Лекарство от Апокалипсиса - Анатолий Ткачук

Подобно Максу, Алекс шел своим собственным путем в размышлениях о том, способен ли человек действительно приспособиться к жизни в радиации, выплеснувшейся наружу из боеголовок и сотен разрушенных реакторов? Он не знал точного ответа, но работа в зоне отчуждения привела его к простому и неожиданному пониманию окружающего мира. Теперь он был убежден, как никогда, в том, что люди на момент вступления в ядерную войну еще слишком мало знали о радиации, о чернобыльском опыте и о способностях самого человека, попавшего в крайне необычную для него среду. Они сумели запустить рукотворный ядерный процесс, но разума остановить его им по-прежнему недоставало.

Но, несмотря на крайнюю нехватку знаний, ему казалось, что шаг за шагом его организм привыкал к необычным для себя условиям, он чувствовал это. Единственное, что он понял еще в первые дни – нужно было время, чтобы постепенно подготовить себя к жизни в постъядерном мире. Но его уже не было. Отсутствие же поблизости чистых территорий, где можно было бы перевести дух и хоть немного очистить организм от набранных радионуклидов, ставило точку в любых мыслях о дополнительной подготовке. Он был обречен на ежеминутное и ежесекундное сверхоблучение. Нужно было научиться жить с радиацией, опираясь на весь свой предыдущий опыт и оставшийся ресурс организма. На сколько его хватит, вряд ли можно было спрогнозировать с определенной степенью точности.

Но почему она не убила его до сих пор? Не один день он потратил на то, чтобы попытаться хоть немного разобраться в этом вопросе, читая, беседуя со специалистами и приводя в единую систему все те знания, что по крохам собирались в его архиве долгие годы. Не было сомнений, что некоторые люди были способны развить в себе своего рода органическое привыкание к радиации, постепенно повышая дозы облучения. Будто организмом вырабатывался некий антиоксидант, не дающий разрушить тело, или же некая внутренняя энергия создавала надежную защиту, которую было неспособно пробить ионизирующее излучение.

Может быть, этот щит был дан изначально, еще при рождении, и какая-то неведомая сила определяла, кто способен выжить в случае радиационной катастрофы, а кто – нет. А может быть за это отвечал простой набор генов… может… может… Он блуждал в этих «может»… Алекс нашел для себя простую аналогию с алкоголем – один принимает его в больших дозах и не пьянеет, другому достаточно двадцати граммов. Это порой определяется на генном уровне, но вместе с этим тренируется и в течение жизни… Может быть, воздействие радиации в чем-то схоже с этим явлением? Но главное было не заиграться и не потерять бдительности, бездумно бросаясь в поля высокой радиации. Достаточно одного неверного шага или минуты промедления, и скрытый ресурс организма уже будет не в состоянии справиться с обрушившимся не него потоком разъяренных нейтронов. Человек с радиацией все же был на «Вы». К сожалению, все свои теории Алекс мог проверить только на самом себе.

Но примеров из практики тоже оказалось достаточно. Нужно было лишь устремить свой взгляд к тому объекту, над которым он работал, и который стал его убежищем. Защитную арку над старым саркофагом Чернобыльской атомной станции возводили два типа людей – одни из них попали на подобное строительство впервые в погоне за длинным рублем, другие же пришли сознательно. Средний возраст последних приближался к пятидесяти, а иногда и переваливал за эту цифру. И в личном деле каждого из них значилось: «Участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Эти люди никогда не жаловались на плохое самочувствие и всегда спокойно шли даже в те места, находиться в которых было категорически запрещено. Они состарились рядом с чернобыльским саркофагом и точно знали, что такое радиация, и на что они сами способны. Ни разу Алекс не видел в них страха. Казалось, что радиация, подобно собаке, чувствовала тех, кто боится, по чьему телу разбегаются импульсы ужаса и лишь ожидала подходящего момента, чтобы сбить свою жертву с ног и впиться в жизненно важные органы.

И сколько раз он видел тех, кто уходил со строительной площадки, отказываясь от прибыльной работы. У одних начинались головные боли, у других проблемы с желудком и кишечником, третьи жаловались на появление кровотечений или навязчивый, надоедливый металлический привкус во рту. Но зачастую причиной этого становилась не сама радиация, а страх, который таился где-то в глубине души и порождал ожидание болезней и скорой гибели. Радиофобия отпугивала от станции случайных людей, оставляя в строю истинных специалистов.

Один из опытнейших физиков однажды сказал Алексу: «Больше всего бойся собственного страха, когда находишься в Чернобыле. Если человек не страшится облучения, то он не тратит собственную энергию на ненужные, никчемные опасения. Страх же запускает в организме особые физиологические процессы, они слабо отличаются от обычных, но этого вполне достаточно для того, чтобы усилить разрушение сначала отдельных органов, а затем и всего человеческого тела». А один врач из Киева на правах специалиста утверждал, что причиной всех якобы радиационных заболеваний является, прежде всего, страх и стресс. Но где та грань, что позволила бы отделить последствия страха от последствий облучения, и способен ли страх вызывать у людей белокровие или рак? Подобный вопрос мог показаться достаточно странным, но он не отпускал Алекса.

Мужчина отложил дозиметр в сторону. Был ли смысл постоянно носить его с собой? Может быть, и не стоило знать подлинных цифр и высчитывать полученные дозы? Это ведь рано или поздно могло привести к тому, что он для себя определит момент, когда его организм будет полностью готов сдаться. А разве ему в сложившихся условиях это было нужно?

Вновь включив радиопередатчик, Алекс принялся повторять давно заученный текст обращения. Но вновь и вновь ответом ему был шум беспорядочных помех. Возможно, он был единственным выжившим. Но зачем ему все это нужно теперь, если он не смог уберечь свою семью? Он гнал эти мысли прочь от себя, но они, подобно назойливым мухам в жаркое лето, возвращались, снова терзая его.

Не было ответа и на другой вопрос – что произойдет, если ему удастся обнаружить других людей? Понять, что он не одинок? Нужна ли им встреча с ним? Или они окажутся так же агрессивны, как и тот человек, с которым ему довелось встретиться внутри самой арки, и воспримут его как врага и потенциального носителя угрозы? Хотя в этом случае подобная агрессия может быть оправдана лишь тем, что в условиях крайней ограниченности запасов продуктов каждый лишний рот мог значительно сократить шансы на выживание спасшихся. Может быть, у кого-то и была возможность принять сигнал Алекса, но желания отвечать на него ни у кого не возникло. Он едва ли допускал подобный поворот событий, но все же исключать его полностью было бы глупо.

Но люди, если они уцелели, в новом мире, скорее всего, оказались вынуждены существовать по новому закону выживания. В одно мгновение перестали иметь значение все гуманитарные и духовные ценности, накопленные цивилизацией. Возможно, глоток не зараженной радиацией воды или пища теперь стали самой дорогой валютой. Важнее всего стала собственная жизнь, за которую каждый будет бороться до конца.

Поэтому у Алекса возникал довольно закономерный вопрос: «А что он сам может дать уцелевшим?». Запасов продуктов, которые сделал он, едва ли хватит на то, чтобы некоторое время прокормиться самому. Пользу могут принести разве что знания о строительстве, радиации, ядерных объектах и самой чернобыльской зоне. Он мог бы попытаться научить людей выжить в радиационной среде. Но все же Алекс не был до конца уверен в том, что его знания верны, даже несмотря на то, что он готовился к Апокалипсису, предполагая именно ядерный исход. Только мог ли он или кто-либо другой догадываться, что все сложится именно так? Но при этом Алекс никогда не мог даже предположить, что случится именно ядерная война, он лишь понимал, что каков бы ни был характер катастрофы, она так или иначе приведет к разрушению полутысячи атомных станций, хранилищ с радиоактивными отходами исследовательских и других ядерных реакторов. А это в любом случае довершило бы и без того катастрофическую ситуацию.

Но если кто-то еще выжил, то наверняка это люди, готовившиеся к Апокалипсису или знавшие именно о таком исходе существования человечества. Возможно, это такие же специалисты, возможно, военные, которые, в отличие от гражданского населения, имели убежища, подготовленные на случай различных катастроф. Проблема оставалась лишь в том, что это были только домыслы. А может быть, он просто боялся сам себе признаться в том, что все его надежды – это только плод его порядком измученного разума. Наверное, только надежда найти родных заставляла его вновь и вновь включать передатчик. Хотя кто мог спастись в безумстве ядерной войны, которая наверняка сровняла все крупные мегаполисы с землей, сделав жизнь невыносимой и далеко за их пределами.