а партизан. Они учатся три года. Они должны научиться всему — ставить спектакли, играть в них, писать декорации, строить декорации, делать эскизы костюмов, шить костюмы, если понадобится…

Мы играли античную пьесу «Троянские женщины», спускали занавес, восемнадцать футов на двадцать, изображали на нем ужасы войны — от Гойи до Вьетнама… Нам надо поднимать аудиторию! Пойдемте со мной!..

Он говорил страстно, подкрепляя слова энергичными жестами. Он показал нам маленькую учебную сцену, макеты декораций. Он вывел нас во двор, где пьесы играются на открытом воздухе. Там стояли декорации, нет, не декорации, просто вылепленные из глины деревенские домики с маленькими круглыми отверстиями — окнами. Точно таких вот домиков на севере Индии сотни тысяч…

— Это к пьесе Према Чанда, — объяснял Алькази. — Когда мы ее играем, к нам приходят из Старого Дели. Это нам важно. И вслух комментируют события, происходящие на сцене. Как в вашем детском театре. Это то, что нам нужно. Мы поедем с этим спектаклем по деревням. Драматурги и режиссеры не должны равнодушно фотографировать жизнь. Нужно пробуждать сознание, иначе зачем все это?

Я смотрел на него, слушал и жалел, что мне не посчастливилось видеть его спектаклей. Он много ставил классику — «Царя Эдипа» Софокла, «Трех сестер» Чехова, «Скупого» Мольера, «Святую Иоанну» Шоу. Он сам — прекрасный актер и, говорят, особенно хорош в роли Макбета…

Нет, нам не везло с театром. В те дни, когда мы были в Дели, как на зло, спектакли не шли.

Про Тадж-Махал

В гостиницах сервис начинается с утреннего чая. Где-то в шесть или семь часов утра вам постучат в дверь. Вы вскочите, не понимая спросонья, что произошло — пожар или телеграмма из дому, в чем спали, отопрете дверь, и в номер войдет невозмутимый слуга с подносом. На подносе чай, молоко и печенье. Иногда маленькое пирожное. Слуга поставит поднос на столик возле кровати и степенно удалится. На следующий день с вечера предупредите, что не привыкли кутить на рассвете, попросите не будить и ляжете спать со спокойной совестью. Но все равно в шесть часов утра или в половине седьмого к вам постучат. «Кто там?» — гаркнете вы на иностранном языке. «Вы не хотите чаю?» — спросит вежливый голос. «Я же предупреждал…» — начнете вы раздраженно. «Большое спасибо!» — скажет вежливый голос. Вы упадете на подушку и только погрузитесь в сон, как он, разносчик чая, снова появится. «Вы не хотите?» Есть только один способ избавиться от этого сервиса — покориться ему. Выпить чашку прекрасного чая в семь часов утра и завалиться спать.

Из Дели в Агру мы выезжали рано. Надо было встать в половине шестого, чтобы успеть к поезду. Мы попросили, как говорят у нас, «горничную на этаже», то есть того же слугу, который приходит с чаем, разбудить нас именно в половине шестого и допустили грубую ошибку. Нас подняли в половине пятого, чтобы мы успели выпить чаю, выпить его медленно и с удовольствием. Нам хотели доставить радость и доставили ее.

От Дели до Агры — 127 миль, или 204 и три десятых километра, как написано в путеводителе. Поезд тратит на это три часа. Когда мы ехали на вокзал, сопровождающий нас представитель министерства просвещения поглядел на наши сонные лица и сказал:

— Вы доспите в поезде! Мы взяли на вас троих четырехместное купе!

Мы долго благодарили за трогательную заботу.

Вагон первого класса оказался вполне современным сооружением с мягкими креслами, у которых, как в самолете, откидываются назад спинки. Точно такие вагоны курсируют между Москвой и Ленинградом или между Москвой и Дубной. Купе в них нет, не было и не будет. Но мы ничего не сказали сопровождающему. Наверно, он пожалел нас и пошутил.

Мы ехали в Агру. Мы знали про этот город, что в нем находится Тадж-Махал — мавзолей любимой жены, признаться, мы точно не помнили, чьей именно жены и как ее звали. Этим исчерпывалась наша агринская эрудиция.

Поезд несся как угорелый. За окном мелькали деревни и бесконечные равнины. По ним разгуливали аисты. Известно, что увидеть аиста — это к счастью. Здесь их было не счесть числа. Наверно, в Индии эта примета недействительна — иначе получишь столько счастья, что его некуда будет девать.

Рядом с аистами кокетливо изгибались тонкие цапли, белые и серые. Некоторые искали пропитание на спинах у буйволов, выклевывали из них что-то. Бюро добрых услуг к взаимной выгоде. Встречались и другие птицы, названия которых я не знал. На одной из станций на перрон вышла корова. Но наш поезд на этой станции не остановился, и я не смог снять корову в толпе встречающих. Наш поезд очень спешил и прибыл в Агру точно по расписанию.

Заметались носильщики в красных одеждах. Мы вышли на платформу, и мужчина в очках закричал мне в лицо:

— Здравствуйте! Как доехали? Добро пожаловать в Агру. Восемьсот тысяч жителей. Стоит на реке Джамне — это приток Ганга. Дели тоже стоит на Джамне. В Агре находится Тадж-Махал. Вы — мистер такой-то?

Отпираться не имело смысла, и я признался, что действительно я такой-то и есть мистер.

Нас доставили в отель. Мы едва успели привести себя в порядок, как он, мужчина в очках, снова появился, не дал нам передохнуть и повез глядеть Тадж-Махал. Его задача была проста — сразу нас нокаутировать, чтобы мы не могли опомниться, чтобы нас шатало и мы не оказывали сопротивления, все выслушивали, все смотрели, чтобы программа выполнялась по всем пунктам — мечта всех гидов.

Тадж-Махал — одно из чудес нашей планеты, хотя и не входит в семь чудес света. Он не попал в список только потому, что тот составляли в древнем мире, когда еще не существовало Тадж-Махала.

«Монумент любви», «поэма из камня», «мечта в мраморе», «Его купол — это облако, опирающееся на воздушный трон», «Вы можете найти в нем все, что хотите найти!», «Он начат Титанами и закончен Ювелирами» — это из современных справочников. Марк Твен не поленился привести длиннющие восторженные цитаты из путеводителей XIX века. Сам Марк Твен писал: «Тадж-Махал — это ледяная буря, содеянная руками человека».