Роман на Рождество - Элоиза Джеймс

– Понимаю, – ответила Джемма. – Однажды в Париже я попала под карету, и когда пришла в себя, то первая мысль была не о том, что станет с моей душой, а цела ли моя пелерина.

У распахнутых дверей библиотеки стоял наготове лакей, ожидавший приказаний. Сопровождаемые примерно сорока гостями Джемма и Вильерс прошли внутрь и уселись за шахматный столик. За спиной картинно завернувшегося в свой великолепный плащ герцога маячил лорд Рэндалф.

– Кажется, недавнюю партию у Парсло вы начали с пешки на е-4, – напомнил лорд. – Сегодня вы атакуете с другого направления?

– Нет, – буркнул Вильерс, ставя пешку на е-4.

– Новшества всегда рискованны, – улыбнувшись Рэндалфу, резюмировала герцогиня и сделала свой ход.

– И это все? – взвизгнула леди Рапсфеллоу. – Больше ничего не будет?

– Шахматная партия – довольно скучное зрелище, миледи, если игроки делают по одному ходу в день, – умиротворяющее заметил лорд Рэндалф, подхватывая ее под руку и направляя к двери.

– Не следует ли им еще подумать? – артачилась почтенная дама.

Джемма поймала взгляд Вильерса – его глаза под тяжелыми веками смеялись.

– Я как раз собираюсь последовать совету этой леди, – сказал герцог, – поэтому не считайте себя победительницей раньше времени.

– Недооценивать противников не в моих правилах, – ответила Джемма.

Нетерпеливые наблюдатели начали покидать библиотеку столь же стремительно, как и вошли.

– Вы недоговорили, ваша светлость, – напомнила Джемма герцогу. – Что же вы поняли во время дуэли с моим братом?

Оглядев опустевшую комнату, он откинулся на спинку стула и произнес:

– Что совершил ошибку.

– Только одну? – Герцогиня не смогла скрыть разочарования. – Я своим давно счет потеряла.

– Тогда у вас преимущество, потому что на моем счету не так уж много ошибок.

– Это вы так думаете, – уточнила Джемма.

– Вот именно. Но если уж я совершаю ошибки, то стараюсь это делать элегантно, – продолжал Вильерс. – Одной из моих ошибок стал Бенджамин, герцог Берроуз.

Джемма удивленно подняла на него глаза, но он предвосхитил ее вопрос:

– Я знаю, вы наслышаны о самоубийстве Бенджамина и о моей роли в этом деле. Мы с вами решили стать друзьями, но, боюсь, после смерти Бенджамина многие сомневаются, что я способен на искреннюю дружбу.

– Я с вами не согласна. Действительно, Бенджамин предпочел умереть…

– После того как проиграл мне в шахматы.

– …но его смерть не может бросить тень на вас. Бенджамин то и дело совершал необдуманные поступки, о которых после жалел.

– Вы правы…

Вильерс опустил взгляд, и его длинные ресницы скрыли от Джеммы выражение его глаз. Внезапно он снова взглянул на нее, и теперь в его глазах было нечто такое, что заставило ее слегка покраснеть.

– Я принял решение больше никогда не допускать ошибок в отношениях с друзьями, – проговорил герцог.

– Не бойтесь, я не убью себя в случае вашей победы, – ответила Джемма. – Можете даже меня критиковать. Во мне столь силен боевой дух, что я скорее убью вас, чем себя.

– Вот дрянь! – выругался Вильерс, впрочем, лицо его оставалось совершенно бесстрастным.

– Видите, мы действительно можем стать добрыми друзьями, – со смехом констатировала Джемма. – Я столь же страстная поклонница шахмат, как и Бенджамин, но когда проигрываю, то стремлюсь только к одному – отыграться.

– Шахматы – ваша единственная страсть?

Она замолчала, обдумывая ответ, но потом решила быть искренней до конца:

– Думаю, да. Я очень ценю своего мужа, друзей, обожаю брата, но мое сердце принадлежит шахматам. По моим наблюдениям, у таких, как я, других увлечений практически не бывает.

– Пожалуй, я – подтверждение вашей теории, – ответил Вильерс. – Но у меня нет семьи, которую я мог бы любить, поэтому мои чувства направлены на противоположный пол, хотя отношения с ним весьма непостоянны.

– Как и мои, – призналась герцогиня. – Это серьезный недостаток, который часто приводит к большим скандалам.

– И все же я бы не отрицал возможность любви столь категорично, как вы. Несколько недель назад, когда вы предложили мне свое расположение, я сказал, что никогда не пойду на связь с женой моего старого друга Бомона…

Джемма замерла – действительно, тогда, сердясь за что-то на мужа, она предложила Вильерсу себя, но он отказался.

– Так вот, я передумал, – продолжал герцог. – В те пять минут, когда моя жизнь висела на кончике клинка вашего брата, я вспомнил, что никогда по-настоящему не любил женщину. А ведь именно об этом я мечтал много лет! Не могу объяснить, почему столь опрометчиво пренебрег своей мечтой.

Лицо Джеммы напряглось.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что любите меня? – спросила она.

– Нет, конечно, – заверил герцог. – Но я могу вас полюбить. Уверен, из всех знакомых женщин вы единственная, кто может воспламенить мое сердце. Понимаете, для любви всегда нужна решимость. Обожая шахматы, я чувствую, что одной этой страсти мне недостаточно. Возможно, мы с вами найдем друг в друге то, чего нам не хватает.

– Если только мы способны на истинную любовь…

– Думаете, вы не способны? А вот у меня была любовь, правда, не в общепринятом, плотском смысле этого слова.

– Бенджамин?

– Да. И еще, – Вильерс снова поднял на Джемму глаза, и этот взгляд заставил ее вздрогнуть всем телом, – Элайджа Бомон, ваш муж.

– Вы же были друзьями детства…

– Он был прекрасен уже в ту пору.

– Мой муж?

– Он хотел переделать мир, строил различные планы и без устали делился ими с другими.

– Элайджа до сих пор полон планов, – с симпатией заметила Джемма. – Похоже, он уверен, что без него палата лордов не сможет работать.

– Он думал так и раньше, и, возможно, был прав. Элайджа не только умен, он честен, а это большая редкость среди политиков.

– Что же погубило вашу дружбу?

– Что обычно губит мужскую дружбу? – криво усмехнулся Вильерс.

– Женщина? – догадалась Джемма.

– Ее звали Бесс. Я хотел бы в красках описать ее красоту, но, на беду, слишком плохо помню ее лицо, хотя искренне любил ее или думал, что любил.

– И Бомон тоже? – не удержалась от смешка Джемма. – Представляю, как вы с ним соперничали друг с другом в борьбе за внимание этой Бесс. Судя по имени, она не принадлежала к нашему кругу и вы не могли на ней жениться, да?

– Имя ничего не значит: одну из моих высокородных кузин тоже звали Бесс – Вильерс встал и предложил собеседнице руку. – Но вы, разумеется, попали в точку, потому что наша Бесс занимала вполне достойное положение в обществе – она разливала пиво в деревенском трактире.

– Представляю, как вы с Бомоном просиживали там день и ночь, надеясь привлечь взгляд ее голубых глаз.