Великий перелом - Гарри Тeртлдав

Он посмотрел на Наоми. Их взгляды на мгновение встретились. Он улыбнулся. Она пожала плечами, как бы говоря: на работе всякое бывает. Он повернулся к Сильвии.

— Хорошо у нее получилось, — сказал он.

Лю Хань нервничала. Она замотала головой. Нет, она больше чем нервничала. Она была перепугана одной только мыслью о встрече с маленькими чешуйчатыми дьяволами. Она слишком долго находилась под их контролем: вначале в самолете, который никогда не садится на землю, где ее случали с другими людьми, чтобы узнать, как люди ведут себя в интимной жизни, и потом, когда она забеременела, в тюремном лагере неподалеку от Шанхая. После того как она родила ребенка, они украли его. Она хотела вернуть ребенка, хотя это была всего-навсего девочка.

С учетом прошлого опыта она беспокоилась, уверенная, что чешуйчатые дьяволы с ней возиться не станут — она не стоит их внимания. И она, женщина, ничего не могла сделать, чтобы облегчить свое положение. Доктрина Народно-освободительной армии гласила, что женщины были и должны быть равны мужчинам. Где-то в глубине сознания она начинала верить в это, но в повседневной жизни ее мысли — и страхи — по-прежнему формировал опыт, полностью противоречивший новой доктрине.

Вероятно, чувствуя это, Нье Хо-Т’инг попробовал ее успокоить:

— Все будет хорошо. Они ничего не сделают вам, тем более на этих переговорах. Они знают, что у нас есть их пленные, которые ответят, если с нами что-нибудь произойдет.

— Да, я понимаю, — автоматически сказала она, но все же посмотрела на него с благодарностью.

Он служил политическим комиссаром в Первом полку революционной армии Мао, командовал дивизией во время Великого похода, был начальником штаба армии. После нашествия ящеров он возглавил борьбу против них — и против японцев, и контрреволюционной гоминдановской клики — сначала в Шанхае, а затем в Пекине. И он был ее любовником. Хотя по происхождению она была крестьянкой, ее сообразительность и горячее желание отомстить маленьким дьяволам за все, что они ей причинили, сделали ее революционеркой, причем делавшей быструю карьеру.

Чешуйчатый дьявол явился из палатки, которую это отродье возвело посредине Пан-Дзо-Сиан-Тай — Благоуханной Террасы Мудрости. Палатка была подобием пузыря из неведомого оранжевого блестящего материала, а не обычным сооружением из парусины или шелка. Она дисгармонировала не только с видом террасы, стен и утонченных лестниц по обе стороны, но и со всем Чун-Хуа-Тао, Островом Белой Пагоды.

Лю Хань подавила нервный смех. В те времена, когда маленькие чешуйчатые дьяволы еще не успели захватить и испортить ее жизнь, она была простой крестьянкой и даже представить себе не могла, что окажется не только в Императорском Городе, сердце Пекина, но на том самом острове, где отдыхали старые китайские императоры.

Маленький дьявол повернул один глаз в сторону Лю Хань, другой — в сторону Нье Хо-Т’инга.

— Вы люди из Народно-освободительной армии? — спросил он на неплохом китайском, добавив хрюкающее покашливание в конце предложения, обозначавшее вопросительный знак: особенность, перешедшая из его родного языка. Поскольку никто из людей не возразил, чешуйчатый дьявол сказал: — Вы пойдете со мной. Я — Эссафф.

Внутри палатки лампы сияли почти как солнце, хотя и с оттенком желто-оранжевого. Этот оттенок не имел ничего общего с материалом, из которого была сделана палатка: Лю Хань заметила, что он присутствовал в любом свете, которым пользовались чешуйчатые дьяволы. Палатка была достаточно большой, чтобы в ней поместилась еще и отдельная прихожая. Когда женщина направилась к входу, Эссафф схватил ее когтистой лапой.

— Обожди! — сказал он и снова кашлянул, но иначе, в знак особой важности сказанного. — Мы обследуем вас нашими приборами, чтобы убедиться, что вы не носите с собой взрывчатку. Такую процедуру проходим и мы сами.

Лю Хань и Нье Хо-Т’инг обменялись взглядами. Никто из них не произнес ни слова. Лю Хань предлагала подослать циркачей с дрессированными животными, выступлениями которых восхищались чешуйчатые дьяволы, — а в ящиках для содержания животных спрятать бомбы. Они постоянно устраивали взрывы, но одурачить маленьких дьяволов дважды одним и тем же фокусом было практически невозможно.

Эссафф велел людям встать в определенное место. Он рассматривал изображение их тел на устройстве, напоминавшем маленький киноэкран. Лю Хань и прежде видела такое: казалось, прибор так же распространен среди маленьких дьяволов, как книги среди людей.

Эссафф минуту или две шипел, как кипящий котел, а затем сказал:

— В данном случае вы почетные посетители. Можете войти.

В главной комнате палатки находился стол, на одном конце которого громоздилось множество приборов чешуйчатых дьяволов. За столом сидели двое самцов. Поочередно показав на них, Эссафф представил:

— Это — Ппевел, помощник администратора восточного района в главной континентальной массе — в Китае, как сказали бы вы. А это — Томалсс, исследователь тосевитского — человеческого, сказали бы вы, — поведения.

— Я знаю Томалсса, — сказала Лю Хань, скрыв свои чувства усилием воли, она едва не потеряла сознание.

Томалсс и его помощники фотографировали, как она рожала дочь, а затем забрали ребенка. Прежде чем она успела спросить, что с ее девочкой, Эссафф сказал:

— Вы, тосевиты, садитесь с нами.

Стулья, которые чешуйчатые дьяволы предложили им, были изготовлены людьми: уступка со стороны ящеров, которой она никогда не наблюдала прежде. Когда они с Нье Хо-Т’ингом сели, Эссафф спросил:

— Вы будете пить чай?

— Нет, — резко ответил Нье. — Вы обследовали наши тела, прежде чем мы вошли сюда. Мы не можем обследовать чай. Мы знаем, что вы иногда стараетесь подсунуть людям наркотики. Мы не будем пить или есть с вами.

Томалсс понимал по-китайски. Ппевел, очевидно, нет. Эссафф переводил ему. Лю Хань понимала кое-что из его перевода. Она немного научилась речи чешуйчатых дьяволов. Именно поэтому она заменила сегодня прежнего помощника Нье, Хсиа Шу-Тао.

Ппевел объявил через Эссаффа:

— Это переговоры. Вам не надо бояться.

— Это вы боитесь нас, — ответил Нье. — Если вы не доверяете нам, как мы можем доверять вам?

Наркотики чешуйчатых дьяволов обычно действовали на людей плохо. Нье Хо-Т’инг и Лю Хань оба знали это. Нье Хо-Т’инг добавил:

— Даже имея дело с нашим собственным народом — я имею в виду человеческие существа, — мы, китайцы, страдали от неравных договоров. Теперь мы больше ничего не хотим, кроме полного соответствия во всех наших действиях. Мы не собираемся давать больше того, что получим.

Ппевел сказал:

— Мы разговариваем с вами. Разве это не достаточная уступка?

— Это уступка, — сказал Нье Хо-Т’инг, — но недостаточная.

Лю Хань добавила покашливание, усилившее его слова И Ппевел, и Эссафф вздрогнули от удивления. Томалсс стал что-то говорить тихим голосом своему начальнику. Лю Хань расслышала достаточно, чтобы понять: тот объяснял, как случилось, что она немного овладела языком ящеров.

— Давайте все же поговорим, — сказал Ппевел. — И посмотрим, кто есть равный, а кто — нет, когда война кончится.

— Да, это верно, — согласился Нье Хо-Т’инг, — очень хорошо. Мы согласны на переговоры. Хотите начать дискуссию с большого и перейти к малым делам или предпочтете начать с малого и двигаться вверх по мере прогресса в переговорах?

— Лучше начать с малого, — сказал Ппевел. — Когда проблемы небольшие, вы и мы сможем легче найти почву под ногами. Если мы будем стараться достичь слишком многого вначале, мы сможем только рассердиться друг на друга и сорвем переговоры.

— Вы проницательны, — сказал Нье, склонив голову перед маленьким чешуйчатым дьяволом.

Лю Хань расслышала, как Эссафф объясняет Ппевелу, что это жест уважения.

— Итак, — продолжил Нье сухим уверенным тоном, за которым угадывались бомбы Народно-освободительной армии, — мы требуем, чтобы вы вернули девочку, которую бессердечно украли у Лю Хань.

Томалсс подпрыгнул, словно его ткнули булавкой.

— Это не маленький вопрос! — воскликнул он по-китайски, добавив усиливающее покашливание, чтобы показать свое отношение.

Эссафф, приняв странную позу, быстро переводил маленькому дьяволу.

Нье Хо-Т’инг поднял бровь. Лю Хань заподозрила, что это движение ничего не значит для чешуйчатых дьяволов, у которых не было бровей.

Нье сказал:

— Что же вы тогда подразумеваете под небольшими вопросами? Я мог бы сказать, что считаю материал, из которого вы сделали эту палатку, уродливым, но эта тема вряд ли заслуживает обсуждения По сравнению с тем, что вы, империалистические агрессоры, сделали с Китаем, судьба одного ребенка — мелочь, или, по крайней мере, эта проблема значительно меньше.