Зона Справедливости - Евгений Лукин

Замолчал и подставил заботливым пальцам матери особо страшную ссадину.

— Вот я тебе чего, отец, посоветую… — с кряхтением переждав первые, наиболее болезненные мгновения, молвил он. — Забери у них заявление…

Алексей не понял. Пришлось растолковать:

— Побоев нет? Нет. Ну и всё. «Претензий ни к кому не имею…» Им же самим выгодно дело закрыть, ментам…

— Ах, выгодно им? — взорвался Колодников. — А нам? И дальше морду всякой сволочи подставлять?..

— Ну это кому как… — надменно отвечал Димка.

— Я тебе дам! — Теперь уже взвилась Александра. — И думать не смей! Мало тебе?.. Мало?..

Тот осторожно осклабился.

— Не, мать… Об этом даже не проси. Что ж по-твоему, если я не видел ничего… если они мне сразу в морду слезогонкой брызнули… не вычислил я их, что ли, потом?.. Да я уже знаю, кто это был… Я ведь не Христосик, вторую щёку подставлять не буду… Щёк не напасёшься… А на вас… смотрю — и удивляюсь… Ну ничего же о жизни не знаете… Тут ведь так: начнёшь хныкать — враз копытами затопчут… шакалы…

Глава семьи вздохнул и поднялся. Образ шакала с копытами — это, конечно, сильно…

— Ну ладно… — сказал Алексей. — С вами — хорошо, однако пора и на работу…

Но такой уж, видно, выпал сегодня денёк: ни единому плану Алексея Колодникова сбыться было не суждено. Ириша Чернолептова (та самая подруга, от которой пару недель назад в первом часу ночи возвращалась Александра) объяснила бы всё мгновенно и не задумываясь: «Что-то ты не так сделал». Других объяснений Ириша Чернолептова просто не знала. У неё даже имелась на сей предмет толстая книга в твёрдой тиснёной обложке зеленоватого оттенка, где вся эта дурь была изложена в мельчайших подробностях. Скажем, споткнулся ты на левую ногу. Открываешь книжку, находишь пункт «левая нога» и узнаёшь с изумлением, что нагрубил ты когда-то старушке, — потому и споткнулся теперь, поганец! Ну, и боль в ноге, само собой, как-то сразу стихает…

Короче говоря, поработать Алексею так и не дали. Выгнав в шесть часов пару унылых тружеников за сваренную из арматурин дверь, он сел к монитору и первым делом набрал своё нынешнее творение — про ментов. Потом загрузил текст в «вентуру» и принялся всячески его украшать. Наклонил, снабдил рамкой…

— Это чего у тебя? — ошалело спросили вдруг из-за левого плеча.

Колодников вздрогнул. Дверь он, конечно, запереть забыл, что и позволило комсомольцу-книголюбу без препон проникнуть в помещение.

— Да это я так, для себя… — смущённо пояснил Алексей, судорожно пытаясь выйти из программы. — Пальцы размять перед работой…

«Мышка» как назло закапризничала, и книголюб-комсомолец, прочтя первые строки, тихонько взвизгнул.

— А распечатать прямо сейчас — можешь? — спросил он, распялив рот восторженной улыбкой.

— Да запросто… — с облегчением отвечал ему Алексей.

Вообще-то могли и взгреть за использование техники в личных целях…

Румяный член совета директоров вскоре читал распечатанный на лазерном принтере текст и в упоении ржал.

— Так, — решительно сказал он, отсмеявшись. — Гаси машину и пошли наверх! Вслух зачитаешь. Вроде как доклад…

— Опять что-нибудь отмечаете? — подозрительно спросил Колодников.

— Угу… Вчера двух мучеников помянуть забыли…

— Н-ну… Слушай, Андрей! Мне же ведь ещё листовки делать… — И Колодников растерянно шевельнул кипу рисунков, вырезанных им сегодня из старых журналов. Рисунки эти он вместе с выведенными на принтере текстами наклеивал на белый машинописный лист и сдавал получившийся оригинал-макет в машбюро, где листовку размножали на ксероксе.

— Да ладно тебе… Завтра успеешь…

Домой его доставили на машине в двенадцатом часу. Чуть ли не под руки, как архиерея… Сытый, довольный, слегка под хмельком, Алексей отпер входную дверь и был поражён царившей в квартире темнотой. Из малой комнаты слышался слабый храп — Димка спал, набираясь сил, и, вероятно, уже вовсю чистил во сне рыла своим обидчикам. Дверь в большую комнату была прикрыта. Толкнув её, Алексей в удивлении узрел порхающие по стенам желтоватые трепетные отсветы, а бормочущие голоса он услышал ещё в прихожей. В воздухе был разлит какой-то странный кружащий голову запах…

— У вас тут что, чёрная месса, что ли? — озадаченно спросил он. — Привет…

Жена шикнула, остальные поздоровались вполголоса.

В углу виляло жёлтенькое пламя свечи. За выдвинутым в центр комнаты столом сидели Александра, чета художников Чернолептовых и незнакомая Алексею пышная молодая особа, распустившая волосы по плечам. Все четверо, сомнамбулически смежив веки, двигали по обширному листу картона блюдце, касаясь его лишь кончиками пальцев. На картоне верной рукой профессионала начертано было нечто вроде зодиакального круга, только знаков на нём теснилось побольше и погуще. Да и не знаки это были, как вскоре выяснилось, а буквы и цифры.

Колодников мысленно выругался и вновь ушёл в прихожую — разуваться. Ну вот и до спиритизма докатилась… Вернувшись, лёг боком на диван и стал наблюдать. Читать он про всякое там столоверчение — читал, и не раз, а вот наблюдать эту полосатую дурь собственными глазами ещё не доводилось…

— Марк Шагал… — сдавленным взволнованным голосом радиста-подпольщика взывал Кирюша Чернолептов. — Марк Шагал… Вызываю дух Марка Шагала… Дух, ответь…

Дух почему-то выйти на связь не пожелал, стали вызывать другого. Этот оказался более общительным — угадал, как кого зовут, сообщил номер дома, предсказал новое повышение цен…

— Дух, дух… — с замиранием позвала Александра. — Если ты знаешь, скажи, кто нападает на людей ночью в арке?..

Колодников скрипнул зубами. Блюдечко, дрожа, поплыло по кругу.

— Пэ… — выдохнула Ириша Чернолептова.

Следующей буквой оказалась «о», затем «л» и наконец «т».

— Полтина! — вскричала Александра. — Я так и знала! Полтина из четвёртого подъезда!..

Дрожащими пальцами она вновь установила блюдце по центру картонки, но на этот раз фарфор пошёл трудно, словно бы преодолевая чьё-то сопротивление. Наконец дух перестал кобениться и указал искомую букву.

— Е!..

— Как «е»? — растерялась Александра. — Почему «е»? Такого и слова-то нет…

— Полтергейст, — презрительно процедил Алексей, и тут в дверь позвонили.

Он встал, колыхнув свечу, и вышел в прихожую. Что это ещё за полночные гости?.. Открыл. На площадке стоял электрик Борька. По сравнению с давешним он был вполне трезв, но явно чем-то пришиблен.

— Слышь, сосед… — искательно начал он и жалобно по-собачьи наморщил лоб. — Это не ты меня сегодня ущипнул?..

Нет, это просто сумасшедший дом какой-то!

— Нет, — бросил Алексей.

Хотел захлопнуть дверь, но электрик удержал его от бестактного поступка, поставив на порог ногу.

— Точно?..

— Точно, — не разжимая зубов, сказал Алексей и вновь нажал на дверную ручку.

Электрик расстроился, даже обмяк слегка, но ботинок из щели так и не убрал.

— Ну а кто ж тогда? — вопросил он в отчаянии. — Ведь ущипнул же кто-то!.. А я, ты понимаешь, не помню… Как просил — помню, а вот кто щипал — хоть убей…

В доказательство он подсучил правый рукав. Действительно, чуть пониже локтевого сгиба красовался небольшой, но смачный синяк. С подвывертом, должно быть, щипали…

Глава 5

Следует заметить, что среди сверстников Димка отличался не только силой, но и суровой мужской красотой. Ничего не попишешь, дитя любви. Некоторые, правда, утверждают, что от любви дети получаются ещё и умными, но Алексей утешал себя мыслью, что Димкина туповатость — черта не врождённая, а скорее накачанная вместе с мышцами в тренажёрном зале.

Главным же в данном случае было то, что любящие родители наградили сына ещё и отменным здоровьем. За каких-нибудь несколько дней вспухшая Димкина физиономия пошла на убыль, возвращаясь в прежние, милые родительскому сердцу очертания. Почки и прочие жизненно важные органы, слава Богу, кажется, отбиты не были. Идти в поликлинику, равно как и в милицию, Димка полагал ниже своего достоинства, так что лечение свелось в основном к мазям да компрессам…

Но теперь Алексея и Александру всерьёз тревожила мрачная Димкина угроза расправиться с обидчиками самостоятельно. Сын не шутил — у него вообще было плохо с чувством юмора.

Со сдержанным уважением относясь к идее Бога и откровенно скептически к учреждению, именуемому церковью, Алексей тем не менее вот уже несколько раз в тоскливом отчаянии обращался тайком к висящей над супружеским ложем обшарпанной иконке Пречистой Богородицы Боголюбской, моля уберечь, а ещё лучше — вразумить раба Божия Димитрия. Уберечь было, видимо, проще, чем вразумить, — и вскоре Димка явился довольный, злорадный и с оббитыми кулаками. О подробностях восстановления справедливости Алексей предпочёл даже и не расспрашивать…