Центавры - Андрэ Лихтенбергер

Наконец Кадильда сжаливается над ним. Она проводит рукой по его коричневой шерсти и ставит обратно на землю.

– Будь счастлив, братец, – говорит она.

От ужаса Тютюль не двигается.

Прежде, чем он приходит в себя, центавриха снова углубляется в чащу. Он следит глазами за ее исчезающей фигурой и очень удивлен тем, что еще живет.

Наконец Кадильда чувствует, что устает, ей хочется пить. Когда нужно, центавр может обходиться без пищи, не утрачивая своих сил. Но разноцветные ягоды, выглядывающие из травы, возбуждают жадность девушки. Время плодов только что начиналось, ни оливки, ни виноград, ни миндаль, ни апельсины с их блестящей зеленью, ни один из этих плодов, столь любимых центаврами, не растет на влажных берегах Лебединой реки.

Но мох уже покрыт красными ягодами земляники, кусты смородины протягивают свои аквамариновые ягоды.

Кадильда выбирает самые спелые кисти, отправляет их в рот и снова углубляется в лес за ними на поиски. Наевшись их розовыми и белыми плодами, она начинает зевать, их кисловатый вкус опьянил ее. После сна ноги понесут ее с большей легкостью. Кадильда делает несколько шагов среди папоротников: они ей по грудь. Бросается на это мягкое ложе, вытягивается и засыпает. Вокруг нее папоротники снова смыкаются.

Очнувшись от своего укрепляющего сна, Кадильда несколько секунд не может прийти в себя. Над ее головой по веткам гоняются белки. Центавриха восхищается их ловкостью и грацией, любуясь блеском живых коричневых глаз. Вдруг они останавливаются, вытягивают шейки и как будто прислушиваются. Глаза их выражают тревогу. Точно по сигналу, они бросаются между листвой, скачут с ветки на ветку и вдруг исчезают.

Не двигаясь, Кадильда прислушивается. Какой зверь так напугал этот маленький рыжий народец?

Тонкий слух центавров позволяет ей сразу угадать, какого рода животное двигается по земле. Среди неясного шума леса она отчетливо слышит шаги. Несмотря на то, что она приникла к земле, ее ухо не в силах определить идущего. Слух Кадильды изощряется, от удивления ее глаза делаются круглыми. Или она лишилась рассудка, или незнакомец ступает двумя ногами. Но его шаги не походят на резкое постукивание копыт Пипира, ни на легкие шаги макаки Фуля, когда тот иногда спускается на землю…

Теперь неизвестный в трех шагах от нее. Папоротник, под которым она прячется, слегка шевелится. Из любопытства она приподнимается, смотрит и испускает крик ужаса. Перед ней существо, которое раньше она никогда не видела. Рост его почти такой же, как и у нее, он стоит на двух ногах. Но его слабый вид не может сравниться с ликующей силой фавнов. С плеч до самых ляжек его покрывает мех. Все остальные члены и лицо лишены шерсти. Они покрыты розоватой кожей, как тело молочной свиньи. На лбу он не имеет рогов, которыми мог бы защищаться. Сейчас все его подвижное

бледное лицо выражает испуг. Два светлых глаза, похожие на морскую волну, придают ему выражение мягкости и печали. Но его худые и хрупкие руки неспособны удавить врага или бросить палицу. Ноги не защищены копытами, на них нежная кожа и благодаря терновнику они в крови. При виде центаврихи незнакомец тоже вскрикивает и бросается назад, намереваясь бежать. Но так как она остается неподвижной, то он с любопытством принимается ее рассматривать. В правой руке он сжимает жалкую дубинку, которую Кадильда могла бы раздавить между пальцами. Несмотря на то, что превосходит его ростом, Кадильда не думает бросаться на него. Но вот их изумление проходит: тронутая его слабостью, она хлопает в ладоши и смеется. Незнакомец делает то же: ударяет своими ладонями одну об другую и, полуоткрыв тонкие губы, издает рычание. Смягчая свой голос, центавриха спрашивает: как твое имя? Откуда ты родом? И следует ли он законам Клеворака? Незнакомец внимательно прислушивается. Лицо его выражает недоумение. Он качает головой и, в свою очередь, принимается говорить, но язык его криклив и непонятен. Жестами он ей показывает Восток и Запад, двигает руками, кричит еще громче и, наконец, ждет ответа. На такое безумие центавриха только пожимает плечами. Может быть, несмотря на слабость ума, незнакомец сумеет выговорить ее имя. Указывая пальцем на свою грудь, она произносит: «Кадильда». Двуногий понял: указывая на нее пальцем, он повторяет: Кадильда. Затем, поворачивая его к себе, он выговаривает: Нарам. Звучный как труба голос девушки повторяется за ним: Нарам. Затем оба тычут друг друга пальцем и бесконечно повторяют: Кадильда, Нарам.

Объяснившись таким образом, они делаются более близкими друг к другу, поэтому оба хлопают в ладоши и громко смеются. Потом Нарам как будто снова спрашивает. Звуки так быстро следуют один за другим, что от них кружится голова. Заметив, что центавриха все молчит, он поднимает голову, выпячивает нижнюю губу и подносит к ней согнутые в виде раковины руки. На этот раз Кадильда поняла. Нарам хочет пить. Ее сострадание пробуждается вновь. Ведь река в двух, трех шагах

отсюда, а несчастный не чувствует ее присутствия. Такой слабый и глупый, какая судьба его ожидает! Центавриха грудью раздвигает папоротник, кусты смородины и делает знак Нараму следовать за ней. Но обернувшись, она вдруг видит, что он неподвижен, рот его открыт, и глаза готовы выскочить из орбит. Начиная с головы и кончая хвостом, он с изумлением ее осматривает. Тогда Кадильда смеется. Неужели он думает, что она, как и он, имеет две худых ноги, покрытые мягким мясом.

Перед могучей центаврихой, стоящей на мускулистых ногах с твердыми копытами, незнакомец кажется еще более хрупким и бледным.

Но вот он на что-то решается. Делая два шага вперед, он протягивает руку и кладет ее на бедро девушки. Кадильда дрожит и отодвигается. Как должно быть велико нахальство Нарама, если он без разрешения осмеливается дотрагиваться до дочери повелителя? От прикосновения к его гладкой коже страшное отвращение наполняет сердце центаврихи: точно она дотронулась до только что убитого тела. Она приказывает ему более грубым голосом:

– Не трогай меня.

Но Нарам не слышал ее. К великому ужасу центаврихи его тело теперь совсем голо, оно такого же белого цвета, как и остальные его члены. В правой руке он вертит ту самую шкуру, которая только что его покрывала. В то время, как пораженная этим чудом, она переводит глаза с тела на кожу, которую он сорвал, ища на нем следы ран, незнакомец приближается, снова жестами приглашая подойти. Изумление Кадильды так велико, что она не бежит, когда Нарам ложится на ее бока и ощупывает нижнее плечо. С непобедимым упорством ее глаза прикованы к глазам незнакомца. Их голубоватый блеск поражает ее. Она забывает оттолкнуть страшную ласку. Но вот возмущенная девушка отскакивает. Незаметно Нарам наклонился и той самой шкурой, которую только что снял, он запутывает ее передние ноги, но так странно, что Кадильда подпрыгивает, чувствуя, что все ее движения стеснены. Одним взмахом она освобождается от пут. Гнев сверкает в ее глазах. Чего хочет это создание, которое она может шутя уничтожить? Но Нарам не смущается. Он подносит два пальца к губам и издает протяжный свист, затем спокойно смеется и снова говорит с ней своим крикливым голосом, к которому ухо девушки уже постепенно начинает привыкать. Центавры не выносят долгого умственного напряжения. Скоро мысли Кадильды начали путаться в ее голове. Машинально она устремляет глаза на рыжее руно, которое незнакомец подбирает с земли. Никогда еще Кадильда не встречала подобного Нараму. Центавриха поднимает голову, озирается. Свист, похожий на свист Нарама, раздается в лесу. Его братья приближаются. Каковы их намерения? Нарам снова подносит пальцы к губам, свистит и подходит к Клотильде: в его руках висит та же шкура. Вытянув шею и расширив ноздри, Кадильда вдыхает ее странный запах…