С тобой? Никогда! - Сокол Лена

– Опять баранка? – горько усмехнулась я.

– Или пирожок, – рассмеялся он, – никак не могу понять. Плохо видно.

– Ничего не изменилось…

– Да, ты такая же, – кивнул Ярик и серьезно добавил: – Красивая.

И я заметила, как он сглотнул.

9

Две недели до выпускного выдались необычайно трудными. Днем я что-то зубрила, лежа на кровати с книжками. А вечером, если получалось, мы встречались с Ярославом – тайком, чтобы не травмировать бабушку.

Нет, мы не ходили за ручку. Мы не были парой.

И мы не могли преодолеть этот барьер – когда ты все уже понимаешь, когда все чувства на виду, только дотронься, прикоснись, поцелуй… Но ни один из нас пока не делал этого шага. Не мог решиться. Я – потому, что девочка, потому что толстая и не чувствующая уверенности в себе. А Ярик… Не знаю. Не знаю почему.

А еще не хотелось никуда торопиться. Все эти бабочки в животе, ощущение полета, волнения, сковывающего все тело при виде объекта симпатии, – это было так волшебно, так зыбко и воздушно, что не хотелось нарушать хрупкости того, что происходило тогда между нами.

Дни летели. Если я не занималась, то слушала, как играет за стеной Ярик, если не слушала его, то наслаждалась музыкой, которую он записал специально для меня: никакой классики, немного инди, альтернативного рока, соула и щепотка смежных жанров. Удивительно, но я видела в каждой мелодии его улыбку, ощущала его настроение и мальчишеский задор – эти песни и были самим Яриком: такие же светлые, легкие, точно щедрое летнее солнышко, светившее за окном.

Когда я сдала первый экзамен, мы встретились у школы.

– Ну как? – поинтересовался Ярик. Он шел, опустив голову и спрятав руки в карманы. Так, словно ему почему-то было не по себе.

– Не знаю, – выдохнула я, – математика – это не мое, но мне удалось решить почти все. Надеюсь, какие-то из решений окажутся верными.

– Молодец! Я тоже, кажется, справился.

– На репу сегодня идем? – спросила я жизнерадостно.

– Я… Нет… – Его лицо стало мрачным, будто он вдруг подумал о чем-то плохом. – Я отменил их до выпускного. Нужно готовиться, а еще музыкалка… Ну ты знаешь…

– Да, – кивнула я, – не до репетиций пока. Кстати! Бабуля вчера на даче нашла старые пластинки. Вроде у тебя был проигрыватель. Может, послушаем их?

Его лицо смягчилось, на нем проступило заметное облегчение:

– Конечно!

А через полчаса мы уже были у него дома. Лежа на полу, слушали на виниле Высоцкого, битлов и все, что не успела выкинуть бабушка, убираясь в садовом домике. До прихода родителей Ярика оставался целый час, и у нас был миллион возможностей, чтобы поцеловаться, и никто бы нам не помешал. Но мы… почему-то не делали этого.

Я кивала в такт музыке, делая вид, что мне жутко нравится эта композиция, а сама украдкой смотрела на него – на крепкие руки, на загоревшую на летнем солнце кожу, на мягкие черные волосы, в которые очень хотелось зарыться лицом, – и с трудом сдерживала улыбку.

Он уже не был мальчиком, но и мужчиной тоже не был – об этом говорили нежная, детская прелесть его лица, гладкость и мягкость кожи. Искренность и невинность его улыбки только подтверждали мои наблюдения.

Я больше не спрашивала себя, что со мной не так. Ко мне наконец пришло понимание: я влюбилась. Да, и поэтому трепетала всякий раз, увидев его.

А еще я хотела, чтобы он сам сделал первый шаг, ведь наше сближение было таким очевидным, таким явным, и каждый из нас понимал, к чему все идет.

Тогда я еще не знала, что он меня обманул.

Обычно люди создают образ человека, основываясь на том, как они общаются с ним наедине. Часто они даже не подозревают, что этот самый человек в компании друзей, сослуживцев, знакомых может вести себя совершенно по-иному.

Наверное, я тогда попала именно в эту ловушку. Была настолько уверена в происходящем между нами, что не оглядывалась по сторонам. Была слишком юной и наивной, поэтому верила, что действительно значу для него хоть что-то.

– Ты была вчера на их репетиции?

– Да, потрясно!

– Я сидела совсем рядом, а он так играл!

– Да, а этот мальчик на барабанах?

– Красивый, но, говорят, он скоро уедет. Зато гитарист свободен. Ни с кем не встречается.

– Нет, клавишник симпатичнее! Он из параллельного класса, помнишь? Я давно его заметила.

Я услышала этот разговор после очередного экзамена. Логунова шепталась с подружками. Хотя почему «шепталась»? Она делала это так громко, чтобы я могла расслышать каждое слово.

«Репетиция? Вчера? Но он же вроде сказал…»

– Завтра опять пойду, меня пригласили. Пойдешь со мной?

Не выдержав, я обернулась. И тут же получила полный брезгливости взгляд:

– Не подслушивай, Колбаса!

Такие, как Янка, всегда впереди. Весь мир для них. Они берут от жизни самое лучшее, самых красивых парней в том числе. А в Ярика после выступления на последнем звонке были влюблены почти все девушки нашей параллели, и для Янки было чем-то вроде вызова – заполучить его, чтобы доказать всем и самой себе, что она лучшая.

– Как экзамен? – Ярик дожидался меня за школой.

– Нормально. – Я улыбнулась уголками губ.

– У меня тоже.

– Скучаешь по репетициям? – спросила я и взглянула ему в глаза.

Ярик пожал плечами, медля с ответом. Спрятал руки в карманы, прочистил горло.

– Да, – на его лице отразилась неловкость, – есть немного.

– Я тоже…

На секунду мне стало так больно, будто мне опять швырнули мяч в лицо. А потом меня осенило: все это для меня! Он скрывает, что ходит на репетиции, потому что готовит мне сюрприз. Наверняка написал новую песню и не хочет, чтобы я услышала.

И снова все было как всегда.

Мы гуляли, слушали музыку, долго разговаривали, смеялись. Виделись почти каждый день. И если бы я тогда была хоть чуточку умнее, то сложила бы два и два: этот мальчик хотел дружить со мной, но только когда никто нас не видит.

– Ну как? – спросила бабушка.

Я крутилась перед зеркалом в сшитом ею на выпускной платье. Оно было темно-синим, с пайетками на лифе. Скрывало толщину моих рук и делало акцент на груди, чтобы замаскировать талию. Но особенную гордость у меня вызывал тот факт, что за день до этого, на финальной примерке, бабуле пришлось немного ушивать его, ведь я скинула еще пару килограммов.

– Просто нереально!

У меня даже дух захватывало.

Представляла, как приду в школу и буду кружиться в танце с Ярославом. Все будут смотреть на нас, а я буду счастлива рядом с высоким и красивым юношей, который считает меня красивой. Одноклассники станут шептаться, но он утрет всем им нос. Мы будем вместе, и никто уже не посмеет меня обзывать.

– Спасибо, бабуль! – Обняла крепко-крепко, прижалась к ее теплой груди и замерла.

– Ладно! – Она погладила меня по спине. – Ступай, а то и так уже опаздываешь. И смотри, поздно не возвращайся!

– Конечно!

Поправив прическу, я улыбнулась и радостно выпорхнула наружу. Когда дверь закрылась, подошла к квартире Ярика. Замерла. Наверное, он уже в школе. Да мы и не договаривались идти вместе. Пританцовывая, спустилась по ступенькам и вышла на улицу. Помахала бабуле – та хмурым стражником наблюдала за мной из окна – и с легким сердцем пошла в школу.

Интересно, как он отреагирует, когда увидит меня? Все-таки я сделала укладку, накрасила ресницы и даже… Чуть не забыла! Достала из сумочки флакончик духов и нанесла по капельке на запястья и за уши. Вот теперь точно все, я во всеоружии.

Торжественная часть была недолгой. Нас поздравили, быстро вручили аттестаты и пригласили за столы. Пришлось садиться со своим классом. Желудок при виде еды призывно заурчал, но тут же успокоился: Ярик приветственно махнул мне рукой и показал большой палец. Теперь мне было не до поглощения пищи. Что это значит? Он оценил то, как я выгляжу? Ему понравилось?

Но он был занят разговорами с одноклассниками и на меня больше не смотрел. Начались дурацкие конкурсы: одни участвовали, другие смеялись, а учителя всех подбадривали. Салат на моей тарелке остался нетронутым: есть совершенно расхотелось.