Имперские истории - Денис Юрин

– Что-нибудь пропало? – перебила девушка ворчащего старика и демонстративно обвела полки и столы руками. – Посмотрите, посмотрите, господин Джарвис, всели ваше добро на месте, не пропало ли чего?

Ростовщик еще больше нахмурился и пробежался взглядом по торговому залу, затем, видимо, не удовлетворившись результатом беглого осмотра, прошелся по лавке кругом, медленно и скрупулезно проверяя наличие и состояние выставленных на продажу вещей. Кроме порканского сервиза и немного погнутого с краю блюда для фруктов, потерь не было.

– Тебе повезло, – недовольно огласил хозяин лавки результат осмотра, – но мне не нравится, когда вокруг моего заведения ошиваются подозрительные личности. Дело даже не в том, что пропадают товары. Запомни, у меня респектабельное заведение для солидных клиентов. Господам коллекционерам не нравится, когда рядом с ними толкутся карманники, попрошайки и прочий сброд. Я уже не раз говорил, кого впускать, а кого нет. Неужели трудно запомнить, двери моего заведения закрыты для бродяг!

– Даже для тех, с кем ты по вечерам беседуешь в подвале? – Охранница хитро улыбнулась и вопросительно уставилась на онемевшего от неожиданности ростовщика. – Да-да, тех самых, которые принесли вот эту эльфийскую вазу трехсотлетней давности, вот это ожерелье, вот эту кольчугу ручной работы?!

Старик изменился в лице. Хитрые глазки забегали в щелочках опухших век, а обрюзгшие щеки зарделись, как у девицы в преддверии потери невинности. Новенькая охранница как-то узнала о его темных делишках, несмотря на то, что Линиор, охранявший лавку по ночам, сам не был заинтересован в распускании языка, а уж его «деловые партнеры» и подавно. «Эх, придется брать девку в долю. Расходы, опять расходы, – подумал ростовщик, нащупав в широком кармане халата несколько золотых монет. – Все такими алчными стали, как жить на свете честному торговцу?!»

– Извини меня, Фана, – заискивающе пролепетал старик, придав подвижному, как сырая глина, лицу выражение искреннего раскаяния и смирения. – Не знаю, что на меня нашло. День сегодня какой-то дурной: душно, пыльно, жарко да спину ломит… Зря я на тебя накричал, зря обидел. Ты человек толковый, работу свою знаешь.

В подтверждение своего хорошего отношения к охраннице Джарвис выложил на край стола тридцать сонитов. Девушка поняла, что деньги предназначались ей, но не притронулась к золоту. Первая взятка – начало конца свободной жизни. Наделенный властью охранник мгновенно превращается в безвольную марионетку, которой начинают манипулировать все: начиная с хозяина объекта и заканчивая прислугой. Кто ценит свободу и независимость, не должен опускаться до мелких подачек, а должен брать сам, что захочет, иначе быстро превратится в безвольное, ленивое существо, каким был ее сменщик Линиор.

– Коммерция – очень сложное занятие, Фана. Это река, в которой много подводных камней и течений, – продолжил Джарвис, увеличивая сумму взятки до сорока сонитов. – Если будешь строго следовать букве закона, то ничего не заработать. Время от времени любому торговцу приходится рисковать своим честным именем и иметь дело с не очень хорошими людьми.

– «…ворами, карманниками, попрошайками и прочим сбродом», – процитировала Фана недавнее высказывание собеседника, чем увеличила свою цену еще на десять сонитов.

– …с людьми, которые приносят ценные вещи по очень низким ценам, – ласково улыбнувшись, поправил девушку Джарвис. – Когда цена низка, к чему спрашивать, откуда взялась вещь? Излишние вопросы заметно укорачивают жизнь.

– Угрожаешь?

– Ну что ты, девочка, конечно, нет. Я слабый, дряхлый старик, измученный болячками и чиновниками. Какие угрозы? Я просто предлагаю жить в мире, так сказать, душа в душу, тем более что мои ночные посетители тебя совершенно не должны беспокоить, ты же работаешь днем…

– Хорошо, – подозрительно быстро согласилась охранница. – Договоримся так: я не лезу в твои дела, ты не пристаешь ко мне, но если кто из твоих дружков с краденым барахлом днем припрется, остаток дней колодками греметь будешь!

– Вот и ладненько, – потер потные ладони старик, – только прошу, голодрань всякую в лавку не пускай, ни к чему это…

Старик повернулся спиной и, волоча по полу краями немного длинноватого халата, засеменил к выходу.

– Эй, Джарвис, – окрикнула ростовщика охранница, когда тот уже почти дошел до двери, – ты тут на столе кое-что позабыл. Попил бы какого-нибудь снадобья, что ли, а то память совсем плоха стала. Как только должников помнишь?

– Записываю я их, – недовольно хмыкнул старик, вернувшись к столу и ловким движением ладони сгребая отвергнутую взятку обратно в карман. – Всех записываю, без исключений: кто, сколько и когда…

Девушка понимающе кивнула и снова вернулась на подоконник. Пятьдесят лишних сонитов в месяц ей бы совершенно не помешали, тем более что Гильдия платила всего тридцать, но не ради этих жалких подачек она покинула родную Альмиру и переселилась в дальний Баркат. Ей нужен был не презренный металл, а вещи куда более ценные: новая жизнь, новое имя и глубокое душевное спокойствие, которого ей раньше так не хватало.

В начале осени солнце садится поздно. Баркат погружается в темноту лишь ближе к полуночи. Наступает самое загадочное и опасное время суток, когда черное небо над городом покрывается яркой россыпью звезд, а в тиши опустевших улиц слышатся крики летучих мышей и сдавленное покашливание притаившихся в подворотнях грабителей. Ночь – пора не только влюбленных сердец, но и острых кинжалов, ожидающих встречи с жертвами.

Грабители, воры, наемные убийцы и прочие люди с коварными замыслами боготворят ночную тишь и спасительную темноту, позволяющую хитрому да ловкому побороть более сильного противника и незаметно скрыться в кромешной мгле. Хотя, с другой стороны, ночная жизнь так же полна неприятными сюрпризами, как и дневная пора: враг может искусно притвориться спящим и внезапно напасть на подкрадывающегося к нему убийцу, даже самый пронырливый вор может попасть в хитро расставленную ловушку, а грабитель неправильно оценить силу и сноровку жертвы.

Ночь – пора хищников. Город до рассвета превращается в огромную арену, на которой слышится то звон скрещиваемых мечей, то топот убегающих ног, то тихий шелест плащей. Ночь – время решения споров и разногласий; время, когда невидимый арбитр изменяет расстановку сил и правила человеческих игр; время не утомительных разговоров, а активных действий.

В начале осени ночь в Баркате длится всего четыре часа.

До закрытия лавки оставалось полчаса, когда пришел посыльный. Маленький свиток, запечатанный сургучом, не предвещал ничего хорошего: ни повышения жалованья, ни привилегий, только новые хлопоты, притом никак не связанные с основной работой Фаны. Время от времени большинство членов Гильдии привлекались к выполнению особых поручений Главы Гильдии, седовласого Джарета Корса, на чьих стариковских плечах лежали не только ответственность за сохранность имущества торговцев, но и многие другие, зачастую касающиеся скорее городской стражи, чем торговой охраны, обязанности.

Предчувствуя долгую бессонную ночь на опустевших улицах города, Фана сорвала печать и развернула лист дешевой, рвущейся в руках бумаги. «Площадь Контьера, за час до заката, с оружием» – вот и вся инструкция, вот и все послание, лучше всяких объяснений показывающее, как доверял Глава Гильдии ее рядовым членам. Хотя, с другой стороны, наемнику и знать-то не положено, ради чего размахивать мечом и рисковать головой. Главный вопрос для него не «во имя чего?», а «за кого?», и «сколько?». В данном случае и то, и другое было и так понятно: за интересы Гильдии, за установленное классификатором жалованье плюс небольшие премиальные в размере… а впрочем, не стоит и упоминать о таких смехотворных цифрах.

Фана наморщила лоб, пытаясь догадаться, что на этот раз задумал Корс и кто будет стоять во главе тайно собираемого отряда. Скорее всего капитан городской стражи опять разнылся перед Советом, что ему катастрофически не хватает людей для зачистки южных и юго-западных кварталов от стаек малолетних сорванцов или серьезных разбойничьих банд. Возможно, речь шла и об охоте на отдельную группировку воров, по глупости почтившую своим присутствием «не тот» особняк. Количество возможных вариантов было неограниченным, но суть задания оставалась прежней: им опять придется выполнять чужую работу и, пока стража греется у костров, лазить по пыльным чердакам и подвалам, выгонять на ленивых охотников, как стая собак, попрятавшуюся по норкам дичь. Кто же именно был назначен командиром отряда загонщиков, девушку интересовало гораздо меньше. Уж по крайней мере не ей выпала эта сомнительная честь. В классификаторе баркатской Гильдии охранников она числилась как охранник седьмого класса, бросовый материал, самый низ огромной пирамиды, вскарабкаться на вершину которой не представлялось возможным, да и не входило в число ее желаний. Счастливчики из первых трех классов никогда не принимали участия в ночных рейдах, разве что кто-то из них разгневает старика, да и то такое случалось чрезвычайно редко. Скорее всего отрядом будет командовать кто-нибудь из четвертого или пятого классов, а таких охранников в Гильдии около сотни, так что долго гадать да строить предположения не имело смысла.