Наследник чародея - Пола Вольски

«И что ты сделала за все это время достойного хоть малейшего внимания? » — спросила она себя.

Была хорошей матерью Террзу. Это во всяком случае имеет значение.

Разве? Террз подрос. Ему теперь не нужна мать. Да и вообще была ли она ему когда-нибудь нужна? И более того, пришла на ум непрошенная мысль, он и не хочет ее.

Неправда! Конечно же неправда! Террз знает, что она всегда любила его. Это что-нибудь да значит.

Ты его любишь, поэтому он должен любить тебя, так, что ли? Подумай-ка, он ведь никак не может простить тебе, что ты человек.

— Ну, это уж вообще нелепо, — вслух произнесла Верран, и Нид вопросительно посмотрел на нее желтыми глазами. — Все это какая-то нелепица. Я не должна так думать.

Ты полагаешь, что тебе дано управлять своими мыслями, жалкая женщина? Ну-ну, попробуй. Желаю удачи.

— Я могу… я смогу… — Она сжала в кулаки руки, лежавшие на коленях. — Нид, — позвала она, — я решила добавить красного. И еще решила расширить сад. Мне нужно будет разработать рисунок и цветовую гамму, и это занятие потребует всего моего внимания…

Ничего подобного, ты это и во сне сможешь сделать. Не так-то тебе легко отвлечься. Попытайся снова.

— И еще я собираюсь составить лантийско-вардрульский словарь. Возможно, он пригодится.

Кому это? Вардрулы не читают, да и не пишут тоже, если не считать их картинок.

Да, но когда-нибудь люди смогут воспользоваться им.

Вот как? Каким же это образом? И когда?

Не знаю. Но ведь может же такое случиться, я на это надеюсь.

Жестокая надежда. Если человек столкнется с вардрулом, то этому вардрулу, привыкшему к деликатному обращению, не сдобровать. И тебе это известно.

— Научись вардрулы говорить по-лантийски, — продолжала она настаивать, — это могло бы уменьшить взаимный страх. Ну какие они «белые демоны» пещер? Постой-ка: чтобы передать речь вардрулов на письме, потребуется сочетание букв с музыкальными нотами. Это я сумела бы сделать, но как передать световые нюансы колебаний хиира? Следует воспользоваться какими-то символами степени интенсивности свечения или это будет слишком сложно? Как ты считаешь, Нид? — У Нида на этот счет не оказалось никакого мнения. — А ведь это дело займет все мое внимание, и Террз может быть очень полезен в этом, потому что понимает их намного лучше меня. Совместное занятие, возможно, нас сблизило бы…

Хватаешься за соломинку?

— Мне следовало додуматься до этого много лет назад.

Да, но сколько лет назад? Сколько лет ты провела под землей? Так трудно здесь проследить за течением времени… Дни похожи один на другой… Никаких событий… Двадцать четыре… нет, двадцать пять больших венов, то есть приблизительно семнадцать лет.

— Семнадцать лет! — прошептала она, и что-то в ее голосе заставило Нида тревожно взвыть. — Лорд Грижни умер семнадцать лет назад. И Террзу семнадцать — ровно столько, сколько было мне, когда я сюда попала.

Значит, тебе сейчас тридцать четыре. Что ж, пожилая женщина.

Странно, но я совсем не ощущаю себя пожилой. Интересно, как я выгляжу? Я ведь за все это время толком не видела своего отражения. В пещерах нет зеркал, ибо вардрулы совершенно лишены тщеславия. У них сильно развито эстетическое чувство, но человеческому пониманию их критерии красоты не доступны.

Имея высокое мнение о красоте своей расы, вардрулы не придавали значения небольшим физическим различиям между ее членами. Для вардрула все соплеменники, обладающие благоприятным уровнем руу, одинаково красивы. Так зачем им глядеться в зеркала? Верран время от времени удавалось уловить свое отражение в лужах теплой воды, которыми были усеяны пещеры, но эти неясные образы давали лишь смутное представление о внешности. Она взглянула на себя. Тело ее, одетое в простое серое платье из полотна, сотканного вручную, было по-прежнему стройным и гибким. Это платье и вообще тот факт, что она что-то на себя надевает, здешнее ее окружение считало излишеством. Благодаря теплу и влажности пещер вардрулам не требовалось одежды. Напротив, любые покровы нарушили бы тонкую кожную чувствительность, а также не позволили бы заметить колебаний хиира — основного средства общения. Но Верран не могла заставить себя ходить обнаженной. И дело не в том, что руководствовалась она принятыми в человеческой среде условностями. Нагота, как она обнаружила к своему огорчению, лишь сильнее подчеркивает различия между ней и обитателями пещер. Много-много венов назад она несколько раз осмелилась предстать перед ними без одежды и обнаружила, что является объектом пристального внимания. Несмотря на врожденную деликатность, вардрулы не смогли подавить желания как следует рассмотреть непрозрачное человеческое тело, так похожее и в то же время непохожее на их собственное. Оно вызывало у них беспокойство. Их изучающие взгляды были совершенно невыносимыми. Инстинктивную реакцию Верран подтвердили суждения таких важных персон, как патриархи Змадрк и Лбавбщ, которых озадачило скорее ее внутреннее смятение, а не факт ее физической на них непохожести. Террз, в ту пору совсем ребенок, гораздо прямолинейнее выразил это. «Мы с тобой уродцы, мама, — заметил он. — Два уродливых чучела. Я хочу спрятаться».

С тех пор Верран всегда ходила одетой и Террз тоже.

А как насчет седины? Она подняла прядь волос и внимательно ее рассмотрела. Все еще длинные, все еще блестящие, все еще цвета дикого меда. Возможно, теперь они выглядели немного темнее, потому что золотые пряди, высветленные солнцем, давно исчезли. Впрочем, если седые волоски и появились, их невозможно рассмотреть в приглушенном свете подземелья.

А лицо? Она коснулась щеки, лба, виска. Кожа была нежной на ощупь и гладкой, как всегда, но все же…

— Тридцать четыре! — сказала она вслух, и Нид пробурчал что-то в ответ.

Верран остановила взгляд на мутанте, которому, в этом не было сомнения, не удалось избежать карающей руки времени. Нид состарился, сильно состарился. Кудрявая шерсть на лице и конечностях поседела; походка утратила легкость, а клыки заметно пожелтели. Но он все еще был подвижным и ловким, по-прежнему оставаясь самым преданным ее спутником.

— Только не умирай, дорогой мой. — Она сознательно произнесла это самым обычным тоном, чтобы мутант не смог уловить смысла сказанного. — Думаю, мне этого не пережить.

«И все-таки настанет день, когда тебе придется пройти через это. Может быть, не так уж долго осталось ждать. Рано или поздно его не станет, и что тогда? Если не произойдет несчастного случая или тебя саму не сломит болезнь, то впереди еще долгая жизнь — возможно, несколько десятилетий. Так как же ты проведешь следующие сорок лет или около того?