Схватка не на жизнь - Юрий Мишаткин

— Где вы сейчас? — перебил Эрлих.

— Тут, у Натальи, — ответил Никифоров и, чертыхнувшись, поправился: — В городе. В самом центре, на Бутырской.

— Ступайте немедленно домой, — приказал штабс-капитан. — Я пришлю за кисетом. Отдадите донесение, а сами из дому ни шагу. Для всех из ревкома вас сейчас в Царицыне нет! Зарубите это себе крепко!

— Слуш…

В трубке послышался треск: Эрлих прекратил разговор.

— Эх, жизнь-житуха! — вздохнул Никифоров: — Ты, можно сказать, со всей душой, а тебя в ответ облаивают, будто ты шавка какая. Старайся потом, спеши…

Он провел рукой по лицу, зачем-то дернул себя за мочку уха, скривился и шмыгнул носом, словно хотел пустить слезу, но раздумал.

— Может, чайку попьете? У меня ликер припрятан. Ух и сладкий! — робко предложила Наталья, ничуть не надеясь, что Никифоров в ответ кивнет головой и пройдет на кухню отведать ликеру. — Хозяин не скоро воз-вернется…

— Как-нибудь в другой раз. Сейчас недосуг, сама слышала.

И, даже не попрощавшись, вышел из квартиры, оставив Наталью в прихожей.

До дому теперь было уже близко — стоило лишь миновать сквер с запыленными тополями, пройти дворами к мостку через отдающую чуть ли не за версту зловоньем канаву и пробежать наискосок тихую улицу, сплошь застроенную лачугами.

Фонари не горели, хотя время было позднее, но Никифоров был этому даже рад. И еще он радовался безлюдной в комендантский час улице: попасться на глаза знакомым или соседям было не с руки. Провокатор не вынимал рук из карманов брюк, крепко зажав в ладони дорогой кисет.

«Сдам большевистскую писульку — по ней господин Эрлих с поручиком сразу на предревкома выйдут и еще, быть может, на кого поглавнее, — и спать завалюсь. Вначале надо запереть дом на замок, а самому в окно влезть. Придет кто кроме Эрлиха или поручика — решит, что никого нема, что хозяин — я, значит, — в маршруте. Главное, как наказал штабс-капитан, носа во двор не казать. День, не меньше, придется отсиживаться…»

Он вспомнил о предложенном бывшей невестой ликере и облизнул высохшие губы.

«В другое бы время Наталью к себе погостить пригласил: чего в четырех стенах одному скучать-куковать? Только нельзя сейчас…»

У дома он еще раз оглянулся, всмотрелся в пустынную улицу. Поднялся, на крыльцо, отпер тяжелый навесной замок и юркнул в сени, чуть не загремев ведром.

Света зажигать не стал. В потемках на ощупь вошел в комнату с домотканым половиком на полу, плотно задернутыми на окнах занавесками и замер от неожиданности.

У недавно побеленной печи, заложив за спину руки, стоял и пристально смотрел на Никифорова человек.

Никифоров отшатнулся, не разглядев вначале офицерский китель, тусклое серебро погон и фуражку с кокардой. Затем успокоился.

— Здравия желаю, господин штабс-капитан! Уж на что я спешил, а вы скорей меня обернулись! Добро, что лампу не засветили: с улицы бы свет был виден. Верно я сделал, что до вас дозвонился? Ведь наказывали: к вам самому ни на шаг. То, что передать мне в Реввоенсовет приказано, — со мной. Вот оно.

Никифоров протянул штабс-капитану кисет и удивился, что Эрлих продолжает стоять не шелохнувшись, ничем не выказывая радости по поводу получения вещественного доказательства о наличии в штабе Кавказской армии большевистского агента…

14

Это было как наваждение, как сон.

Вначале Магура не поверил своим глазам: Никифоров, который был отправлен товарищем Шалагиным в Камышин, кого Николай лично проводил до станции и видел, как тот отбыл из города, перешагивал рельсы, пропуская крикливые маневровые паровозы.

Не мог Никифоров быть в городе! До Камышина чуть ли не всю ночь ехать. И до Караваинки, где сейчас базируется дивизия Азина, еще, считай, полсуток добираться. Обратно столько же. По всем статьям выходит, что в Царицыне курьер должен появиться спустя два, а то и все три дня после своего отъезда. А вот идет-шагает да еще и насвистывает!

Магура не знал, как объяснить появление на станции Никифорова, чем оправдать его возвращение.

Некоторое время Николай стоял, ошарашенный встречей, провожая взглядом фигуру хозяина конспиративной квартиры, по решению подпольного ревкома заменяющего погибшего Дему Смоляна.

«Случилось разве что в дороге? Путь разбомбили, и поезда из-за этого временно не идут? Или белогвардейский патруль курьера с паровоза снял?».

Магура потряс головой: причин, по которым Никифоров не мог выполнить задание, могло быть много, но среди них не находилось места для предательства. Эту версию Николай отмел сразу же начисто, стоило ей лишь прийти на ум, так как свято верил в честность товарищей по подпольной работе.

Между тем Никифоров прошел стрелку и поравнялся с приземистыми складами. Еще немножко, и он бы пропал из виду, оставив Магуру в полнейшем неведении.

«Куда он спешит? Чтобы домой — не похоже, потому как проживает в другой стороне…»

И Николай двинулся следом, оставаясь на почтительном расстоянии от Никифорова, но не теряя его из поля зрения.

Вскоре курьер пропал в одном из подъездов дома на Бутырской площади, и Николаю Магуре пришлось дожидаться его за водонапорной башней.

Наконец Никифоров вышел из подъезда и свернул в проулок. Он явно спешил. Пришлось прибавить шаг и Магуре.

Давно наступил комендантский час, когда появляться на улицах без специального пропуска было довольно рискованно (можно было запросто оказаться арестованным патрулем и угодить в комендатуру). Над городом опустились сумерки со щербатым месяцем в поднебесье.

Прятаться от Никифорова не приходилось — Магура шел вдоль заборов, сливаясь с ними в полумраке. Николай еще не знал, что скажет хозяину конспиративной квартиры-явки, о чем спросит недавнего сотрудника трансчека, когда догонит и окажется с ним лицом к лицу.

Никифоров отворил калитку в заборе, поднялся на крыльцо дома, повозился с замком и пропал за дверью, оставив Магуру на улице под яблонями, склонившими чуть ли не до земли свои тяжелые ветки.

«Ежели из-за трусости вернулся — домой бы не пришел, отсиделся где-нибудь, — решил чекист. — Может, другого кого попросил донесение передать? Скажем, машиниста? Вряд ли. Знает твердо, что только лично все до места обязан доставить… Тогда что же?»

Никифоров давно был в доме, но свет в окнах не загорался.

«Спать, видно, завалился, — предположил Магура. — Уснет — потом не добужусь».

Он отошел от забора, но лишь только собрался перейти улицу, как дверь в доме отворилась и под бледный свет месяца вышел белогвардейский офицер.

Магура вновь прижался к забору.

«Ну и дела!» — от удивления чуть ли не вслух проговорил Николай.

Офицер мягко затворил за собой дверь, сбежал по ступенькам высокого крыльца и, оказавшись за калиткой, знакомым Магуре по службе на флоте жестом — ребром ладони — поправил на голове фуражку.

«Гвардейский «жоржик», — усмехнулся Николай. — Встречал таких на Балтике, кто шибко любит покрасоваться».

Дойдя до конца улицы, белогвардейский офицер быстро пропал за углом, словно растаял в ночи.

«Видно, квартирует у Никифорова, а мы про это не ведаем. Принудительно на постой без согласия хозяина поставили? Если так — явка провалена», — решил Магура.

Он вышел из-под яблоневых ветвей, пересек улицу и затем двор. Взбежал на крыльцо, приник ухом к двери, и та со скрипом отворилась, приглашая в дом.

«Как бы ненароком шишку на лбу не заработать».

Пригнув голову, он миновал сени и шагнул через порог. Отыскал на ощупь в кармане коробок спичек и собрался осветить себе путь дальше, как чуть не споткнулся о что-то лежащее на полу и загораживающее чуть ли не всю горницу.

Николай чиркнул спичкой по коробку и при неярком и блуждающем свете увидел распростертого на полу человека. Он лежал, уткнувшись лицом в половик, сжав пальцами край домотканого холста.

Отбросив сгоревшую спичку, Николай присел на корточки и, перевернув человека, узнал в нем хозяина явки.

Посиневшие губы Никифорова были полуоткрыты, точно недавний сотрудник трансчека хотел, но не успел что-то сказать, в остекленевших холодных глазах застыли немой вопрос и детское неподдельное удивление.

15

Еще не задумываясь, по какой причине врангелевец застрелил хозяина явки, Магура удивился, что не слышал выстрела, хотя стоял в двух шагах от дома, чуть ли не под окнами. И пришел к выводу, что офицер стрелял в упор, приставив дуло револьвера к груди Никифорова, поэтому звук получился глухим.

«Кисет!» — неожиданно всплыло в памяти, и Магура стал обыскивать труп, торопясь найти кисет с шифровкой для Реввоенсовета.

Николай выгреб из карманов Никифорова горсть мелочи, жестяную коробку с нарезанным табаком-самосадом, измазанный копотью платок, несколько керенок, мундштук…