Казна Наполеона - Александр Арсаньев

— В тихом омуте, как известно, черти водятся, — заметил я едва слышно.

Харита Никифоровна не обратила на мою реплику никакого внимания и снова приступила к своему прелюбопытнейшему рассказу:

— У нее была какая-то тайная привязанность, — заявила она, очертив своим зонтиком в воздухе огромную дугу. — И я эту связь не одобряла!

— А имя своего воздыхателя Таня не называла? — спросил я нетерпеливо.

— Нет, — гувернантка качнула головой, и я прикусил губу от разочарования. Фортуна явно не желала мне улыбаться!

— Князь знал об этой связи? — задал я новый вопрос, считая, что ревность толкает и не на такие преступления.

— Вы имеете в виду Павла Корецкого? — осведомилась Харита Никифоровна.

— Да.

— По-моему, догадывался, — гувернантка наморщила лоб. — Но утверждать не буду. Доподлинно мне об этом не известно, а вводить вас в заблуждение мне бы не хотелось, — произнесла она с пафасом.

— Из-за чего Корецкий чуть было не стал участником дуэли? — поинтересовался я.

— Поединок?! — воскликнула Харита Никифоровна, ее и без того большие глаза расширились, она всплеснула руками. — Впервые об этом слышу! Какой кошмар! — гувернантка была ошеломлена. — Впрочем, этого можно было ожидать, — усилием воли ей удалось взять себя в руки, и она вздохнула. — Бедная Таня, до чего она себя довела!

— Так, значит, для вас это полная неожиданность?! -изумился я.

— Не совсем, — Харита Никифоровна замялась, я снова заметил, как по ее лицу пробежали волны сомнения. Женщина колебалась, стоит ли ей делиться со мной тем, что она узнала, или унести эти сведения с собою в могилу, чтобы не опорочить имя своей воспитанницы.

Я упорствовал в своем страстном желании докапаться до истины:

— Ну же!

— Хорошо, — гувернантка махнула рукой. — Я вам скажу. Вы, на мой взгляд, производите впечатление порядочного человека. Совсем недавно я узнала, что Таня на целый месяц куда-то уезжала с этим… — Харита замолчала, подбирая подходяшее корректное слово, — негодяем, — наконец проговорила она.

— И ее родители это допустили? — пришел черед удивиться и мне.

— Она сказала, что едет к тетке в Москву, — сказала Харита Никофоровна. — Я очень жалею, что послушалась ее и ничего не сказала графу.

— Таня не называла место, куда она собиралась? — поинтересовался я в предвкушении новых открытий. Но гувернантка не оправдала моих надежд:

— Не называла, — сказала она печально.

Тем не менее я мог сделать некоторые выводы:

Во-первых, горничная Камилла определенно мне врет. Скорее всего, она сопровождала Таню в поездке, а значит, просто обязана быть в курсе событий.

Во-вторых, у юной графини был любовник, с которым, по всей видимости, и собирался стреляться Павел Корецкий.

В-третьих, исходя из первых двух выводов, в деле убитой графини Картышевой наметились двое подозреваемых: обманутый жених и неизвестный, имя которого мне так и не удалось узнать.

Зачем Таня Картышева уезжала из города? На этот вопрос у меня ответа не было. Чтобы получить его, я решил нанести еще один визит мадемуазель Камилле. Поэтому я распростился с Харитой и с милым семейством Бибиковых и направился на Офицерскую улицу.

Анна Васильевна была все также печальна и гостеприимна. Хозяйка с порога сообщила мне, что Алексей Валерианович по-прежнему отсутствует, но она рада меня видеть.

— Присаживайтесь, — указала она на стул. Я послушался, и Анна Васильевна, расправив юбки, устроилась поблизости от меня в глубоком кресле. Я заметил, что она собирается мне что-то сказать и собирается с духом. Глаза у нее, как и прежде, были на мокром месте, они покраснели от сез и недосыпания, но сегодня графиня Картышева уже не хваталась без устали за платок, как в мой прошлый визит.

Я хотел обратиться к ней с обычными словами любезности, но она прервала меня нетерпеливым движением руки.

— Почему же вы сразу не сказали? — укорила меня Анна Васильевна, чем вызвала мое искреннее недоумение.

— Чего не сказал? — удивился я.

— Что вы разыскиваете убийцу моей дочери, — заявила она, уставившись мне в глаза немигающим взгядом. — Андрей Валерианович приезжал, мы с ним долго говорили о вас, — добавила она.

Мне стало не по себе, я ощутил пугающее нечто, которое неумалимо на меня надвигалось. Неужели Картышев осмелился сказать ей и об Ордене? Я в это просто не мог поверить, сама эта мысль мне казалась совершенно невероятной. Хотя… Я-то ведь не скрывал от Миры и Кинрю, что числюсь в масонской организации. Да и мое расследование пока не касается интересов ложи. И тем не менее…

Видимо, мои мысли отразились у меня на лице, потому что Анна Васильевна спросила:

— Mon ami, чего же вы так испугались? Вам следовало сразу открыться мне, а не ходить вокруг, да около. Хотя, признаюсь, я не вижу в этом вашем расследовании особенного смысла. Вчера заходил господин из полиции, пренеприятнейший такой субъект, так он говорит, что моя дочь стала жертвой трагических обстоятельств. Случайная жертва, так сказать, -губы графини Картышевой побелели, и она налила себе воды в прозрачный стакан. Я уж подумал, что снова не обойдется без нюхательных солей, но ошибся, Анне Васильевне в этот раз удалось справиться со своими нервами самостоятельно. — Скорее всего, какой-то бродяга ее… — она не договорила.

— Мне так не кажется, — заметил я.

— Вы и правда напали на след убийцы? — лицо Анны Васильевны оживилось, но покрылось красными пятнами. Мне показалось, что она встревожилась еще больше.

— Я этого не говорил.

— Тогда почему вы вернулись?

— Мне надо переговорить с вашей камеристкой Камиллой и, кроме того, уточнить некоторые сведения касательно недавней поездки вашей дочери.

— Вы и об этом уже знаете? — графиня вспыхнула.

Я немного схитрил:

— Разве она уезжала не к тетке?

— Да, то есть нет, — Анна Васильевна занервничала. -А впрочем, вы все равно узнаете о бесчестии моей дочери! -воскликнула она, подошла к секретеру и выдвинула верхний ящик:

— Вот, — графиня протянула мне распечатанный конверт. Я вопросительно посмотрел на нее.

— Читайте, — махнула она рукой.

Я пробежал глазами письмо. Оказалось, что оно было написано рукою той самой московской тети, которая упоминала, что больше года не видела племянницы, и интересовалась ее здоровьем.

— Где она была? С кем? Мерзавка Камилла ни о чем говорит не хочет, а она же с ней ездила, тварь такая! — Теперь Анна Васильевна от слез все же не удержалась. — Заклинаю, — взмолилась она. — Только не говорите графу! Мы потеряли дочь, но пусть хотя бы ее имя останется незапятнанным!

Я ее успокоил:

— Конечно.

Следовательно, мои предположения оказались верными, дело оставалось за малым — разговорить мадемуазель Камиллу.

Я вернул графине письмо, она убрала его в ящик и закрыла на ключ.

— Сожгу сегодня же, — зло сказала она. — Эх, Танечка, Танечка! Бедная моя доченька!

— Я хотел бы переговорить с Камиллой, — на ее счет я питал большие надежды.

Анна Васильевна горько усмехнулась:

— Вещи собирает мадемуазель, — сообщила она. — Не место ей в порядочном доме. Пусть убирается!

— Как?

Я терял свой единственный шанс. Конечно, потом мне в любом случае удалось бы отыскать камеристку. Только кто знает, сколько на это было бы затрачено сил и времени?!

— Неужели вы и впрямь полагаете, что я и дальше стала бы держать у себя эту гадину? — спросила графиня с отвращением.

— Она еще не ушла? Как мне ее найти? — воскликнул я.

— Не знаю, — на лице Анны Васиьевны читалось нескрываемое презрение. — Возможно, она все еще в своей комнате. В бывшей ее комнате, — уточнила она.

Я выбежал из гостиной и помчался в комнату Камиллы, скользя подошвами туфель по паркетному полу, и едва не рухнул у лестницы. Но мне все-таки удалось удержать равновесие, я в несколько секунд добраля до цели, распахнул дверь и…

Комната пустовала! Как тут было сдержаться и не выйти из себя?!

На пороге появился знакомый камердинер.

— Вы все мадемуазель Камиллу разыскивате? — спросил он скорее для проформы, так как был уверен в моем ответе. -Так она только сейчас ушла. Я ей еще вещи тащить помогал, -добавил старичок. — С серного входа.

Камердинер снова провел меня тем же путем, что и в прошлый раз, и получил заслуженную награду. Я сбежал с крыльца, разглядев на приличном расстоянии изящную женскую фигуру, которая от меня стремительно удалялась. Я прибавил шагу и вскоре ее нагнал.

— Мадемуазель Камилла! — я окликнул француженку, но она не отозвалась. Тогда мне пришлось схватить беглянку за край канзы, концы этой кисейной накидки были завязаны у нее крест-накрест на талии, которую можно было без преувеличения назвать осиной.

— Ах, это снова вы? — Камилла обернулась. — Что вам угодно на этот раз? — спросила она с негодованием, устремившись к калитке.