Август 91-го. Был ли заговор? - Анатолий Лукьянов

Странный «переворот», не правда ли?

Ну, на самом деле, можно ли считать «заговором» акцию, организаторы которой заранее ставят о ней в известность президента, а тот не предпринимает ни одного шага, чтобы ей воспрепятствовать?

Возможен ли «путч» или «мятеж» при сохранении всех существующих высших и местных органов власти, управления, правосудия и при оставлении за ними всех их полномочий?

Наконец, что это за «государственный переворот», который направлен на защиту, а не на свержение конституционного строя, на укрепление законной власти, на сохранение целостности государства? Знает ли современная история еще один такой «государственный переворот»? Думаю, что нет…

Но все дело в том, что это была только увертюра, первые аккорды той трагической оперы, которая последовала за 21 августа. Не обращая никакого внимания на действующую Конституцию и законы СССР, под предлогом якобы имевшей место поддержки коммунистами «путчистских заговорщиков» указами президента России запрещаются КПСС, КП РСФСР и их органы, конфискуется их собственность, закрываются многие газеты, распускаются союзный Съезд народных депутатов и Верховный Совет СССР, в довершение всего 8 декабря 1991 г. главы трех республик, встретившись в Беловежской пуще, ликвидируют и само союзное государство, должность союзного президента. Тут уж нет и тени заботы о законности. Переворот как переворот! «Когда мятеж кончается удачей, тогда он называется иначе». Он звонко именуется «победой демократических сил», отмечается манифестациями и фейерверками.

Такова горькая реальность подлинного не августовского, а именно августовско-декабрьского переворота, связанного с переводом страны на рельсы капитализма. И чем дальше мы будем катиться по этим рельсам, тем более отчетливо будет понимать все это общество, каждая семья, каждый нормально мыслящий человек.

Теперь, прочитав более 35 тыс. страниц уголовного дела об августовских событиях, я с еще большей убежденностью могу подтвердить, что это был не «государственный переворот», не «заговор», а отчаянная попытка спасти закрепленный Конституцией СССР общественный строй. Это был не умещающийся в рамки закона ответ на другой, исподволь готовившийся действительный и грозный переворот, состоящий в переводе страны в капиталистическое русло и разрушении советской федерации, многие десятилетия объединявшей народы Советского Союза.

Хочу подчеркнуть особо. Не свертывание реформ, не возвращение к тоталитаризму, не огосударствление всего и вся. Нет, речи об этом не шло, хотя именно так пытаются изобразить «зловещие планы путчистов» многие теле-, радио-и газетные оракулы. Спасти социалистическую ориентацию развития общества, сохранить Союз, не допустить скатывание страны в пучину еще более глубокого кризиса — вот что вытекает из документов ГКЧП, когда их читаешь спокойно и непредвзято.

И примечательно, что наконец даже кое-кто из лидеров «демократов» стал признавать теперь, что «организаторы путча — это люди идеи», что «они думали об интересах страны в своем коммунистическом понимании», а не преследовали какие-то корыстные интересы или цели захвата власти. Ведь практически все рычаги этой власти были у них в руках, захватывать ее было незачем. Они стремились защитить ту власть, которая была закреплена в Конституции СССР. В этой ситуации кричать, что «путчисты» нарушили Конституцию и законы (а такие нарушения имели место), и в то же время помалкивать о том, как в результате подлинного переворота эта Конституция вообще была разорвана в клочья, был разрушен основанный на ней конституционный строй, по-моему, просто смехотворно, а точнее, кощунственно.

Теперь многие утверждают, что этот так называемый «путч» был вообще кем-то заранее спланирован внутри страны и за рубежом, чтобы потом все преступления свалить на КПСС, на рядовых коммунистов, мешавших и мешающих новым хозяевам страны капитализировать СССР.

Вынужден сказать, что я и сам до сих пор не могу избавиться от этого впечатления.

В то время мы не раз говорили с союзным президентом об угрозе, которая нависла над страной, об активизации действий оппозиции, всякого рода экстремистских элементов. 3 августа 1991 года, всего за две недели до так называемого «путча» Горбачев на заседании кабинета министров констатировал «наличие в стране чрезвычайной ситуации и необходимости чрезвычайных мер». Причем, как он подчеркивал, «народ поймет это!».

Могли такой вывод сделать президент, не имея достоверной информации? Думаю, что нет. Но в то же время нельзя было не учитывать, что и сама эта информация могла быть сфабрикована и подброшена службам безопасности, которые, как говорится, проглотили ее и «сообщили по инстанции». Газета «Аргументы и факты» (3 января 1992 г.) выдвинула даже версию, что сценарий «путча» был разработан одним из находящихся на свободе сподвижников Горбачева и затем «подброшен Крючкову и компании». Я еще тогда ответил газете, что не люблю оценивать обстановку по сплетням.

Единственно, что следует отметить: уж очень много было тогда разных сил, заинтересованных в том, чтобы разгорелся пусть хоть маленький, хоть не очень кровавый, но путч.

Заинтересованы были «демократы», чтобы немедленно открыть огонь по коммунистическим штабам. «Столкновение было неизбежным. Это понимали и демократы, и консерваторы», — пишет Г. Попов. Недаром у него «задолго до путча» было множество вариантов, сценариев и контрсценариев.

Один из таких сценариев состоял в обвинении ряда членов Политбюро в подготовке к заговору и в сообщении этой «новости» Горбачеву откуда-то извне. Для этого Попов 20 июня 1991 года отправляется в американское посольство. «Беседуя за чашкой кофе в моей резиденции, — вспоминает посол США в СССР Джек Мэтлок, — Попов, тогда только что избранный мэром Москвы, вдруг решил сообщить мне нечто важное. Для того чтобы его не подслушали по микрофонам КГБ, он написал записку. «Организуется переворот для смещения Горбачева, — говорилось в записке. — Мы должны дать знать Борису Николаевичу». Затем Попов написал имена четырех заговорщиков, которые занимали высокие посты в кабинете Горбачева: Павлова, Крючкова, Язова и Лукьянова. Я мгновенно уведомил об этом Вашингтон по самой надежной линии связи. Вскоре после этого президент Джордж Буш позвонил Горбачеву…»

Таким образом, использовались все варианты, направленные на то, чтобы спровоцировать защитников Советской власти на выступление, которое послужило бы поводом для удара по руководству страны и прежде всего по КПСС.

«ГКЧП из всех возможных вариантов избрал такой, о котором мы могли только мечтать», — радостно потирает руки лидер либерал-демократов Г. Попов. (См. «Известия», 21 августа 1992 г.) Он, видимо, прекрасно знал, что заранее отработанный план противодействия «путчистам» под кодовым названием «План Икс» уже лежал в сейфе Белого дома у генерала К. Кобеца. В нем были расписаны все «контрмеры», в частности даже то, «какое предприятие, что должно выделить: где взять железобетонные плиты, где металл и т. д.» (См. «Московский комсомолец», 31 августа 1991 г.)

Немалая заинтересованность в «коммунистическом путче» была и у разного рода движений, в том числе у «Движения демократических реформ» (А. Яковлев, Э. Шеварднадзе и др.). Прогнозы их лидеров, многочисленные заявления «об угрозе справа», демонстративный выход из КПСС — все это нужно было хоть как-то оправдать. Иначе о чем тогда шум? К чему крикливая пропагандистская кампания о том, что консерваторы перетянули президента на свою сторону?

Наконец, как уже отмечалось, пристальный интерес к нашим внутренним событиям проявлялся за рубежом, о чем говорят шедшие оттуда предупреждения и намеки.

Не слишком ли много совпадений — демаршей, планов, вариантов? А цель одна — спровоцировать защитников социализма и Союза ССР, дискредитировать коммунистов, их партийные организации, деятельность которых на предприятиях и учреждениях уже была к тому времени запрещена указом российского президента от 14 июля 1991 г. Вызвать путч, разгромить его и двигаться дальше в объятия «мировой цивилизации», то бишь под диктат Международного валютного фонда, — вот простая и ясная цель. Черчилль, Джон Фостер Даллес и Маккарти бешено аплодировали бы такому «путчевому повороту», способствующему осуществлению их давней мечты — крушению коммунистической системы путем развала ее изнутри.

Возможно ли это? Да, на мой взгляд, такой вариант возможен. И в 40 томах следственного дела об августовских событиях, и в печати, и в неосторожных восторгах западных политиков можно найти тому подтверждение. Ведь недаром президент СШАДж. Буш после августа 1991 года прямо заявил, что это не только победа демократии, но и «наша победа — победа ЦРУ».

Мне часто задают вопрос — был ли Горбачев осведомлен о планах введения чрезвычайного положения и почему он так «странно» вел себя в Форосе. Я твердо знаю лишь то, что товарищи, приезжавшие к нему в Форос 18 августа 1991 г., не только внесли президенту предложения о введении чрезвычайного положения в отдельных местностях, но и поставили его в известность о составе ГКЧП, от имени которого они выступали. Теперь об этом пишут сам президент и его ближайшее окружение.